Chap.10: ?Boala?/?Болезнь? (1/1)

—?Питер, повторяю в который раз! Я не стану говорить с твоей сестрой! —?отрезала Дестини, сцепив зубы. —?В этом нет никакого смысла, я все равно ее не вижу и не чувствую. Она как какой-то призрак, который меня, к слову, невероятно раздражает.—?Да сжалься ты над ней, к кому еще я могу обратиться? —?непробивные отказы девушки раздражали Питера не меньше. —?Она не спит уже несколько недель, а если спит, то просыпается с такими воплями, будто во сне ее режут!—?Сводите ее к психологу,?— с фальшивой елейной улыбкой проговорила цыганка. —?Или сонник подарите. А меня в ее бессонницу не впутывай, ясно? Это лишь бестолковая трата моих сил и времени.—?Хотя бы просто выслушай ее,?— устало попросил парень. —?Я не прошу гадать или что-то вроде того. Просто послушай, что она расскажет тебе о снах…—?С чего ты взял, что она вообще что-то мне расскажет? —?изогнула бровь Дестини. —?У нас с ней не образцовые сестринские отношения.—?Это ты к ней относишься как к врагу народа, а не она к тебе,?— заметил Питер, скрещивая руки на груди. —?Я ведь не прошу тебя закодировать какого-нибудь алкаша от пьянства посредством магии, а просто поговорить с кузиной. Не как ведьма, а как сестра. Можешь ничего не делать, просто послушай ее. Послушай и подумай на досуге, что это может быть. Мало ли, это порча какая, ты ведь такие вещи с первого взгляда определяешь.Дестини выдохнула и взялась за голову. Она в прямом смысле слова ненавидела Ингер. Всей душой она ненавидела этот маленький комочек света, который буквально ослепил ее с самого своего рождения. Она раздражала ее, выводила из себя одним только фактом существования. Ведь Ингер была единственной, кого девушке так и не удалось ?прочесть?. Она была неподвластна никаким чарам, словно ее защищала некая броня, не видимая окружающим. Она не позволяла даже самым изысканным заклинаниям Руманчек проникнуть в душу кузины и разузнать о ней хоть что-нибудь.—?Ну и где она, если ей так нужна помощь? —?развела руками та.—?Она у Кристины Вендалл, соседки,?— виновато пожал плечами Питер. —?Я отвел ее к ней, она совсем… Ну, ты понимаешь. Ослаблена. И я переживаю, что может что-то случиться, если я оставлю ее одну. А с Хэмингуэем они, вроде, сдружились. Там она в безопасности.—?Так ты привезешь ее или… —?Дестини осеклась и тут же продолжила. —?Погоди, ты же не собираешься везти меня в дом к девочке, которая на досуге влажные фанфики с твоим участием строчит?—?Вообще, в идеале все так и было задумано,?— поджал губы парень. —?Я не повезу ее сюда, Дестини, ей правда плохо. Она не была в школе уже около двух недель, потому что не может банально выдержать поездку на школьном автобусе.—?Прекращай тут сопли жевать и иди прогревай чертову тачку,?— пресекла драматичные россказни девушка. —?Но если из-за нее я снова несколько дней буду лежать полудохлой, как раньше, я действительно наведу на нее порчу.Питер усмехнулся ее угрозам и послушно ушел заводить мотор. Дестини же стала поспешно собираться, набрасывая на плечи кожаную куртку и наливая в немытую стопку виски. Как же ей не хотелось снова видеть ее… Такую светлую, святую, будто только что сошедшую с иконы. Она заставляла ее чувствовать себя ничтожной мелкой мышью, которая была не способна абсолютно ни на что. Даже на то, чтоб выудить из закрытого подростка, что же ее тревожит и как ей помочь.Ингер действительно было хорошо у Кристины. Вендалл жила недалеко от них в очень милом домике, который явно обустраивали ее бабушка с дедушкой. Ее комната была самой настоящей девчачьей спаленкой из сериалов про девочек-подростков, которые обклеивали все стены плакатами с Джастином Бибером и по очереди представляли себя в роли его девушки. Обои были выполнены в светло-розовых тонах и усыпаны мелкими розочками, что создавало такую милую и спокойную атмосферу в помещении. Наклоненный под углом потолок с окном, выходящим в лес, тоже нравился Ингер. Именно такой она всегда хотела иметь, когда жила у матери в Румынии. Ну, по крайней мере, в любимых сериалах у всех был именно такой потолок, потому ей тоже такой хотелось.