Часть 1 (1/1)

Я и предположить не мог, что буду с таким волнением ожидать завтрашнего дня. Еще совсем недавно мне казалось, что за прошедшие годы я научился полностью контролировать чувства. У меня просто выбора другого не было, как и права на ошибку. Когда ты — единственный сын одного из могущественнейших лордов-магистров Империи, Сенатора и друга правящего Архонта, к тебе несколько иное отношение, чем к обычному гражданину.Тебе много дано, но и много требуется. И самое главное — ты должен соответствовать своему положению, не имеешь права проявить слабину и просто обязан легко преодолеть все испытания, ведь в противном случае опозоришь отцовское имя. Не знаю, как в других семьях, но мой отец сказал прямо: в случае провала мне лучше вообще не возвращаться домой, а для вящей безопасности — навсегда покинуть Империю. Такой сын ему будет не нужен!Наш особняк расположен в богатейшем квартале Минратоуса, неподалеку от Дворца самого Архонта, он выстроен из белоснежного мрамора и ослепляет своей красотой. Изысканная лепнина и прекрасные статуи украшают фасад, множество окон делают комнаты удивительно светлыми, а сам особняк буквально утопает в зелени. Все это великолепие поддерживается в неизменно-превосходном состоянии неусыпной заботой рабов, которых у нас предостаточно.Мой отец — представитель древнего и могущественного рода, история которого восходит к веку Шторма. Мать тоже происходила из имперских аристократов, а один из её предков даже был Архонтом, но недолго.Все эти сведения я почерпнул из книг, которых было великое множество в нашей огромной библиотеке. Здесь хранились несколько тысяч книг и не только по магии. История, философия, лучшие произведения известнейших в Тедасе писателей и поэтов — все это было в полном моем распоряжении с того момента, как я научился читать, и во мне проявился магический дар. Это почти обязательно должно было случиться, ведь магия передавалась из поколения в поколение в семьях обоих родителей.Справедливости ради стоит отметить, что мать была довольно слабым чародеем, но в отцовских глазах этот недостаток с лихвой перекрывался богатством, древностью рода и... красотой, которой Создатель одарил мою мать очень щедро, вероятно стараясь компенсировать недостаток магии. ?Во мне одном хватит силы не только на двоих, Далерия, — часто говорил отец, покровительственно обнимая мать за хрупкие плечи. —Еще и Риано достанется!?Риано — это мое имя.Отец говорил правду, он действительно обладал колоссальной магической силой и вполне мог стать следующим Архонтом, если бы ему удалось убедить остальных Сенаторов проголосовать за него. Ну, а способы убеждения, как известно, бывают разные: лесть, ложь, угроза, подкуп, устранение конкурента. Отец не побрезговал бы ни одним из них. Для достижения поставленной цели хороши любые средства! Вот его девиз и кредо. Но это были, пока что, только далеко идущие планы, в которых немалое место отводилось мне — единственному наследнику его величия.Мои способности проявились только в шесть лет и совершенно случайно. Неловкая рабыня споткнулась, когда подавала горячий кофе, и напиток выплеснулся на меня. Я заорал не столько от боли, сколько от неожиданности, и в тот же момент девушку охватило пламя. Её крики и удушливую вонь горелой плоти я помню до сих пор, как и хаотичные метания по столовой, едва не ставшие причиной пожара, если бы отец не применил заклинание, погасившее пламя, слишком поздно для рабыни, но как раз вовремя для имущества.А я наблюдал за всем этим, затаив дыхание, и даже испугался в какой-то момент. Я ведь не собирался причинять вред этой рабыне, она всегда мне нравилась — жизнерадостная хохотушка, которая старалась сунуть лишний кусочек чего-то вкусного всякий раз, когда я заходил на кухню. Как же так? Почему сейчас она лежит на полу бесформенной почерневшей грудой? А от исходящего от мертвого тела запаха меня тут же вырвало прямо на пол.