Вместо пролога (1/1)

Gurold O`Gormun. Cosmer.27.12.2008.Когда взорвался Freeport 7, я тупо таращился на сбесившуюся панель управления, с тоской думая, что пришёл наконец мой час умирать, а я так и не разобрался, что случилось с треклятой посудиной, которой я даже не успел придумать подобающего гадкого прозвища. И самое обидное - я же купил её буквально десять минут назад!.. Радовало только то, что тот мерзкий ублюдок, продавший мне свою груду железного хлама, тоже не успел насладиться полученными от меня деньгами - сгорел при взрыве, вероятно, даже не успев дойти до бара и заказать выпивку по случаю выгодной сделки. Я злорадно ухмыльнулся, глядя на разлетающиеся во все стороны обломки Freeport 7: ну и кому в итоге повезло, ты, старый плешивый урод? Я хотя бы жив ещё… пока… Потому что вдруг послышалось мерзкое негромкое шипение - разгерметизация корпуса. Как раз вовремя, что и говорить. Я вообще счастливчик…Я с тяжким вздохом поднялся из кресла, которое, словно чувствуя и свою скорую кончину, противно и меж тем жалобно как-то, протяжно, застонало-заскрипело, и поплёлся в грузовой отсек, чтобы нацепить вонючий, насквозь пропахший прежним владельцем скафандр и дожидаться смерти во всеоружии. Надел, не опуская забрала, и вернулся в кабину - потаращиться на братскую могилу в открытом космосе, в которой, только в отдельном гробу со всеми удобствами, предстоит покоиться и мне. В последний раз пискнув и злобно плюнув в меня яркими искрами, умер пульт, погас свет, и я остался один на один с окружавшей меня чёрной пустотой - ждать костлявую старуху по мою душу. А так как ожидание предполагалось долгим, я решил вздремнуть, чтобы не слишком обращать внимание на тошнотворный запах внутри скафандра. И страха не было совсем, словно не я болтался внутри умершей железки рядом с кусками, бывшими некогда космической базой у чёрта на рогах, словно не мне теперь предстояло самому вскоре умереть, даже не надеясь на чудо. Но острой жажды жизни я не ощущал, да и страха смерти не наблюдалось. Странно… Неужели я и умру вот так, без сожаления о несвершённом, в скафандре, внутрь которого его прежнего хозяина, похоже, не раз рвало?.. И никаких сисястых ангелоподобых медсестёр в коротеньких обтягивающих халатиках у моей белоснежной больничной постели?.. И даже отсос той рыжей суки из полиции, что мурыжила меня девяносто три часа с четырёхчасовыми перерывами на сон и туалет на допросе год назад за несчастные два грамма контрабанды, не грел привычно абсурдностью мечты: я вдруг простил её, раз и навсегда. Забыл неожиданно эту едва ли не самую глубокую душевную рану в моей жизни, простил легко и свободно, как обычное бессильное проклятье в мою сторону. И жалкого этого старика с его дохлой посудиной, в которой я сейчас медленно умирал, я тоже простил – он же спас мне жизнь в конечном итоге, а сам погиб, радостно направляясь в бар пропивать мои деньги… Я вдруг удивлённо и искренне простил весь этот мир, жестокий, несовершенный, которому никогда не было до меня дела. Я как-то очень легко и спокойно умирал, чувствуя, что дышать становится всё труднее - кончался воздух. Ни зазрений совести, ни обид, ни долгов - я, оказывается, очень свободный и счастливый человек… Простивший всех и попросивший у всех прощения. У всего мира. Даже ту суку рыжую простивший, и попросивший у неё же прощения - за злость свою на неё, за обиду, за то, что мечтал, как за все мои унижения она на коленях будет умолять меня; а я презрительно потребую отсос, и она будет, давясь слезами и моим членом, сосать, пока я не кончу; и она будет судорожно глотать, размазывая остатки по своим щекам, и будет такой же униженной, как и я тогда на допросе… Прости меня, сука, за всё прости, даже за эти два грамма контрабанды прости… Мне всегда были очень симпатичны рыженькие… Я отпустил все грехи и замолил все свои. Почти святой.Дышать было всё тяжелее, и я опустил забрало, скривившись от тошнотворного запаха внутри скафандра. Убаюкивающее шипя, воздух наполнил этот старый, древний даже, скафандр, и я закрыл глаза. Страха так и не было – только лёгкость и покой. Посудину развернуло к светилу, и я опустил фильтр, чтобы не слепнуть, несмотря на закрытые глаза. Солнечно, почти курорт, только гораздо холоднее, хотя и не так, чтоб мелко дрожать, клацая зубами, от пробирающего мерзкого озноба. Ну, здравствуй, смерть. Обними меня покрепче. Может, хоть ты мне отсосёшь, чтобы мы поближе познакомились? И не надо смущённо опускать пустые глазницы, холодным ветром шелестя, что мы ещё успеем, что у нас впереди целая вечность… Вечно вы, женщины, так… Почему-то я никогда не сомневался, что смерть - именно женщина. Даже не знаю, почему… Вроде не настолько негативными были мои отношения с женщинами, но вновь и вновь думалось, что там, под чёрным балахоном - она, а не он.Какая-то тень проскользнула, заслонив от меня светило, и я нехотя открыл глаза. Из-за яркого света я плохо видел, но это был явно неизвестный мне корабль. Я точно таких никогда не видел. Сейчас зрение не могло сослужить мне службу в полной мере, но я каким-то чувством осознавал, что вижу это впервые в жизни. Погоди, смерть, дай мне ещё немного времени - я хочу запомнить это зрелище, ведь на свете так мало того, чего я никогда не видел…Неясный, незнакомый силуэт в слепящих лучах местного солнца повисел какое-то время, слегка маневрируя на манер пританцовывания на месте, а потом так же стремительно сорвался и исчез подо мной. Всё, теперь я готов. Приходи, смерть, я жду, я готов почувствовать твой поцелуй и твои цепкие, холодные костлявые пальцы…