Кристина явно не была помешана на чистоте, что даже немного нравилось Богровых. Было стойкое ощущение, что она находится у нее дома, а не в операционной. Почему-то ей безумно не нравилось в их гостинной или, допустим, ванной. Ей казалось, что бабушка Вендалл начищает эти комнаты до зеркального блеска каждый день, ибо планирует однажды взять и препарировать там кого-нибудь. Эх, и что только за мысли роились последнее время в этой светлой уставшей голове…—?И как это?— совсем не спать? —?спросила Кристина, сидя на краю своей кровати и глядя на Ингер. Когда она видела ее последний раз, около двух недель назад, та была такой, какой и всегда: шикарной, роскошной, питающей любовь к окружающим, каким бы холодом они ее не встречали. Ее волосы переливались белым золотом на солнце, пухлые губы были чуть растянуты в сдержанной улыбке, а глаза блестели как два граненных алмаза. Она все так же доводила до белого каления одноклассниц и, похоже, сводила с ума основную причину их бешенства?— вечно холодного и такого ?неприступного? Романа Годфри. В целом, не только его, а каждого, кто не страдал слепотой или слабоумием. Но если на отвисшие челюсти всяких ботаников девчонкам было наплевать, то конкретно этот парень, вываливший перед ней язык подобно сторожевому псу, очень сильно разочаровывал их. Он и впрямь запал на девку, у которой юбка не равна по ширине мужскому ремню? Это как понимать?!Но с каждым днем она будто угасала. Белые волосы становились тусклыми, все больше их оставалось на ее одежде, которая тоже становилась все менее яркой и открытой. Улыбка в один день сошла с ее лица, под потухшими глазами залегли темные круги. Она ходила тенью под стенами школы и садилась на последние парты, сторонилась Романа и постоянно выдергивала свою руку из руки брата. Это все, что запомнила Кристина в последний день ее учебы. Отстраненность. Болезненность. Она превратилась в потухший фитилек, который больше не загорался от щелканья огнивом. И казалось, будто в этом не было никакой причины. Хотя было кое-что, смутно напоминающее одну из многих возможных…Та жестокая ссора Питера с другом в коридоре у мужского туалета. Кристина не знала, зачем, но тихонько прислонилась к стене и аккуратно выглянула из-за угла, вслушиваясь в каждое слово. На удивление, теперь ее мозг воспринимал не только речь излюбленного цыгана, но и озлобленное рычание Годфри.—?Ты бы лучше защищал ее от тех, кто действительно нападает, а не от единственного, кто пытается сделать то же, что и ты! —?брызжа слюной, шипел тот. —?А то и от себя! Посмотри, что ты с ней делаешь! Она ведь в призрака превращается на глазах! Она сторонится меня, потому что ты ей нарассказывал всяких глупостей о том, что я, наверное, ем детей с рисом и под соусом. А я всего лишь…—?Всего лишь ешь их без риса? —?перебил его Питер. —?Ты чудовище, Роман. Ты мой друг, но этого достаточно. Я не пущу тебя к ней. Я не верю тебе, прости.—?А как же тогда ты пускаешь себя, Питер? —?Кристина тогда немного испугалась ошалевших глаз Годфри, который, казалось, едва сдерживал чешущиеся сбитые кулаки. —?Как же тогда позволяешь себе находиться рядом с ней? Что, я чудовищнее тебя? И чем же я хуже?—?Да дело даже не в том, кто ты и… —?взорвался Руманчек, отталкиваясь от стены и почти налетая на товарища. —?Я не верю тебе и тому, что ты вообще можешь что-либо чувствовать! Я не верю, что ты не разобьешь ей сердце или что-то в этом роде. Я не хочу однажды прийти домой и увидеть, как она плачет из-за того, что ты променял ее на очередную наркоманку, которая отсосала тебе за дорожку. Я не хочу потом ненавидеть тебя за это.