Я испуганно сжался, ожидая отцовского наказания, он всегда был очень строг со всеми, не делая исключения даже для матери, и очень бережно относился к нашему имуществу, никогда не позволял себе портить вещи просто так, ради забавы. Рабы для ритуалов в эту категорию не входили, но они и приобретались специально для того, чтобы послужить магистру кровью. Остальных рабов отец просто не замечал, ровно до тех пор, пока они исправно выполняли свои обязанности.Что случалось с теми, кто умудрялся ослушаться отца или же выполнить его приказ не так, как полагалось, я в то время еще не знал. Они просто исчезали из нашего дома навсегда, но куда девались, мне было неведомо. А эту девушку отец даже как-то пару раз похвалил, а я убил её... Случайно, я не хотел этого, но разве это что-то меняло? Если бы я мог оживить рабыню, то сделал бы это, настолько мне было в тот момент её жаль.Тут, пожалуй, стоить кое-что пояснить. Отец бывал дома очень редко, в основном он проводил время на заседаниях Сената или еще в каких-то одному ему известных местах. Моим воспитанием занималась мать, а она была... очень доброй и мягкой ко всем, даже к рабам. Это неоднократно вызывало насмешки со стороны отца, но ничего не меняло. Мать происходила из семьи, где доброжелательное отношение к невольникам считалось нормой. Собственно, тот ее предок, который был когда-то Архонтом, объявил рабство незаконным, но очень быстро скончался, и все вернулось на круги своя. Такая политика не устраивала остальных Сенаторов, чье благополучие держалось на крови рабов.Мать никогда не запрещала мне играть с детьми невольников, живущих в нашем доме, и всегда была справедлива: за провинность — журила, за усердие — поощряла. Отец относился к этой ее блажи со снисходительностью сильного, до тех пор, пока она не пыталась отменять его приказы или смягчать наказания. Этого он не допускал, его авторитет должен быть незыблемым, а слово — тверже любого металла. Отец мечтал, чтобы я стал таким же, но... не унаследовав материнскую красоту, я перенял ее характер, и это ему не нравилось. Но в ту пору, о которой я сейчас рассказываю, мне исполнилось всего шесть, и каким я выросту было неясно.Когда я наконец-то набрался смелости посмотреть на отца, то увидел в его темных глазах ликование и гордость, а в следующий миг он подхватил меня на руки, высоко подбросил в воздух, потом поцеловал в щеку и сказал:— Слава Создателю за Его милость! Мой сын — маг! Далерия! Поди сюда! Скорее! — громко крикнул он, и в комнату стремительно вошла мать. На её красивом лице на мгновение отразился ужас, сменившийся жалостью, когда она увидела труп рабыни.— Что здесь случилось, Таррис? Ты что это огненными заклинаниями баловался? Это так на тебя не похоже, портить хорошие вещи! — за возмущением она старательно маскировала сожаление.— Это не я! — лукаво улыбнулся отец. — Ты же знаешь, что я очень бережно отношусь к нашему имуществу и никогда не стал бы швырять в рабынь огненными шарами просто так! Это сделал наш сын! — он снова подбросил меня в воздух, но поймал не руками. Медленно опустил на пол, пользуясь одним из своих многочисленных умений.И на сей раз я почувствовал прикосновение магии, я ощущал её в матери, в отце, в окружающих меня вещах. Весь мир в одночасье стал другим, заиграл новыми красками. Я видел, как голубые глаза матери так же радостно и удивленно вспыхнули, и теперь уже она подхватила меня на руки, осыпала поцелуями, а потом отец обнял нас обоих.В тот день в нашем особняке был праздник. Отец созвал близких друзей, которые не преминули поздравить его с тем, что Риано станет достойным продолжателем славного рода Аламарус. Даже сам Архонт осчастливил нас в тот вечер, заглянув в поместье ненадолго. Я не запомнил его лица, только белоснежную окладистую бороду, лысый череп и пронзительные глаза под тяжелыми веками.Повелитель Тевинтера несколько мгновение гипнотизировал меня взглядом, потом скупо усмехнулся и потрепал по щеке. Рука была сухой и холодной и напомнила мне кусок старого, отполированного дождями дерева. Архонт что-то спросил у меня, но я не расслышал, смутился, покраснел и уткнулся в подол материнской юбки. Меня пугал этот одетый в роскошную мантию старик, от которого исходили почти осязаемые волны силы. За меня тогда ответил отец, а вскоре гость покинул поместье.