Рассказ сорок второй или Целитель знает, куда бить (1/1)

Беспокойство подкралось, как Натан к генлоку. Андерс даже фыркнул от такого сравнения. Потому что по-другому не получалось. Белокурые бестии неожиданно выпали из поля зрения мага. И если за младших, патрулировавших Киркволл под началом Косички, он переживал несильно — хотя все же переживал, потому что слишком привык, что все непоседы всегда на виду, и он в случае чего всегда может им помочь, то вот за почти-старшего-Хоука душа болела.

Юноша не бывал на посиделках в Висельнике, не звал их ?прогуляться? по Рваному Берегу, не наведывался в Клинику, однако в те редкие моменты, когда Андерс по какой-то причине замечал мечущегося по всему городу Гаса, он не мог не отметить ни замученный вид мальчишки, ни рваные движения, ни лихорадочный блеск глаз. И не мог перестать переживать. Потому что прекрасно знал, что такое истощение и как легко в миг слабости совершить непоправимую ошибку. Сам так нарвался.Фенрис, выловленный целителем в Верхнем городе, ничего путного, кроме ?отстань, Одержимый, все с Наследником в порядке?, не сообщил. Нарываться дальше Андерс счел неблагоразумным. Остальные знали даже меньше, чем сам Андерс.Дни бежали сплошной чередой, недели сменялись неделями — но ситуация не менялась. Все так же на границе поля зрения мелькал побледневший и осунувшийся Хоук, все так же слишком тихо и пусто было в Висельнике, все так же Косичка расстроено хмурилась и качала головой.Все так же настойчиво нудел Справедливость, требуя Хоука. Когда Андерс впервые уловил это стремление от духа — он опешил и потянулся за зельем. За каким — и сам не понял, потому что зелий от безумия пока не изобрели. Дух, впрочем, снизошел до объяснения — и это был первый на памяти Андерса случай, когда он смог четко разграничить свое и его стремления. Справедливости Гессариан был нужен не в физическом смысле… впрочем, в физическом тоже, но не в том же, что и Андерсу. Песня была знакомой. Сильный маг, с выходом в Империум, где маги свободны от гнета церкви, но достаточно юный, чтобы накрепко привязаться — и внять их Идее.Чувствовать себя посредником в процессе циничного использования Гаса Андерсу не хотелось. Даже притом, что он мог бы в этом случае получить то, о чем мечтал сам. Двуличность выводила из равновесия. Хотелось сделать кому-нибудь очень-очень больно. Только ли ему или и духу тоже — Андерс понять не сумел. С каждым днем желание это усиливалось — смешиваясь с неудовлетворенной жаждой быть рядом с Хоуком, оно становилось каким-то особенно острым, надрывным и болезненным. В самом худшем смысле. Быть может, еще и потому, что оно дополнялось ломкой — тело настойчиво требовало свежей крови Порождений. Когда-то он не один месяц потратил, чтобы перебороть зависимость —и был совсем не рад, что придется начинать все заново. Он прекрасно знал, что теперь будет в разы сложнее.Когда неожиданно кончились пациенты, Андерс недоуменно заморгал, недоверчиво оглядевшись — но Клиника все еще была непривычно пуста. Что ж, долг на сегодня выполнен… можно сбросить напряжение и развеяться.

Патруль оказался неопытным. К этому выводу Андерс пришел, когда вернулся в сознание над десятком тел разной степени прожаренности и разорванности —и не обнаружил на собственном теле даже царапины. Не успели достать — сдохли быстрее. Сытое удовлетворение оказалось на редкость приятным чувством. Отстирывать одежду от крови было неприятнее. Он привык…Привык, что возвращается в свою каморку за полночь, привык, что вставать нужно до рассвета, привык к тишине и темноте, которые ненавидел еще с Кинлоха.Привык к пустой одинокой холодной койке.