Вендалл вся сжалась. Кажется, тогда ей впервые стало жаль Романа. Ведь даже она видела, как сильно парень старался произвести впечатление на Ингер. Нет, не для того, чтоб трахнуть и забыть о существовании. Он действительно заботился о ней, защищал ее и порхал вокруг да около, как окрыленный доберман. Эта девушка для всех была чем-то святым, и даже бездушный Годфри не стал исключением. Кристина не могла четко произнести это, но ей думалось, что он ее… Полюбил? Может, он и сам еще не до конца мог сдержать отвращение, произнося это слово, но так оно, по факту, и было. Да и с чего эти двое называют друг друга монстрами? Что в них такого ужасного было скрыто, чего не знал никто, кроме них двоих?К тому же, не только жалость к упырю стала ее открытием в тот день. Она также поймала себя на мысли, что абсолютно не верит услышанному от Руманчека. Он говорил все это так, словно из пальца высосал причины такого негатива к отношениям сестры и Романа, и теперь пытался выдать этот бред за чистую монету. Он определенно врал. Хорошо, слаженно, но слишком непрофессионально.—?Долго репетировал? —?похоже, Роман тогда тоже не поверил ему. И никто не поверил бы. Причина однозначно крылась в чем-то другом, но Питер почему-то не называл ее. Шумно втянув носом воздух, парень яростно посмотрел на друга и, развернувшись на каблуках, ушел широким шагом прочь. Руманчек так и остался стоять у стены с победоносным взглядом. Этот взгляд даже немного пугал Вендалл. Она будто увидела в нем по-настоящему звериные ноты, которые буквально волком выли о том, как он счастлив своему превосходству. Теперь только он имеет право смотреть, прикасаться и любить Ингер. И больше никто другой.—?М-м-м,?— мычание лежащей на кровати подруги отвлекли ее от воспоминаний. —?Как-то… Ужасно. Не знаю, как объяснить. Дни сливаются в один и ты больше не можешь делать то, что мог до этого. Например, я больше не могу гулять по лесу, потому что сразу темнеет в глазах. И в школу я тоже ходить не могу, хотя соскучилась по…—?Роману? —?неожиданно даже для себя спросила Кристина. Ингер изогнула бровь и слабо усмехнулась.—?А почему только по нему?—?Мне показалось, вы… Типа встречаетесь,?— честно сказала Кристина, немного смущаясь. А вдруг Ингер не спала потому что они расстались, и теперь ее преследует депрессия на пару с бессонницей?Но она, конечно, ошибалась. Ингер ни с кем не встречалась, это просто Роман увязался за ней как дворняга, которой случайно бросили кость. А эту кость тут же подобрал и положил себе в карман крайне дальновидный и подозрительный Питер. Он действительно запретил сестре как-либо контактировать с ним, запугивая и заставляя ее путаться в границах между его россказнями и реальностью. В голове вновь появился нескончаемый шум и гул осыпающихся валунов, не дающий ей спать и спокойно жить, мыслить. Как будто эта самая граница была вполне материальной и Питер всеми силами разбивал ее. Долотом, кувалдой, даже голыми руками.И ему было абсолютно наплевать на то, что именно эта стена и держала Ингер на плаву в мире, где ей было попросту не место.—?А ты вообще с кем-нибудь встречалась? —?иногда вопросы Кристины ставили ее в тот еще тупик. Она была не по-детски любознательной и, наверное, оправдывала любую глупость фразой ?я писатель, мне все можно?. Блондинка растянула бледные губы в полуулыбке и ответила:—?Так, чтоб строить серьезные отношения, нет. Румынские парни не по мне. Грубоваты и женщин ни во что не ставят.—?А девушки? —?Кристина округляла свои глаза все больше и больше. Как будто с первым шагом Ингер за порог дома ее сознание уплыло куда-то. Она бы никогда в жизни не спросила подобное ни у кого и даже постеснялась бы задаться про себя таким вопросом. Но Богровых словно закатывала все шарики за ролики и касалось это не только Вендалл. Так происходило с каждым, кто ее видел. Как будто бешеное энергетическое поле сносило всем крышу к чертям собачьим и больше они свою крышу никогда не видели.