Вместо случайно испорченной мной вещи в тот праздничный вечер мне подарили множество новых игрушек. Сейчас я уже не вспомню, как они выглядели, я никогда не запоминал их лиц. Особенно тех, кого мы с отцом использовали в ритуалах. Они менялись чаще других, ведь очень быстро приходили в негодность.***Этот яркий праздник, устроенный отцом, ознаменовал для меня не только начало новой жизни, но окончание беззаботного детства. На следующий же день отец приступил к моему обучению. Для начала он проверил степень моей одаренности и удовлетворено хмыкнул, обнаружив, что Создатель и здесь оказался весьма щедр — во мне было достаточно силы, чтобы не только испепелить несчастную рабыню дотла, но и превратить в руины весь наш особняк. Однако разорение не входило в ближайшие отцовские планы, а потому первое, чему он начал меня учить — жесткий контроль над своим даром, дабы следующая вспышка гнева не стала причиной куда более ощутимых потерь.Когда мне исполнилось двенадцать, отец отправил меня к другому Магистру, у которого в свое время учился сам. Перед тем, как я покинул дом, отец крепко взял меня за подбородок, строго заглянул в глаза и сказал, что если я его опозорю, мне лучше не возвращаться домой. Я коротко кивнул, соглашаясь. А что еще мне оставалось? К тому времени я уже на собственном опыте успел убедиться, что такое отцовский гнев и каким он может быть, если по-настоящему разозлится.Домой я приезжал несколько раз в год, проводя все остальное время в закрытой школе Магистра Давернуса, одного из старейших и могущественнейших магов Тевинтера. С мнением этого чародея считался не только мой отец, к нему прислушивался Сенат и сам Архонт, а в ученики он брал только самых способных магов.— Мне осталось не так уж много времени, чтобы тратить его на бездарей! — часто повторял он. — У вас нет права на ошибку, ни одного!И это была правда. Тех, кто не оправдывал его надежд, магистр безжалостно изгонял вон, не взирая на просьбы родителей и щедрые посулы.— За свои поганые деньги вы можете купить мага, но не купите магию! — гневно восклицал старик, выпроваживая очередного просителя.Однако, несмотря на все это, Давернус был потрясающим учителем, а мне, благодаря врожденному дару, удалось снискать его милость и стать одним из любимцев. У меня легко получались даже самые сложные заклинания, мне нравилось постоянно совершенствоваться и узнавать новое, а самой высшей наградой для меня была скупая улыбка на губах учителя и его одобрительный кивок.Отец невероятно гордился моими успехами, а когда я вернулся домой в очередной раз, меня ожидал необычный подарок. Эта рабыня была не похожа на других — молоденькая эльфийка с огромными изумрудными глазами, шелковой кожей и длинными золотистыми волосами. Тоненькая, хрупкая и потрясающе красивая.Отец подтолкнул ее ко мне и сказал:— Риано, магистр Давернус очень хвалил тебя. Но... так же он сказал, что в последнее время ты стал рассеян, с трудом удерживаешь концентрацию, плохо спишь по ночам и пару раз чуть не сорвал заклинание. Мы оба знаем, в чем дело, мой мальчик! — продолжил он, не давая мне открыть рот и начать оправдываться. — Тебе исполнилось шестнадцать, ты вырос, и плотские желания стали заявлять о себе. Плоть всегда должна быть в подчинении у духа и воли! — сурово сдвинув брови, изрек отец.Я невольно втянул голову в плечи, ожидая наказания за слабость, которая действительно имела место. В последнее время мне все сложнее было оставаться сосредоточенным, особенно когда рядом оказывалась одна из учениц — прехорошенькая синеглазая девушка. Она снилась мне по ночам, я повсюду ощущал запах её белокурых волос, а картинки, возникавшие в моем воспаленном воображении, бывали порой вовсе уж непотребными.Все это отвлекало от занятий, я старался скрывать от Давернуса свое состояние, но вероятно, не очень в этом преуспел, и сейчас отец выдаст мне по первое число. Усилием воли я заставил себя посмотреть в отцовские глаза, но не увидел в них гнева. Напротив, в темной глубине вспыхивали золотистые искры, а на губах появилась улыбка:— Запомни, Риано, куда проще держать в подчинении тело, если не бороться с вожделениями, а вовремя их удовлетворять! Эта новая игрушка и предназначена для того, чтобы ты осуществил все свои желания!