1 часть (1/1)
В кронах деревьев едва шелестел и извивался ветер. Вечерело, догорающее солнце скрылось за черной на фоне закатного яркого неба листвой. Я сделал несколько шагов назад, оглядываясь по сторонам, стараясь впитать в себя этот миг. Под ногами хрустнула веточка, я испуганно замер, словно выйдя из зыбкого тумана. В парке становилось холодно и пустынно, все люди давно уже разошлись?— я остался один среди тихо шумящей листвы и надвигающейся ночи. Сумерки густой пеленой закрыли небо, а я все так же стоял, задрав голову и без малейшего желания идти куда-то еще, в шумную компанию едва знакомых мне людей, не хотелось вновь окунаться с головой в интриги.Я посмотрел на землю?— возле моих ног полз паук с тонкими лапками, он двигался перебежками, то ускоряясь, то останавливаясь совсем. Так и со мной в последнее время. Иногда я просто впадаю в ступор, поглощенный неспешными мыслями. Иногда я устаю от внешнего мира, где нужно двигаться, улыбаться, говорить, не умолкая.Я прошел еще немного спиной вперед, не смотря на дорогу. Меня окружали таинственные ночные звуки, песня тех, что оживают с закатом и уходят с наступлением утра в глубокие норы или лесную чащу. Совсем не страшная мелодия, но и не веселая или игривая. Я вообще не уверен, существует ли здесь музыка, ночью все кажется чем-то большим, нежели оно есть на самом деле.?Интересно, что делает Дуглас? Впрочем, нет, совершенно не интересно?,?— произношу я шепотом, ведь здесь никого нет вокруг и некому меня услышать. ?А британский посол Уильямс? Наверняка строит козни, плетет интриги, чем еще заниматься этому лису? Эти двое мне пока безразличны. Другое дело?— секретарь сэра Чарльза?.?Нет, он, конечно, тот еще гад, я совсем, абсолютно не хочу о нем думать!??— зачем-то убеждал я себя вслух. ?Понятовский даже умудрился влюбить в себя великую княгиню! Ну как после этого считать секретаря приличным человеком? Можно подумать, ему любовных утех с Уильямсом мало??— если бы кто-то сейчас следил бы за мной, то счел бы меня сумасшедшим, шипящим что-то во мраке.Когда я вспомнил про отношения британского посла и Понятовского, то машинально сморщился. Потому что мне кажется их связь порочной? Может быть. Я и сам не понимаю, что же меня так невыносимо раздражает в их любви, которую я не смогу признать полноценным чувством.Понятовский кажется мне таким счастливым, даже чересчур. Он?— объект вожделения жены будущего императора и виднейшего британского дипломата, Станислав богат, всегда безупречно выглядит, он купается в любви и ласке.?А я тоже, тоже хочу, чтобы меня любили!??— хрипло, на выдохе проговорил я. Сверчки вторили мне печально. Я резко развернулся и быстрым шагом направился вперед, где виднелись теплые огоньки, о, как мне хотелось тепла, легкого, как утренняя дымка над водой, терпкого, как дорогие индийские пряности. И некому мне его подарить, некому раскрасить мою жизнь в солнечные тона, я обречен жить в сумраке собственного ледяного убежища, со своим Люцифером внутри, бесконечно терзающим мое сердце.Человек из снега и инея с веселой, а потому лживой гримасой на лице?— вот кто я таков!Свет все ближе и ближе, я обхожу здание стороной, надеясь остаться незамеченным. Возле парадного подъезда меня должна ждать карета, но я все равно шел медленно, из-за резкого порыва чувств опустошенный и похожий на выжатый лимон.Я услышал громкий, такой неестественный для ночного парка шум?— кто-то идет по сухой траве. Я огляделся?— примерно в пяти шагах от меня через заросли какого-то кустарника пытается пробраться невысокий человек. Вот он вышел на дорожку, освещенную недавно появившейся луной и желтым сиянием из окон, и я успеваю рассмотреть его фигуру?— он изящен, строен. Я аккуратно, ступая почти неслышно, подобно кошке, иду за ним, на ходу пытаясь мысленно придумать повод для слежки. Слишком подозрительный? Безусловно. Непонятно, почему, манящий? Да…Мы прошли с этим любителем ночных прогулок по парку всего несколько шагов, когда он резко остановился, судя по всему, споткнувшись. Я тут же подлетел к человеку и ловко удержал его от неприятного падения носом в землю, обхватив подозрительного типа за тонкую талию.Тот тихо что-то пробормотал и развернул свое лицо ко мне.—?Граф Понятовский? —?прошипел я, в сию секунду отдернув руки.—?Вы? Что вы здесь делаете, господин де Эон?! —?секретарь британского посольства быстро отошел назад, опять чуть не свалившись наземь.—?А вы? —?я вновь противно улыбнулся, так, как я всегда улыбаюсь во время разговоров с этим гнусным блудником.Молодой человек покраснел и опустил взгляд. Он так невероятно красив сейчас, от света на его прекрасное лицо падают резкие тени ветвей. В глазах Понятовского горит тепло, сверкают языки пламени его сердца. Я, будто зачарованный, наблюдаю, как в темноте расширяются его зрачки, делая глаза черными, словно перегоревшие угольки.—?Это не ваше дело! —?твердо произносит он в конце концов, и я отвлекаюсь от немого восхищения тонкими чертами лица юного поляка.—?Вы пришли к великой княгине? —?слишком прямой вопрос, я проговорил его порывисто, свистящим шепотом.Секретарь Уильямса отводит взгляд.—?Убирайтесь! —?мой голос кажется мне слишком отчаянным, слишком злым и диким. Я едва касаюсь пальцами эфеса шпаги. Нет, не сейчас.Понятовский разворачивается и впрямь удаляется. Я, как безумец, провожаю его взглядом. Поляк практически растворился в тени деревьев, когда я безысходно поднимаю взор к небу. Я бы заплакал, если бы не разучился это делать. Он ушел, он оставил меня вновь. Я борюсь со щемящим ощущением в груди. Через силу, опершись рукой на дерево, я произношу: ?Я его полюбил?.Душа таяла, замерзшая вода сомнений и боли, собравшись в голове, вытекала наружу горячими слезами. Как же давно я не чувствовал их соленой горечи!Ледяной приют демона был разрушен, и теперь он наслаждался властью, в сердце клокотала магма и шелестело пламя, мой господин Понятовский зажег меня, я сгорю заживо в огне его очей!Я смотрю на небеса, на сверкающие звезды?— они словно искры из костра у меня внутри. Хочется закричать, изрыгая огонь, подобно драконам из древних легенд.Я стою, глупо улыбаюсь, и по моим щекам текут слезы, падая на землю и впитываясь в нее. Пусть же слезы мои поглотят корни деревьев и трав, а на рассвете, когда радостно поет дрозд, они выйдут из их стеблей и листьев утренней росой. А когда мой возлюбленный противник будет вновь проходить по этому пути, то туфли его и руки омоют капли росы, капли моих слез, согретых его пламенем.