Однако, Ингер было невдомек, что ее присутствие равняется наркотическому приходу, потому продолжала удивляться подобным словам от Кристины. Ей даже казалось, будто эта милашка и знать не знала о таком понятии, как бисексуальность и, тем более, гомосексуальность. И откуда только появляются эти мысли в ее голове, одну Богу известно.—?Почему ты думаешь, что мне нравятся девушки? —?с хитрым прищуром спросила Богровых, изучая реакцию Вендалл. На секунду второй показалось, что в светлых глазах Ингер заиграл какой-то неизвестный огонек. Будто внутри нее на секунду пробудился сам дьявол, но спешно скрылся в глубине зеленых морей.—?Я так не думаю,?— поспешила оправдаться брюнетка, замахав перед собой руками.—?А тебе? —?такой улыбки она раньше не видела у Ингер. Такой… Сумасшедшей, пугающей, вызывающей желание отпрянуть, а спустя секунду?— прильнуть. Как будто все ангельское и прекрасное, что в ней было до этого, вдруг исчезло, испарилось. Светлые глаза блеснули опасной искрой, чуть прищурившись от интереса. Кристина резко вдохнула и на секунду задумалась, где же она могла видеть этот дьявольский нездоровый взгляд раньше. Но вспомнить, кому же он принадлежал, не успела. Глаза Ингер как будто неосознанно гипнотизировали ее, копошились длинными холодными пальцами в мозгу. Они переставляли шестеренки как-то по-своему, меняли какие-то коды, переписывали заново все программы, заставляя Кристину подвинуться ближе и покорно уставиться на Богровых, выжидая приказа.И так она делала со всеми. Но лишь сейчас как будто нарочно.Блондинка все изучала ее удивленное лицо, заставляя смотреть себе в глаза, в которых на виду лопались капилляры. Осторожно и неслышно ступая ладонями на твидовое покрывало, она подползла поближе к хозяйке комнаты и впилась в нее требовательным взглядом.—?Я тебе нравлюсь? —?даже голос ее был не таким, как раньше. Он стал на полутон ниже, грубее и чуть хрипловатым. Вендалл ее боялась. Боялась, но отвечала в этот раз очень честно:—?Да.Не в силах оторваться от довольного ухмыляющегося лица цыганки, она краем глаза заметила, как со светлой головы, которая все больше напоминала ей седую, просто так осыпался целый клок волос, упав на покрывало. Она не успела даже округлить глаза от удивления, как Ингер оказалась в сантиметре от нее. Такая бледная, сухая, пугающая и очаровательная. Кристина начала прекрасно понимать Романа. Романа и абсолютно всех, кто когда-либо видел ее и хотел. Девушка сводила с ума. Она бессовестно копалась в настройках разума и влюбляла в себя, делая это абсолютно случайно.Ингер же и сама сейчас чувствовала себя странно. Будто самостоятельно сделала себе трепанацию и теперь ковыряется в каждом отделе головного мозга, наугад меняя местами извилины. В целом, к этому ощущению ей было не привыкать?— она жила с братом уже около месяца и каждый вечер он вскрывал ей череп нескончаемыми лекциями о том, как развратно она себя ведет и как сильно он хочет защитить ее ото всяких нехороших людей. Что ж…?Нужно было в первую очередь защищать от себя??— пронеслось у нее в голове, так громко и рассинхронно, ударяясь каменными глыбами о череп. Ингер тихо шикнула от боли и закрыла налитые кровью глаза, прикасаясь холодными посиневшими губами к губам абсолютно шокированной Кристины. Нет, шокировала ее не ситуация, а то, как легко она идет у нее на поводу. Как сильно ей это нравится.Богровых была научена диким жестоким оборотнем. У нее всегда был один вариант?— оказаться на месте его жертвы, покорной и ласковой, подчиняющейся всем его приказам. А теперь появился шанс сыграть его роль. Самостоятельно управлять ситуацией и заставлять свою жертву делать то, что она захочет. Потому она с аппетитом впивалась в неопытные розовые губы, кусая их и не позволяя отстраниться. Но Вендалл особенно не пыталась, если быть честным. Напротив, она повторяла каждое движение Ингер, улавливала ее импульсы, пыталась неумело зарыться в некогда пышную белую копну. Боже, и как она, такая полумертвая и иссушенная, может привлекать ее? Раньше она была голливудской красоткой, ?