— Но... я не знаю, как! — вырвалось у меня.— Не переживай, мальчик мой, она сама все сделает! — подмигнул отец. — Если тебе что-то не понравится — только скажи, и вещь будет сурово наказана! — с этими словами он вышел из комнаты, оставив меня наедине с рабыней.***Она стояла передо мной, смиренно опустив голову и ожидая приказов. Вот только я понятия не имел, с чего нужно начинать. На эльфийке было надето коротенькое платьице с очень глубоким декольте, почти полностью обнажавшим ее грудь. Я посмотрел на эти волнующие округлости, и мне почему-то стало жарко, а губы тут же пересохли. Я невольно их облизнул, ощущая ту самую горячую тяжесть, что так часто мешала мне сосредоточиться в последнее время.— Каково ваше желание, хозяин? — спросила рабыня, и ее нежный тонкий голосок показался мне на удивление приятным.— Я... э-э-э... — протянул я, не зная, что нужно приказывать в таких случаях. — Ты разве не знаешь, что должна делать?— Конечно знаю, хозяин, — покорно кивнула она, — но я думала, что у вас будут особые желания.— Будут! — тут же выпалил я. — Но сначала делай то, что положено!Рабыня снова поклонилась, а в следующее мгновение её платьице упало к ногам эльфийки, и я увидел её всю, потому что под ним не оказалось больше ничего. Моё сердце сумасшедше заколотилось, а невольница подошла ко мне и сказала:— Вы позволите раздеть вас, хозяин?Я молча кивнул, потому что говорить уже не мог — мешал грохот собственного сердца и неизвестно откуда взявшееся головокружение. Руки рабыни быстро и ловко освободили меня от одежды, а потом ее губы заскользили по моему обнаженному телу, постепенно опускаясь все ниже...Жаловаться на неё отцу я не стал. Не было у меня на это ни сил, ни оснований, потому что уснуть мне удалось только под утро, когда я наконец-то удовлетворил все свои желания. На следующую ночь отец прислал ко мне уже другую рабыню, она была человеком, но понравилась мне ничуть не меньше эльфийки. Я прожил дома неделю, и каждую ночь меня посещала новая рабыня: эльфийки, люди, гномы... Все они были хороши по-своему и с каждой из них я развлекался, как только желал.Напоследок отец прислал ко мне юношу-эльфа, иронично заметив, что в этом тоже есть своя прелесть. Но я бы не сказал, что раб мужского пола мне понравился. Меня расстроило отсутствие груди и наличие такого же органа, как у меня самого. Особого удовольствия от этой ночи я не получил, хоть невольник и старался изо всех сил. Я оценил его усилия и даже похвалил, но отцу сказал, что с девушками мне нравится больше. Он рассмеялся и ответил, что учтет это на будущее, а потом спросил, готов ли я вернуться к занятиям. Я кивнул не задумываясь, потому что бессонные ночи меня утомили и обессилили. Зато теперь я прекрасно знал, как можно легко избавиться от вожделения, и мог его контролировать.***Дальше обучение продолжалось без происшествий и особых трудностей. С каждым днем магия все больше увлекала меня, чувство ни с чем несравнимой силы, наполнявшей тело в момент сотворения заклинаний, доставляло даже более сильное удовольствие, нежели плотские утехи. На ложе торжествовало тело, а магия услаждала волю и дух.Из всех известных школ магии я предпочитал стихийную, дававшуюся мне проще всех; целительную, без которой вообще сложно обойтись и, конечно же, магию крови. Она больше всех пришлась мне по душе. Это могущество, рожденное силой моей крови, нельзя было сравнить ни с чем. Эта власть над демонами, покорно являющимся по моему зову... Это была опасная игра, в которой побеждает тот, чья воля сильнее. Ни одна другая магическая школа не способна подарить чародею такое сладостное торжество, такое осознание собственной силы...Я старался использовать в ритуалах свою кровь, но порой ее оказывалось недостаточно, и тогда мне приходилось использовать рабов. Не скажу, что мне это особо нравилось, но и мук совести я не испытывал. В конце концов, невольники для того и существуют, чтобы служить нам, господам!