Глава III. О выгоде матримониальных планов (1/1)

Карета сломалась на глухой дороге, где до ближайшего села было еще ехать и ехать. Колесо слетело, да так, что лакей и кучер только руками разводили, показывая, что поставить его на место нет ну никакой возможности.— Гнедой, ваш милость, испужался, — оправдывался кучер. — Дернул, а тут выбоина. Ну, колесо и того... Еще и подкову сорвал, вот беда так беда. Как бы не захромал.Димитру сперва попытался в одиночку приподнять карету, и это ему почти удалось. Но разглядев сломанную ступицу, он со вздохом отряхнул руки и подошел к окошку, откуда на него потерянно смотрела усталая Елисафта.— Прости, дорогая, — он покачал головой. — Кажется, мы застряли.— И что теперь? — уточнила она с непривычной для себя покорностью, робко теребя рукав.— Будем ждать, может, проедет кто, — вздохнул Димитру. — А этот остолоп возьмет коня и поедет в ближайшую деревню за подмогой.Он отвесил кучеру подзатыльник.— Чего стоишь, выпрягай коня и давай живо! Если из-за твоей нерасторопности госпоже придется в поле ночевать, я с тебя шкуру спущу и на барабан натянуть велю!Кучер опрометью кинулся выполнять распоряжение.— Слушаюсь, боярин! Я мигом!— А ты чего стоишь? — напустился Димитру на второго сопровождающего. — Осмотрись! Ручей какой найди, глянь, может, жилье поблизости! Пошел отсюда, живо! Лакей исчез в окрестных кустах. Спустя некоторое время кучер, который почему-то отчаянно путался в упряжи, тяжело вздыхал и успел заработать еще несколько подзатыльников от хозяина за нерасторопность и за то, что выражается в присутствии дамы, все-таки выпряг коня и ускакал за подмогой.Елисафта и Димитру остались вдвоем.— Все будет хорошо, дорогая, — еще раз поспешил он успокоить Елисафту. Та вздохнула, но не стала протестовать, когда Димитру устроился рядом и приобнял за плечи. Склонила голову ему на грудь и закрыла глаза. Для светской дамы, коей была Елисафта, все случившееся оказалось слишком сильным потрясением. До сего дня самым серьезным происшествием в ее жизни, не считая испорченных нарядов, подвернутой на охоте лодыжки и неудавшейся помолвки, было косвенное участие в заговоре, когда она сдала Марджелату в руки Агаты.— Вот увидишь, нас скоро найдут, — продолжал шептать Димитру ей на ухо. — Или кто-то проедет. Или этот олух помощь приведет.Елисафта задремала и даже не заметила, что его предположения не оправдались, и ночевать им пришлось в карете. Лакей вернулся ни с чем и безмятежно завалился спать на козлах. А кучер с подмогой объявился, только когда уже начало светать. Усилиями полудюжины крестьян и пары лошадей сломанную карету вместе с пассажирами доставили в ближайшую деревню, где обнаружился постоялый двор. Захудалый, конечно, но после ночи в открытом поле Елисафта была счастлива и такому. Однако на постоялом дворе, помимо завтрака, горячей воды и отдыха, их ждал еще и тот, кого она видеть была вовсе не рада.Лейтенант Николя Дэйвос распахнул дверцу кареты и подал руку кузине, процедив сквозь зубы, что поджидает их тут еще с вечера. И вид у него был отнюдь не благодушный.Он раскланялся с боярином Нергуце, после чего снова ухватил Елисафту за руку и потащил в верхнюю комнатенку. Он даже не удосужился плотно прикрыть дверь и начал выговаривать, едва они вошли.— Как я должен это понимать, Елисафта?!— Что именно? — огрызнулась она. Ночь в карете и предшествующие события не добавили ей сдержанности. К тому же она измяла платье и уже привыкла к терпеливому обращению боярина Нергуце. — Ты обманул меня! Хотел отправить меня в монастырь!Николя, казалось, искренне изумился.— Какой монастырь? Я тебя отправил к тетке!— Я слышала, что говорили твои головорезы!