Тихий шорох шагов выдернул из дремы быстрее окрика — тихо, значит с дурными намерениями. Огненный шар, подготовленный для броска, полыхнул на ладони, разгоняя темноту. Строго говоря, непригодное в замкнутых помещениях заклятие, но Дар отчего-то среагировал именно так.— Кто здесь? — Андерс сощурился в темноту, но огонь не давал разглядеть ничего, кроме смазанного силуэта. — Всего лишь я… — голос Гаса прозвучал неожиданно. Андерс вздохнул. Значит, он уже уснул… жаль. Но какое любопытное начало… Огненный шар стал светлячком — так быстро и легко, что целитель лишь еще больше уверился — он спит. Справедливость не нервничал, а значит это не западня демона, уж их-то дух чувствовал за милю. — Что-то случилось? Что-то с младшими? — Андерс упорно гнал подальше все непристойные мысли, на которые его наталкивал расхристанный вид вышедшего на свет парня. Хриплый хохоток вспорол вены желанием — слишком низкий, слишком чувственный, слишком неосознанно-зазывный. Голос, тягучий и не менее хриплый, чем смех, спокойствия не добавил. Знакомый голод хлестнул по телу, подстегивая с таким трудом успокоенное в стычке с Патрулем желание. — Нет, с ними все в порядке. — Авелин? Варрик? Фенрис? Кто-то из наших? — с усилием поддерживая подобие культурного диалога, Андерс невольно подался вперед, но переборол себя, стиснув пальцы в кулаки, мысленно костеря мелкого засранца. Хотелось вцепиться обеими руками, подчинить… — Ни с кем и ничего, Андерс. Я просто…в гости, — красноречивая пауза. Валить и трахать. Андерс тряхнул головой. Пусть сон, но сон должен быть… красивым. Правильным. Последовательным. — Эм-м…Хоук, а тебе не кажется, что сейчас не самое удачное время для визита? – зацепившийся за тень возле ключицы, видимую в распахнутом вороте рубахи взгляд отвелся с трудом. — Удачное. Я…не могу спать. — Бессонница? — Андерс заставил себя переключиться на профессиональный тон, хотя больше всего хотелось сейчас же сцапать парня в охапку и вжать в койку, сдирая то немногое, что на нем одето. — Или опять кошмары? — Первое, — Слишком близко. Мучительно близко, на взгляд Андерса. Он бедром ощущал жар кожи юного мага, усевшегося на край его койки. — Когда это началось? — После Троп. — С чего бы? — Тяжелое дыхание, пересохшие губы, расширенные зрачки, запавшие глаза и яркий румянец на фоне болезненно бледной кожи — все показатели недомогания. Или возбуждения — если взглянуть с другой стороны. Пальцы запутались в светлых волосах, и заставить себя отпустить юношу, хотя уже надо бы прижать и… Андерс тряхнул головой — Я…привык спать с тобой, — горящих щек остро захотелось коснуться губами, — А теперь один не могу. — Ну, ты прямо как маленький…ну…ложись тогда. Но это лишь один раз — сегодня. Завтра я дам тебе зелье, понял? Только у меня тут…тесно, — более чем отчетливо Андерс понимал, что сил просто лежать рядом ему не хватит. Какой хороший сон. Какой….Мальчик сам поцеловал его, бросаясь в омут с головой. Неумело. Напористо. Жадно.И уже этого целитель не выдержал. С хриплым голодным стоном он опрокинул парня на кровать, подминая под себя, впиваясь жестким поцелуем в сухие бледные губы, покорно раскрывшиеся навстречу. Дыхание перехватило от накатившего приливного жара, и Гас, застонавший ему в рот, лишь добавил безумия. Андерс поймал помутневший от желания взгляд лазоревых глаз и попытался отстраниться, но слабый протестующий хнык парня едва не свел на нет все его благие намерения: — Ты…ненормальный! Ты понимаешь, что творишь? — А на что, подери тебя Архидемон, похоже?!— Ты постоянно меня дразнишь…я не могу сдерживаться вечно. — А я разве просил?! — Гас одним рывком сдернул рубаху, елозя под Андерсом так, что тот поспешил отстраниться — лишь бы не ощущать… всего этого. Это был сон. Эротический кошмар — и никак иначе. Потому что только во сне эта белокурая бестия может так бесстыдно предлагать себя ему. Наплевав на остатки благоразумия, Андерс потянулся вниз, дерганными движениями распутывая шнуровку его штанов. Только когда его пальцы скользнули за ослабленный пояс, мужчина осознал, что белья на мальчишке нет — и не было. В глазах потемнело — и следующее, что он ощутил, это солоноватую гладкость возбужденной плоти парня у себя во рту. Бедра Гаса дергались под его руками, он извивался, словно уж на сковороде, но Андерс удерживал его надежно, скользя губами и языком по члену. Сперма ударила в небо по-мальчишески неожиданно, и он поспешил забрать поглубже, сглатывая. Пусть на рассвете будет холодно и одиноко — когда сон закончится, но сейчас этот миг принадлежал лишь ему.