Я осуждал излишнюю жестокость, но приветствовал разумную необходимость. Я не убью раба без нужды, но и не задумаюсь, если возникнет такая потребность. Единственное, чего я не делал никогда, — не использовал для ритуалов детей. Возможно, это были отголоски детства? Тогда я часто играл с такими же малышами, как и я сам, не задумываясь о том, что я их хозяин, а они — моя собственность. Да и что толку в детях? В них слишком мало крови и на более-менее серьёзное заклинание ее не хватит. Разве для того, чтобы побаловаться? Сверкнуть новыми магическими фокусами перед своими друзьями? Для этого мне вполне хватало собственной силы, так к чему зря переводить материал?И вот обучение практически подошло к концу, завтра мне предстоит последнее испытание. Я должен буду показать Магистру Давернусу всё, чему научился, доказать, что он не напрасно тратил на меня время. И убедить собственного отца, что тот не зря платил за моё обучение немалые деньги. Успешно пройдя завтрашнее испытание, я сам стану Магистром, и начнется новая жизнь.Отец как-то намекнул, что уже присмотрел для меня подходящую партию, но я пока что не желал связывать себя узами брака. Мне отчаянно хотелось просто побыть свободным ото всех уроков, обязательств и требований. Возможно, я даже отправлюсь путешествовать по Тедасу, чтобы увидеть, как живется магам в иных странах, да и просто развеяться.***Но Испытание будет завтра, а сегодня отец предложил мне составить ему компанию и помочь выбрать новых невольников для дома и для ритуалов. Раньше я никогда не был на Рынке рабов, да и отвлечься мне не помешает. В конце концов, я еще не покупал невольников сам, к тому же, отец намекнул, что я смогу сам выбрать особую рабыню, которая будет услаждать меня после посвящения в Магистры. Он нисколько не сомневался, что я справлюсь со всеми предстоящими испытаниями, и эта отцовская уверенность придавала мне сил и поддерживала куда лучше любых слов.Отцу требовалось несколько здоровых крепких рабов для ритуала, который он собирался провести, чтобы подкрепить мои способности, исключить малейшую возможность провала, а потому мы сразу направились в ту часть Рынка, где они продавались. Ушлые работорговцы уже давно разделили весь громадный Рынок на специальные сектора, для удобства покупателей, чтобы каждый мог сразу отыскать именно тот товар, за которым и пришел сюда. Отдельно продавались представители всех известных в Тедасе рас, рабы для ритуалов и для всех остальных целей. У всего был свой уголок в этом многолюдном месте.К моему удивлению выставленные ровными рядами невольники выглядели весьма ухоженными и опрятно одетыми. Хотя, что я ожидал? Разве нужен будет кому-то грязный, изможденный и больной раб? Вот потому хозяева бараков, где содержался товар, старались создать вполне приличные условия, ведь от этого напрямую зависело, сколько золотых попадет в карман работорговца.Однако, как ни изощрялись торгаши, над рыночной площадью все равно стоял довольно тяжелый запах — неизменный спутник больших скоплений народа. Я достал из кармана мантии платок и поднес его к лицу. Уж лучше буду вдыхать тонкий аромат орлесианских благовоний, чем дикую смесь пота, мускуса и нервозности, которой было пропитано все вокруг.— Сегодня выбор достаточно богатый, Риано, — со знанием дела сообщил отец, — это редкость в последнее время, но нам с тобой, похоже, повезло!Мы медленно шли вдоль рядов с рабами для ритуалов. В этой части сектора были выставлены люди, и я предоставил отцу самому выбрать подходящих. Я рассеянно скользил взглядом по мужчинам, женщинам и детям, стоящим передо мной. Они были разного возраста, их кожа различалась по цвету: от светлых ферелденцев и смуглых антиванцев, до почти шоколадных ривейнцев, но все они были товаром, который сейчас интересовали отца только как необходимая составляющая для ритуала. Выбрал он достаточно быстро: двое молодых мужчин и две девушки покорно последовали за нами, после почти мгновенного оформления бумаг.— Итак, осталось купить тебе особую рабыню, Риано, — улыбнулся отец. — Человек? Эльфийка? Гном?— Эльфийка! — выпалил я, не задумываясь, невольно вспоминая малахитовые глаза той рабыни, что открыла для меня наслаждение.