— Что говорили? Что за чушь ты несешь?! — начал Николя возмущенно, однако затем в его голосе прорезалось беспокойство. — Елисафта, дорогая, ты не ударилась головой? Может, тебе померещилось?— Это не чушь! Я все слышала про монастырь! — воскликнула она, топнув ногой. — И с головой у меня все хорошо!— А они тебя видели, когда это говорили? — вдруг уточнил Николя.Елисафта растерялась.— Н-не знаю... Может, и видели...— Вот! — припечатал он. — Довела людей, они над тобой и пошутили! Он сделал два шага вперед и швырнул на стол помятый конверт с подозрительным бурым пятном по краю.— Можешь убедиться, письмо к тете Доминике, которое было у моего человека.— То есть, ты не собирался отправлять меня в монастыре? — недоверчиво переспросила растерянная Елисафта.— Я собирался отправить тебя к тетке! — Николя возвел очи горе. — Но после того, что ты устроила, монастырь мне кажется наилучшим для тебя местом.— Я не хочу в монастырь! — взвизгнула Елисафта как можно громче, рассчитывая, что ее услышат внизу.— Раньше думать надо было. А ты что устроила? Подбила уважаемого боярина на разбой! Сбежала! Более того, ты провела с ним ночь, причем наедине! — Николя схватился за голову и тяжело вздохнул. — Я молчал, пока ты соблюдала хотя бы видимость приличий. Но после такого... Елисафта, дорогая моя... Слухи же пойдут, это неизбежно. Твою репутацию уже ничто не спасет, и монастырь станет для тебя наилучшим убежищем...— Простите, — послышался от двери голос Димитру, и Елисафта едва не взвизгнула снова, на сей раз — от радости. — Я случайно услышал конец разговора. Лейтенант Дэйвос, мне очень жаль, что из-за меня пострадала репутация вашей кузины. Но я, как честный человек, готов жениться.***В кабинете Николя собралась та же компания, что и две недели назад. Но если тогда здесь царили упаднические настроения, то теперь явно царило благодушие и умиротворение.— Ну что? — Марджелату разлил по бокалам коньяк. — Выпьем за счастливую семейную жизнь?— За это определенно стоит выпить, — Николя пригубил напиток, покатал на языке. — Какой чудесный коньяк!— Боярин Нергуце расщедрился, — фыркнул Раду.— И за боярина тоже выпьем, — Николя был абсолютно счастлив. — Тишина, покой, и никакой светской жизни минимум два месяца. За это любых денег не жалко!— Кхм... — Марджелату кашлянул. — Деньги... Такое дело...— Да не так уж и дорого вышло! — махнул рукой Николя. Хорошее настроение не мог испортить даже тот факт, что после всех расходов на операцию его банковский счет должен был порядком исхудать. — Разве что оплата карточных долгов этого проходимца Стефанеску встала в кругленькую сумму. Ну и сопровождающим заплатить пришлось. И хозяину постоялого двора. И за карету. Впрочем, карета почти и не пострадала.Марджелату не выдержал и расхохотался.— Николя, тут такое дело...— Что? Он с недоумением взирал на друга. Марджелату смеялся долго и самозабвенно, едва ли не до слез. Потом отпил коньяка, собрался с духом и объяснил приступ своего неуемного веселья:— Николя, мы ведь еще и в прибытке с этой авантюры остались. Ты просто не знаешь, сколько Зайчик содрал с боярина Нергуце за устройство его семейного счастья. Хватило и на оплату долгов Стефанеску, и ряженым.— И на карету? — недоверчиво уточнил Николя.Марджелату снова подавился хохотом, но сдержался и небрежно помахал рукой.— Каретой нас ссудили бесплатно на дело революции. Нам ее Росетти одолжил.Николя утратил дар речи. Какое-то время он таращился на Марджелату, не в силах сказать ни слова, потом выдавил:— К-как это... Как это — Росетти?Раду, ухмыляясь, погладил пузатый бок бутылки. Марджелату отсалютовал ему бокалом.— Понимаешь, дорогой мой Николя, он считает, что твоя меланхолия и дурное настроение плохо влияют на деятельность Братства.