не-может-быть-сестрой-этого-социопата? и по праву восхищала каждого любыми своими движениями, взглядами и телом. А сейчас она больше напоминала призрака, измученную душу, которая, сама того не ведая, в отместку мучила Кристину. Она заставляла ее сомневаться каждую секунду, путала тоненькие нити ее мыслей, разрывала их, связывала в канаты, перетягивала ими руки, привязывала к себе. Она лишала ее дара речи, движения, выталкивала прочь из этого мира и погружала в себя. Пожалуй, именно это и хотел почувствовать каждый мужчина, видевший Ингер. Но хотела ли этого Вендалл?Сама блондинка тоже потихоньку теряла связь с реальностью, как и летящая на полной скорости с катушек Кристина. Только вот вторая буквально сходила с ума от осознания, как сильно ее тянет к одношкольнице, а у той, похоже, были свои причины. Она тяжело дышала и вовсе не от какого-либо возбуждения. В один момент она почувствовала себя слабой. Настолько слабой, какой никогда не была. Влечение и азарт исчезли, будто их никогда и не было. Отдалившись от девчонки, Ингер непонимающим взглядом уставилась на нее, но не устояла, опираясь на руки. Она отползла, медленно оседая на подушки. Теперь она не была похожа на Люцифера. Это снова была та запуганная истощенная цыганка с тусклыми белыми волосами, которые остались на покрывале, на бедрах и ладонях Вендалл. Ее сладкая нега вмиг улетучилась, она с ужасом посмотрела на спутанные клоки и сбросила их с пальцев.Ингер казалась скелетом. За эти пару минут поцелуя она будто прожила еще пару лет без сна, еды и света. Словно вмиг из нее высосали все жизненные силы и оставили лишь оболочку, больше напоминающую тело героинщицы со стажем. Сине-зеленые вены, ранее придававшие телу особую хрупкость, вздулись, будто ее давление перевалило за двести. Она схватилась руками за голову, со всей силы сжимая виски и шипя от боли. Кристине было страшно наблюдать за этим, она не понимала, что сделала не так и в какой момент все пошло неправильно.Ингер кричала. Срывая голос, она иногда останавливалась и прерывалась на свистящий хрип. Носом потекла кровь, не давая ей нормально вдохнуть и капая на светлое покрывало. Белок глаз нездорово покраснел, девушка закашлялась, отплевываясь от алой жидкости.Все рушилось. Все сознание. Все мысли, вся боль, все сны и воспоминания, оставившие рубцы на разуме. Глаза больше не видели ни комнату Кристины, ни ее саму. Было темно, будто в паучьем коконе, но иногда перед глазами мелькали странные обрывки памяти.Вот и то самое место с одиноким деревом и водоемом. Снова тысячи странных черных фигур, аморфных и измученных палящим солнцем. Среди них она различает только одну, только он ей знаком. Он всегда идет рядом с ней рука об руку, иногда выходя вперед и защищая от тянущихся к ней полупрозрачных конечностей. А иногда он сам прячется за ее спиной, чтобы его не заметили, стараясь закрыть себя чем-то черным и пушистым, покачивающимся при каждом ее шаге.Затем пейзаж расплывается и фигура преображается, становится четче, выше, приобретает черты лица. Такие наглые и идеальные, которые не давали Ингер спать на протяжение трех недель. Роман Годфри постоянно являлся в ее редких снах, заставляя ее снова чувствовать себя грязной, мерзкой, ощущать физические ожоги от каждого его прикосновения. Так ее научил Питер. Все, что связано с Романом,?— отвратительно. Каждое его касание равняется клейму, каждая мысль о нем?— зависимости, одержимости. Он чудовище, его нужно бояться. Любой нормальный человек должен его бояться.А у Ингер никогда не получалось.