— Я тебя понимаю, — отец похлопал меня по щеке, — мне самому они нравятся куда больше всех остальных.— А мама? — невольно вырвалось у меня.— Риано, — снисходительная улыбка скользнула по отцовским губам. — Твоя мама — это моя жена, а рабы — это просто... рабы. Секс с невольником не считается супружеской изменой, мальчик мой. Это все равно что... доставить себе удовольствие самостоятельно, дабы не тревожить притязаниями супругу, если она этого не желает. Изменить можно только с равным себе по положению, а с рабом - какая же это измена? Впрочем, ты сам это поймешь, когда женишься и проживешь в браке столько лет, сколько прожили мы с твоей матерью. Поверь, это не только помогает сохранить отношения. И, кстати, тот эльф, помнишь, который тебе не понравился, до сих пор у меня. Юноша оказался весьма искусен, а еще он прекрасно поет, чем совершенно покорил сердце твоей матери. Этот хорошенький негодяй умудрился стать нашим с Далерией общим любимцем, представляешь, каков ловкач?— Вот как? — хмыкнул я. — Но ведь мы пришли сюда не за этим, верно?— Согласен, — кивнул отец, и мы отправились в ту часть рынка, где продавали эльфов.***Сначала мне показалось, что глаза меня обманывают. Но нет, в ряду, среди других эльфиек, стояла она, та самая рабыня, которую я так и не смог забыть, хоть с той нашей ночи прошло уже достаточно много времени. К тому же, отец почему-то продал её почти сразу после того, как я уехал. Почему — он мне не пояснял. Просто сообщил эту новость равнодушно и сухо, когда я, приехав домой в очередной раз, захотел снова ее увидеть. Отец сказал, что продал ее одному из своих друзей. Уж больно Аркасу понравилась эльфийка, а его дружбой отец дорожил. Мне оставалось только смириться и принять это.И вот я снова видел ее перед собой. Невольница изменилась за эти несколько лет, но почти не утратила привлекательности в моих глазах. Её волосы были столь же длинными и шелковистыми, а тело — таким же изящным, вот только в зелёных громадных глазах отражалась тревога и напряженное внимание. Они были прикованы к группке детей разных рас, сидевших неподалеку.Я проследил за её взглядом и невольно отшатнулся — передо мной сидела моя уменьшенная копия. У мальчугана были мои глаза, мой цвет волос и даже родинка на правой щеке, как у меня самого. Этот... эта вещь была моим сыном. Отец тоже повернул голову вслед за мной, услышав невольно вырвавшийся из моей груди изумленный вздох, и его брови удивленно поползли вверх, а потом сурово сошлись у переносицы. Он стремительно шагнул к эльфийке, схватил её за подбородок и спросил:— Это твой сын?— Да, господин, — покорно ответила рабыня.— Сколько ему лет?— Пять, — прозвучал тихий ответ.— Значит ты, тварь, осмелилась понести от моего сына и ничего не сказала мне?! — процедил отец сквозь зубы. — Проклятье!— Отец, поясни мне в чем дело! — потребовал я, не отводя взгляда от ребенка, который увлеченно что-то рассказывал таким же маленьким рабам.— А что тебе непонятно? Оказывается, я изрядно продешевил тогда, продавая её! Отдал двоих по цене одной... Вот позабавился Аркас, когда узнал, что именно купил! Теперь ясно, почему он так ухмылялся, встречаясь со мной в Сенате! Но почему он позволил ей оставить щенка? Аркас никогда не был сентиментален! Впрочем, давай-ка у неё и спросим. Итак? — отец снова повернулся к рабыне. — Я хочу знать всё!— Супруга господина попросила об этом, — начала она. — И он позволил мне родить и оставить ребенка. Райни очень нравился госпоже, ведь хозяин часто отсутствовал, и она была совершенно одна.— Райни? — вырвалось у меня. — Его так зовут?— Да, господин, — поклонилась она. — Это я дала ему такое имя.— Мне плевать, на какую кличку отзывается этот щенок! — бросил отец. — Продолжай! Если Аркас настолько размяк, что пошел на поводу у жены, почему же он тебя продал вместе с довеском?— Дело в том, что госпожа три дня назад скончалась. И хозяин решил избавиться от всего, что напоминает о ней...— сообщила эльфийка.— Значит вот как оно было? Забавно, — отец внимательно уставился на ребенка и задумчиво протянул. — Вот уж и впрямь... сюрприз. Своевременно, ничего не скажешь.