ТРИ (1/1)

Вчера Карлайл решил все же меня выписать, но при этом ко мне каждый день должен приходить врач. Естественно, этим врачом предложил стать именно доктор Каллен. Почти всю предыдущую ночь мы с ним разговаривали на самые различные темы: от философии до любви к животным и отношению к музыке, - понимая, что больше возможности для личных разговоров представляться практически не будет. Очень жаль, Каллен - прекрасный, интересный собеседник. В десять, я взглянула на наручные часы (которые Карлайл подарил в знак того, что я стала ему другом, но мне пришлось обещать, что никто не узнает ни о часах, ни о том, как они у меня появились; он слишком хорошо понял, что родителям я, может, это и не скажу, но Марии... да, Мария бы узнала об этом сразу, но обещание обязало держать меня язык за зубами, а это ой как непросто!), то есть через час, за мной должен заехать отец, но пока у нас было время поговорить. Хотя ни я, ни он не выспались. Однако вспоминать про существование времени лишь в пять утра - это уже перебор. Я была рада провести с ним время, но в момент он стал мрачным, каким я его не видела никогда (пусть даже мы знакомы три дня, я уже знала его очень неплохо!).- Эсми, - серьезно начал он, этот тон ничего хорошего не предвещал, - через два месяца я вынужден буду уехать работать в Вашингтон.Вынужден?!Я не знала, что ему ответить. К несчастью, я никогда не умела сдерживать свои эмоции, хотя родители всегда учили меня "держать лицо", но вспышка моей злости все же отразилась: на скулах выступили небольшие бледно-розовые пятна.- Ты... уезжаешь? - эти слова болью отозвались в моей груди, пускай это произойдет через два месяца, но уже сейчас от меня словно оторвали очень важную, я бы сказала, жизненно необходимую, часть, хотя старалась это скрыть. Если уж не совсем, топод маской злости.Мне постепенно становилось нехорошо. И я не понимала от чего: боли, разочарования (вот только в чем?) или от всего сразу. Мириады мыслей сейчас вертелись в моей голове, я не хотела, казалось, не могла, его отпускать. Погрузившись в свои мысли, я снова пропустила все, что мне говорил Каллен, но не просила повторить: не хотела ничего и никого слышать. Теперь все мои желания были сведены к тому, чтобы скорее покинуть эту треклятую больницу. Теперь я обещала и себе измениться и больше никогда... никогда не попадать в больницы.- Карлайл, я не могу это принять, - с новым порывом боли в груди, я сняла подаренные часы и вернула их ему. - Они слишком дорогие, - и это была правда: часы были золотые. - Вольно или невольно, возникнет вопрос: откуда? от кого? за что? А что я должна буду сказать? Нашла?.. - похоже, этот аргумент убедил Карлайла, и он лишь слегка кивнул и спрятал часы в карман халата. Его столь быстрое соглашение меня удивило. Наверное, ему действительно не удалось придумать, что бы я могла отвечать людям, если бы возникли такие вопросы: я достигла своей цели. Но молчание, повисшее сейчас, меня угнетало. - Можешь оставить меня совсем ненадолго? - надо бы переодеться.- Да, конечно, - он снова согласился без колебаний и сразу же вышел вон из палаты. Я бы даже сказала, что выбежал, если бы не знала, как на самом деле он бегает.Я знала, что он не сможет сделать мне больно. Не сможет. Ведь он этого не хочет. Но чувства твердили об обратном: он сделал больно. Уже сделал. И этого не исправить. Он уезжает. Мне казалось, что со мной просто поиграли... как с куклой, а потом выбросили за ненадобностью. Я стала бесполезной игрушкой в его руках. А ему плевать. Он уедет и забудет меня. Но я не забуду. Не забуду его никогда. Никогда. Эти мысли снова и снова драли душу, оставляя глубокие, кровоточащие царапины. Я чувствовала, что не смогу его забыть, что эти раны никогда не заживут, но будут обновляться. Каждый день. Каждый раз, когда я буду вспоминать о нем.

По моим ощущениям, прошло полчаса с того момента, когда он ушел. Я нашла самое простое платье, из тех, что передала мать, и быстро надела его, не сильно обращая внимание на растрепанные волосы. Мне снова приходилось "держать лицо". Сейчас это было искренне тяжело, но я должна быть сильной, разве не это мне всегда твердили?- В любой ситуации ты не имеешь право хоть как-то, малейшим жестом или небольшим изменением в поведении, речи, показать, что происходящее тебе не нравится, ты растешь там, где всегда, понимаешь, всегда необходимо выглядеть неотразимо, - снова и снова твердила "генерал", видимо, ей это нравилось. Но я, к счастью или сожалению, всегда пропускала это мимо ушей.Я всегда считала это лицемерием, но моя догорая мамочка настаивала на том, что мода сейчас такова. Ни разу я не видела ее на людях без обворожительной улыбки, даже если вчера Антон - ее родной брат - избил ее, напившись, в то время, когда отец был на работе. Эзель Плэтт - вот идеал того, что я должна делать, как твердила она сама. И да, она была действительно лучшей.Погрузившись в воспоминания, я оставила не завязанной ленту на талии, когда вошел Карлайл, мне пришлось доделывать это очень поспешно. Я старалась не смотреть на него, поэтому уставилась в подол платья, словно ищу неровности на поверхности. Черный атлас... да, моя мать положила вечернее платье, наверное, не обращала внимание, когда поспешно собирала сумку.А жаль: атлас не в моде и не нравится мне. Хотя, безусловно, идет. Белоснежно белая лента, которую я повязала, резко контрастировала с переливающейся тканью, для этого времени это выглядит странно. Очень странно. Теперь, увечась своим внешним видом, я жалела о том, что не могу сделать еще и потрясающую прическу (насколько это возможно в условиях больницы).- Эсми, - доктор тихо окликнул меня, - отец приехал и готов тебя отвезти домой.- Спасибо, - ответила я, ослепительно улыбнувшись, вспомнив наставления матери. В глазах Каллена я заметила немой восторг, который он, как и все остальные эмоции, быстро скрыл. Я была польщена. Длина платья скрывала гипс, наложенный "на всякий случай".Когда мы с отцом оказались в машине, повисло тяжелое напряжение. Это было странно, в особенности из-за того, что, в отсутствии матери, он всегда был со мной дружелюбен, был не против отругать в шутку, поговорить или просто посмеяться, как глупо я иногда выгляжу.- Что случилось, пап? - мне было не по себе смотреть на его суровое выражение лица.- Дома поговорим, - сухо ответил он, больше за всю дорогу он не проронил ни слова.Дома мать выбранила меня за "дурной вкус". А потом началось самое ужасное...