Ингер таяла. Растекалась как клубничное желе на палящем солнце. Он снился ей в те редкие ночи, когда шум трещащих камней стихал. Снился в самых необычайных сюжетах, делал с ней самые необъяснимые вещи. Она до сих пор помнила, как он догонял ее на ромашковом поле, хватая за руку и поворачивая к себе лицом. Как она нежно стукнула его по кончику вздернутого носа цветком ромашки и тихо хихикнула с того, как резко у него глаза сошлись на переносице. Ее забавляла его мимика, особенно то, как он иногда поднимал в удивлении бровь?— она уползала едва ли не на линию роста волос.Ей снились самые разные продолжения того вечера. И каждое из них по-своему обжигало. Роман осторожно проводил тем самым цветком ромашки по ее плечу и медленно наклонялся к ее лицу. А в мыслях у нее церковным колоколом звучал разгневанный голос брата. Он целовал ее губы, прикусывая, и поднимал за талию вверх, закрывая тонкое тело от порывов ветра. А между висками снова гремело рычание разозленного оборотня. Роман осторожно садил ее на капот своего автомобиля и поднимал вверх одежду, а затем эта нить обрывалась.Перед ней снова был он. Стоял на коленях у своей же машины, испачканный в темной густой крови, и слезно умолял ее уснуть. Она видела это со стороны. Видела, как его трясет от боли, как ломает его кости и как она сопротивляется гипнозу.Но он сильнее. Он заставил ее уснуть, провалиться в почти летаргический сон. Роман прикладывал все усилия, лишь бы не вгрызться в теплую плоть. Дрожащими руками он сжимал ее безвольные бедра и довольствовался жалкими каплями грязной крови, вылизывая стенки влагалища и проникая языком внутрь. Иногда он отвлекался и сцеплял зубы, жмурил глаза, бил кулаками асфальт?— делал все, чтоб не вцепиться в нее зубами. А затем снова продолжал свои жалкие попытки утолить голод, при этом доставляя ни с чем несравнимое удовольствие.Ингер нравилось быть его единственным способом выжить. В самой глубине своей бездонной души она хотела быть единственным источником его жизни. Быть единственным, чего ему будет хотеться всегда. И дело было вовсе не в крови. Точнее, не в ней как таковой. Он мог бы выследить по запаху любую течную девку и одним своим взглядом заставить раздвинуть перед ним ноги. Но их кровь ему была больше не нужна. Она была горькой. Она была ядом. От нее сводило судорогой все органы и потом они будто менялись местами. Роман уже проверял.Он был зависим от Ингер. От ее глаз, ее волос, ее улыбки и молочной кожи. И даже ее кровь теперь казалась ему святой водой, способной прокормить его на ближайший месяц, а то и на дольше. Только с ней он чувствовал себя живым. И только с ней чувствовал насыщение.Ингер было больно. Он превратил ее мысли в водоворот, запутал не только ее, но и себя. Он зачем-то (возможно, по глупости) полюбил ее. Не смог использовать как пакетик донорской крови, как кусок мяса, подвешенный на крюк в мясной лавке. Он хотел заботиться о ней. Хотел, чтобы она всегда улыбалась так, как тогда на поле. Хотел быть рядом и всегда иметь возможность защищать ее, если вдруг понадобится. Но вместо этого он, сам того не понимая, присоединился к Питеру, по мелким камешкам разбирая ее броню. Пробил в ней брешь и спутал все возможные воспоминания, связанные с ним. Сделал их неоперабельной болезненной опухолью, которая разрасталась в ее теле и пускала корни в каждую клетку.И снова все переворачивалось вверх дном в голове цыганки. Теперь там не было Романа. Не было ни поля, ни его жгучих прикосновений. Был только ее брат. И он угрожал. Он медленно подступал к ней, заставляя вжаться в угол. Он был полон сил, ярость будто подпитывала его. Между висков снова стучали кувалдой, камни срывались с высоты вниз, а он рычал. Брызжа слюной от ненависти, он рычал в лицо сестре самые грязные и болезненные слова, которые она только могла услышать от него. С каждым произнесенным звуком она будто сходила с ума от боли, а он все продолжал.?