Я слушал их разговор, а сам продолжал смотреть на... своего сына. Его в любую минуту может купить кто угодно, для каких угодно целей. Его могут сегодня же пустить под нож просто для того, чтобы покрасоваться на вечеринке. Какой-то любитель ?утонченных удовольствий? может использовать его для удовлетворения похоти, не заботясь о том, что убьет этим ребенка... Но почему меня это так волнует? Может потому, что в жилах этой... маленькой вещи течет моя кровь?— Райни, поди сюда! — зачем-то позвал я его, и через мгновение мальчик уже стоял рядом со мной, и я мог вблизи лицезреть самого себя, только пятилетнего. В глазах ребенка, таких же темных, как и мои, застыло настороженное любопытство, он поклонился мне и спросил:— Что пожелаете, господин?Я молчал, не зная, что сказать ему. А действительно — чего я от него хочу?— О, какой милый мальчуган! — раздался рядом скрипучий старческий голос. — Как раз такой мне и нужен! У него должна быть отличная кровь, она поможет мне снова вернуться в молодость, хоть на пару часов! — дряхлый маг протянул костлявую руку, чтобы коснуться щеки моего сына, и тут я вдруг четко и громко сказал.— Он уже продан, мессир. Этот невольник мой. Сожалею.— Вот как? — пожевал губами старик. — Жаль... Очень жаль... Ну, ладно, подберем другого, — и, продолжая что-то бормотать себе под нос, он поплелся дальше вдоль рядов с детьми.— Ты сказал, что я могу выбрать ?особую рабыню?, верно? — повернулся я к отцу, предупреждая его протесты и негодование.— Да.— Ты сказал мне, что цена тебя не волнует, — продолжил я.— Да, — снова согласился отец.— Я сделал выбор. Я хочу эту, — я указал на эльфийку, — и этого ребенка. Ты не против?— Риано, — усмехнулся отец, напрасно пытаясь скрыть раздражение. Я буквально чувствовал, как электризуется воздух между нами. — Зачем тебе эта изрядно потасканная эльфийская шлюха и ребенок-полукровка? Хотя, насчет последнего я согласен, он пригодится очень скоро.— Этот ребенок — мой сын, — напомнил я. — Я не хочу, чтобы он достался какому-то...— Ваше родство написано у него на лице, — недобро усмехнулся отец. — Но это не делает щенка человеком. Это все равно вещь, хоть и несущая в себе твою кровь... — отец вдруг осекся, словно внезапно вспомнил что-то очень важное. Он надолго замолчал, переводя взгляд с меня на затаившую дыхание эльфийку — Айрана, вот как её звали, я вспомнил её имя. Потом отцовские глаза остановились на Райни, по губам скользнула усмешка, значения которой я в тот момент не понимал, и он сказал совсем не то, что я ожидал услышать.— Ты хочешь испортить себе праздник, Риано? Вместо юной прелестницы желаешь ласкать эту... потаскуху под жизнерадостный визг выродка? Дело твоё! Я дал слово, значит так тому и быть!Я и не думал, что во взгляде может отражаться столько света и радости. Но изумрудный сполох глаз рабыни был поразительно ярким, он почти ослепил меня в тот момент. Вероятно, ей хотелось кинуться мне на шею, но вместо этого Айрана порывисто схватила мою руку и поднесла к губам, так выражая благодарность.— Но я все же надеюсь, что ты побыстрее найдешь применение мальчишке, Риано. Мне вовсе не улыбается спотыкаться о него каждый раз, как буду спускаться к обеду, — равнодушно бросил отец, с наслаждением наблюдая, как радость в глазах рабыни сменяется ужасом.— Конечно, отец, — улыбнулся я. — Моя кровь слишком ценна, чтобы позволить ей попасть в чужие руки. Если кто и воспользуется этим рабом, так это я. Ты не возражаешь?— Слава Создателю, одумался! — воскликнул отец, но сомнения в моей искренности из его взгляда не исчезли. — А то я уж было решил, что у тебя не все в порядке с головой, и ты готов официально признать это, — он указал на Райни, — своим сыном!— Отец, я не только Аламарус, но и лучший ученик Давернуса, а это не пустые слова! — как можно высокомернее бросил я. — Только будь любезен, оформи купчую на ребенка на моё имя, хорошо? Хочется иметь личную собственность, понимаешь?— Как пожелаешь, Риано, — улыбнулся отец. — Но... Как только вернемся домой, зайдешь в мой кабинет. Я дам тебе отеческий совет, как лучше всего распорядится этим... имуществом, — он развернулся и отправился оформлять бумаги.