Сверхнепонятная (1/1)

Пламя свечи колеблется как от вдоха. Пламя еще может позволить себе колебаться, а сидящий за столом старается убедить себя, что все уже решил. Решил, да. Но не решился. Раздается сипловатый кашель, какой-то пыльный на вкус и чуточку надтреснутый.Старые раны очень любят беспокоить живущих… Рука устало тянется к чернильнице и неосторожно опрокидывает ее. Почти засохшие чернила медленно растекаются по столу, поблескивая на свету. Тень на стене смешно взмахивает руками, от досады бросает перо и теряется в неприметной каморке, забыв даже погасить коптящую свечу. Горячие сальные слезы до утра стекают с прозрачного желтоватого тела в бесформенную лужицу; темная жидкость тяжело шлепается с края стола, смешиваясь с водой. Чернила? Кровь? Хотя не одно ли это и тоже для судьбы?***Утром солнце так и не выглянуло. Тучи неохотно собирались на небе, обещая скорый дождь. Из окна вчерашней комнатки показалось чье-то сонное и недовольное лицо, его обладатель негромко выругался и захлопнул широкую створку. Дождь, очевидно, шел и ночью, поливая несчастный дом с прохудившейся крышей. Проснуться в залитой комнате, может быть, и удовольствие, только какое-то сомнительное. А метаться по дому, расставляя любимый чайный сервиз под щелями в крыше – за неимением других емкостей – думается, еще веселее. Закончив с этим, он сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:-Ну, вот видишь… Так и живу все время. Ужасно смешно, а иногда одиноко… да, впрочем, все равно. Работать-то надо.Никто не ответил.Чернильницу снова поставили прямо. Зашуршали листы, перо скрипнуло по бумаге.Вообще, лето выдалось какое-то туманное и холодное.***На ветках уже качались первые желтые листья, когда тот тусклый дом стал немного светлее. Со стен отскребли многолетнюю копоть, крышу кое-где починили, а покосившаяся дверь впервые познакомилась с кистью и побелкой. Очевидно, все эти действия означали бы перемену, но хозяин дома по-прежнему не выходил наружу, а окна были завешены плотными шторами. Дом молчал.Наступил октябрь.