Ты меня боишься? Ты меня боишься, Ингер? Тебе стоило бы бояться упыря, который охомутал тебя с первого взгляда. А ты и потекла, как давно не траханная проблядь. А ты ведь всегда была такой сукой… Если бы не я, весь табор тебя бы давно по кругу таскал! Да если бы не я, он бы сожрал тебя в первый же день, беззащитную мелкую дрянь! Ты ничто для него. Ты пушечное мясо, говяжий стейк на ужин. Никто не любит тебя, Ингер. Не так, как я. Он ничего не чувствует. Он напрочь лишен любви. У него атрофировано сердце, он хочет только есть. И он сожрет тебя, сестренка. Сначала высосет из тебя все силы, а потом закусит телом. Потому что ты идиотка. Ты бросила меня, забыла обо мне, а затем кинулась в ноги полумертвому ублюдку. А знаешь… Если ты сдохнешь в его зубах, я буду только рад. Я буду только рад!?.С высоты сорвался последний камень. Он разбился о сердце и девушка снова провалилась в кромешную тьму.—?Что здесь нахрен творится?! —?навстречу выбегающей в панике Кристине в комнату вошел Питер и Дестини. Бедняга оцепенела от ужаса, не в силах вымолвить ни слова своими бледными искусанными губами.Раньше Дестини думала, что превращение брата?— зрелище из самых ужасающих. Но сейчас в корне поменяла свою точку зрения. Кузина лежала на кровати в позе эмбриона, каждая клеточка ее тела будто вибрировала от напряжения. Кровь залила половину покрывала и била отовсюду: из глаз, ушей, носа. Ингер почти захлебывалась ею и пыталась стереть кровавые слезы со своих ресниц, дабы хоть что-то разглядеть, но никак. Это не помогало. Она ничего не видела, лишь размытые багровые силуэты. Один из них, кажется, подхватил ее на руки и спешно вынес из комнаты. Сквозь плотную пелену она услышала всхлип Кристины и вопль ее бабушки, а затем злостное шипение Дестини, которая велела закрыть рот и не издавать громких звуков.—?Звони своему дружку и вези ее к их очкастому корейцу! —?старательно вслушиваясь в реплики спасителей и пытаясь игнорировать гул в мозгах, она узнала голос кузины. —?Я не знаю, что это, и клянусь, я не буду иметь с этим дело. Это не порча. И даже не проклятие. Я не знаю, что с этим делать.—?Я не стану звонить Годфри,?— огрызнулся Питер, которого потряхивало от одного только упоминания этой фамилии. Раздался звонкий звук пощечины и прерывистый голос Дестини:—?Ты совсем двинулся? Она умирает! Ты знаешь кого-то, кто может помочь оперативнее? Знаешь кого-то надежнее? Хватит уже, Питер. Мне все равно, какая кошка пробежала между вами с Романом, хоть окажитесь вы оба педиками и измените друг другу. Он единственный может помочь ей.К сожалению, девушка была права. Она не имела понятия, что именно оказывало такое влияние на истощенный организм, и прекрасно осознавала, что Йохан Прайс вряд ли специализируется на паранормальных явлениях. Однако хоть немного приостановить процесс он был способен. Он вообще был на многое способен. Ей хотелось в это верить.Она протянула брату телефон и тронулась с места. Ингер к тому времени, кажется, перестала биться в конвульсиях и лишь тяжело дышала, изредка откашливаясь от крови. Питер обернулся и посмотрел на нее. Страшно. Очень страшно было видеть ее такой. А еще страшнее было постепенно осознавать, что в этом был виноват он сам. И скрывать это становилось все труднее.—?Ты нужен нам,?— срывающимся голосом произнес он, не желая даже здороваться. —?Ты и Прайс.—?Это не может подождать до… М-м-м… Вторника? —?лениво ответил Роман, особо не разделяя волнения Руманчека. Куда ему было волноваться. Две обнаженные мулатки старательно зализывали его ?душевные раны?, тщательно спаивая его дорогим виски. Ему было не до проблем цыганской семейки. По крайней мере, он очень старался настроить себя на эту волну.—?Это не может ждать ни одной гребаной секунды, Роман! —?как же сильно он не хотел просить его о помощи. —?Ингер… Мы не знаем, что с ней, и вряд ли обычные врачи разбер…—?Я наберу его, везите в Белую Башню,?— мулатки вмиг оказались сброшены на пол с его груди, а он сам внезапно протрезвел и встал на ноги. Питер мог замолчать сразу после того, как назвал ее имя.Весь мир замолкал в такие моменты.