— Пожа-алуйста…Хриплая, почти беззвучная мольба заставила целителя с силой закусить щеку изнутри – так часто он грезил о подобном, столько раз прокрутил в сознании эту сцену, но все равно, неизменно едва не кончал от такого вот стона-всхлипа, от вида приглашающе расставленных ног, от слабого, но отчетливого аромата льда и дикой мяты, что был свойственен Хоуку. Юноша развел бедра еще шире, глядя на мужчину из-под полуопущенных ресниц. — Ты…хоть когда-нибудь…Гас только отчаянно замотал головой, заливаясь ярким румянцем. Впрочем, целитель мог и не спрашивать — ведь это же его сон, а во сне он всегда у Хоука первый…и единственный. — Я буду осторожен… — Плевать на осторожность! — Гас дернулся вперед, впиваясь пальцами в бедра Андерса, сминая ткань штанов в попытке их стащить, — Проклятье…Шнуровка лопнула сама, подчиняясь недовольному взгляду юного мага, и он, нетерпеливо вздрогнув, сдернул мешающий элемент одежды. Андерс невольно зашипел, когда по возбужденному до боли члену теркой прошлась грубая ткань. — Х-хоук…не торопись, я ведь не…не железный, — Андерс отчаянно, до хруста позвонков запрокинул голову, когда на его плоть неумело, но уверенно легла узкая, чуть прохладная ладонь. — А ты не сдерживайся, — Гаса потряхивало от предвкушения и легкой нервозности, но двигать рукой он не прекращал до тех пор, пока целитель с рыком не оторвал его от себя, прижимая запястья над головой и впиваясь в чувствительную кожу у уголка челюсти.— Ты… играешь с огнем, мальчик… — Я… маг. Я часто… играю с огнем, — Гессариан хрипло застонал, когда вместо губ к коже прижались нечеловечески острые зубы. Боль от укуса неожиданно оказалась остро-жаркой и невероятно желанной.Когда пальцы Андерса скользнули по его ягодицам, Гас все же вздрогнул. Целитель уловив то, как напрягся под ним юноша, снова втянул его в глубокий поцелуй, одновременно едва ощутимо поглаживая упругие мышцы. Он понимал, что спешить нельзя, но возбуждение накатывало тягучими волнами, заставляя отключаться все мыслительные процессы. ?Я помогу…? Целитель даже не понял, показалось ему это или нет, но в голове действительно немного прояснилось. Достаточно, чтобы он вспомнил о насущно необходимых вещах вроде подготовки и смазки. К счастью, флакон с подходящим веществом был под рукой – масло, оно масло и есть, а любрикант это или массажное — прямо сейчас не имело столь уж большой разницы.Ощутив, как вокруг его входа медленно движутся теплые скользкие пальцы, Гессариан рвано выдохнул, еще сильнее разводя ноги, но Андерс прекрасно увидел легкую панику, плеснувшуюся в расширенных зрачках.— Тш-ш… не бойся. Все хорошо. — Я… я не боюсь. — Я вижу… Мой храбрый малыш… — Андерс снова прижался губами к губам юноши, одновременно проталкивая палец через колечко судорожно сжавшейся мышцы. Гас охнул ему в рот, невольно выгибаясь — вторжение было… непривычно-ощутимым, совсем не таким, как когда он ласкал себя сам. А Андерс не знал, каким богам молиться, чтобы послали ему терпения. Мальчик был поразительно отзывчивым, и спустя всего несколько плавных движений даже стал сам подаваться навстречу. Целитель аккуратно вытянул палец, поймав нетерпеливый хнык собственным языком, и на следующем толчке ввел в смазанное отверстие уже два, отчего Гессариан выгнулся сильнее, прижимаясь членом к его животу.На дальнейшее Андерс решился только когда уже три пальца стали свободно двигаться в теле юноши, а сам Гас — задышал прерывисто и со всхлипами. Мужчина заставил юного возлюбленного подняться и настойчиво развернул к себе спиной: — Упрись руками в изголовье кровати.Мало что соображающий от желания Гессариан выполнил указание, неосознанно прогибаясь в пояснице. Андерс еще раз огладил порозовевшие ягодицы ладонями и, чуть раздвинув их пальцами, аккуратно двинулся вперед, с трудом сдерживая дрожь, проталкивая головку члена в жаркую глубину молодого тела. Гас со стоном запрокинул голову, ощущая болезненное растяжение мышц, но это было так правильно, что он инстинктивно подался навстречу, впуская в себя еще. За спиной глухо охнул Андерс, с силой вцепившись в его бедра, и переждав какое-то время, толкнулся снова – глубже в податливую плоть, срывая с губ юноши короткий жалостливый крик. На миг целитель испугался, что причинил ему боль, но следующее резкое движение Гессариана в попытке насадиться до конца опровергло этот страх. — П-пож… п-пожалуйста… Еще…Слабый плачущий стон-мольба уничтожил остатки благоразумия, и целитель одним слитным движением вошел в любовника до конца, срывая с его губ новый протяжный вскрик, теперь уже явно с ноткой боли. Стиснув зубы, Андерс заставил себя подумать о хоть чем-нибудь неприятном — лишь бы не начать вбиваться в такое желанное тело, позабыв о партнере, лишь бы не кончить раньше времени, но мысли как назло, вообще ему не подчинялись. Проклятье, этот сон был в десятки раз ярче всех прошлых, и он не представлял, как потом сможет смотреть на юного предводителя, не вспоминая в подробностях все, что вытворял с ним этой ночью. Убедившись, что сумел взять себя в руки, мужчина начал двигаться — поначалу медленно и осторожно, но удостоверившись, что тяжело и хрипло дышащий Гессариан не испытывает неприятных ощущений, ускорил толчки, и каждый следующий становился все более резким и глубоким — слишком тяжело было сдерживаться.

Оторвав судорожно стиснутые ладони парня от спинки кровати, Андерс потянул его на себя, прижимая спиной к своей груди, сознательно ограничивая движения обоих — лишь бы не… Что именно ?не? он додумать не успел, потому что на очередном движении стон Гаса стал совсем отчаянным, а тело содрогнулось так, что Андерс едва не потерял равновесие, погасив инерцию лишь еще одним жестким толчком, от которого юноша вскрикнул в голос, обхватывая его предплечья пальцами.Так сладко было прижиматься губами к покрытым испариной вискам мальчика, так упоительно ощущать стальную хватку пальцев на собственных руках, так невыразимо НУЖНО было чувствовать дрожь хрупкого тела в своих объятиях — и двигаться, уже не сдерживаясь, отдавшись захлестывающему голоду. Кровь в ушах билась боевым набатом и хриплые стоны и крики Гессариана звучали в унисон с этим грохотом.Магия выплеснулась сама, и Андерс почти без удивления заметил сеть лазурных трещинок на тыльных сторонах рук. Казалось, сама его суть сплелась с Даром мальчика — льдистым, колючим — оттачивая грани его шипов до бритвенной остроты.

Когда стройную фигурку выгнуло в руках старшего мага, Андерс лишь стиснул зубы, продолжая вбиваться в напряженное тело — слишком было тяжело оторваться от того, чего жаждал так долго. Но тело оказалось куда более нетерпеливо. Тугая спираль внизу живота, казалось, лопнула с резким ощущением боли — будто вывернув внутренности. Желанное чувство освобождения накрыло звенящей тишиной и блескучей темнотой. - оОо —

Гас просыпался медленно, словно выплывая из теплой уютной темноты. Все тело ныло, как после слишком упорной тренировки — но это было приятно, потому что напоминало о…Окончательно очнувшись, Хоук сел, скривившись от резкой боли пониже спины — он ожидал, что она будет, но все равно оказалось неприятно — и огляделся. Откуда-то из-за спины раздался непривычно холодный голос: — Проснулся? Хорошо. А теперь собирайся и уходи.Гас недоуменно моргнул и извернулся на койке: — Андерс? Что… — Знаешь, я не ожидал, что ты действительно решишься вот так себя предложить. — На губах целителя змеилась неприятная и незнакомая усмешка. — Чисто из любопытства: это твой стиль? Приходить посреди ночи и влезать в постель?Гас неверяще смотрел на мага: — Я не…Андерс хохотнул: — ?Ты не? что? Не ходишь ночами по чужим домам? Не влезаешь в постели? Кажется, я понял, почему Мииран называл тебя ?сладким мальчиком?. Правда сладкий. Обучил он тебя правда плохо… Так зачем ты вчера пришел? Чего хотел добиться? Прости, денег нет, так что только услугами расплачусь. — Зачем ты так? — Гас глубоко вздохнул и рывком вскочил с кровати, проигнорировав вспышку боли. В грудь полетел ком одежды. — Очень просто. Я не люблю, когда меня используют, Наследник Асципитер. Так зачем я тебе сдался?Хоук стиснул зубы, глядя в золотые глаза, которые, как оказалось, могут быть вымораживающе-ненавидящими, и заставил себя улыбнуться: — Я уже получил все, что хотел. Благодарю за… приятную ночь.Одеваться Гессариан всегда умел быстро. Подхватив меч и пояс, юноша степенно вышел из Клиники, беззвучно прикрыв за собой дверь. Только после этого Андерс позволил себе выдохнуть и сгорбиться: — Прости… Прости, малыш, ты ведь поймешь потом, что так будет лучше…