часть 36 (1/1)
В квартире не наблюдается особых изменений. Я прохожу, кидаю сумку на зарезервированное ещё в прошлый раз место. Сингто тяжко вздыхает, но не комментирует.
- Ты хочешь поесть? Мы перекусили, но можно что-то придумать.- Нет, спасибо. Я ел дома. – от одной мысли о еде в желудке начинает шевелиться что-то скользкое и мерзкое, вызывая тошноту. – Ещё раз простите, что нарушил ваши планы на вечер.- Если бы планы были какими-то важными, то мы бы не приехали, а так просто убивали время. – ну спасибо, Кит, что так деликатно указал мне моё место.- Как ты смотришь на алкоголь? – пи как всегда взял на себя роль громоотвода.- Если алкоголь крепкий, то очень пристально. – я запоздало вспомнил о мини-баре, с его запасами и пожалел, что не прихватил в гости что-то с собой. – Только сразу предупрежу, что пьяный я – то ещё зрелище.- У меня есть на этот счёт пара мыслей, но об этом позже. Крист, ты поможешь с посудой?- Я тоже могу!- Иди уже в гостиную. Много от тебя помощи с одной рукой. – я послушно следую указаниям, стараясь не смотреть на Перавата, который тут же начал разглядывать окровавленные бинты.Уже сидя в кресле понимаю, что пи нужно было просто поговорить с его нонгом без меня. Понимание даже не цепляет. Мысли возвращаются к заезженной теме. Всё-таки во мне не так много мужественности, как хотелось бы и такие поступки, как сегодня, не даются так просто. Нет, мне не жаль было руки, пусть даже боль до сих пор прокатывается при малейшем неловком движении. Больше волновало то, как цинично и бесцеремонно я поступал с чувствами нонга. Все его переживаемые в тот момент эмоции эхом прокатывались сейчас по мне, заставляя чувство вины засаживать всё глубже под кожу свои кривые когти.Вернувшиеся со стаканами, бутылками и снэками, ребята выдернули меня из сеанса самобичевания. Пи внимательно посмотрел на меня и переглянулся с Кристом. Без лишних слов они открыли первую бутылку и споро разлили ещё содержимое. Мне пододвинули стакан с самой щедрой порцией. Ну, за результат я не отвечаю. В несколько глотков опустошаю тару, даже не слишком интересуясь её содержимым. Крепкий градус обжигает горло и вышибает весь воздух из лёгких. На глаза наворачиваются слёзы, и я пытаюсь продышаться.- Силён, пи. – поднимаю на них взгляд. На лицах читается неподдельное уважение.
Запоздало накрывает ощущением тепла и расслабления, растекающимся по каждой клеточке моего тела. Напряжение, в котором я был последние несколько часов, тоже смывает из мышц этой приятной волной.- Сомнительный повод для гордости, если честно. – как обычно, на язык алкоголь тоже действует моментально.- Кит, ты подождёшь нас тут? – я удивлённо вскидываю взгляд на пи. Мы куда-то идём? Мне и тут уже становится хорошо.Взгляд младшего мне совсем перестаёт нравиться. Вместо ожидаемой ревности в нём какой-то непонятный страх и неуверенность. Что происходит?- Да. Я останусь здесь, пи. – я так удивляюсь, что даже стремительно подкрадывающееся опьянение, на время отступает.- Оджун, за мной. – тон и лицо, с которыми пи Сингто произносит эту короткую фразу, сразу многое объясняет, кроме причин по которым всё это затеялось. Тело, приученное пи Нао, реагирует гораздо быстрее, чем заторможенный алкоголем мозг, и я покорно иду за пи Сингто в спальню. В голову даже не приходит мысли ослушаться.- Раздевайся. – я быстро и без лишних телодвижений выполняю приказ, а сейчас это именно он. Внутри разгорается возбуждённое предвкушение. – На колени.Даааа. Будто по щелчку я окончательно и до самого дна переключаюсь на этот завораживающий негромкий голос, полностью подчиняясь его силе. Рта касаются пальцы, чуть приласкав и что-то вставляя между зубами. Чувствую начинающуюся эрекцию.- Прикуси. Стоп-слово: горячий.Первый удар вышиб воздух не хуже алкоголя, и я невольно стискиваю крепче зубами то, что пи Сингто засунул между ними. Следующие несколько ударов разогревают кожу и спина начинает гореть. В голове не остаётся ни одной связной мысли. Ещё удар и чуть отступившее опьянение возвращается в секунду, будто по щелчку пальцев. С каждым новым прикосновением плети к коже боли всё меньше. В кровь будто впрыснули наркотик. На несколько секунд пи останавливается, и я недовольно хнычу.- Это наказание за то, что причинил боль своему младшему, Оджун. – близкое к нирване состояние разлетается на осколки, словно тот стакан, что я разбил. Внутрь прорывается боль от ударов, переплетаясь со внутренней, не физической. По щекам бегут слёзы, и я сам не замечаю, в какой момент выплёвываю мешающую вещь и начинаю рыдать в голос. Не молить о пощаде, нет. Наоборот, каждый удар приносит не затуманенное алкоголем и возбуждением удовольствие, а светлое облегчение, будто снимая с плеч тяжкий груз. Едва понимая, что делаю, я сбивчиво, сквозь всхлипы выкладываю все скопившиеся за эти месяцы переживания, мысли, чувства. В христианстве есть такое понятие, как ?исповедь?. Я как-то читал об этом. И сейчас, будто на той самой исповеди, из меня непрерывным потоком льются слова, смешиваясь с чёткими, уверенными и методичными ударами. Время перестаёт существовать. Всё вокруг перестаёт существовать кроме меня и очищающей боли. Перед глазами ярко вспыхивают радужные круги, в ушах неразборчивый шум. Когда я заканчиваю рассказ, всё внутри почти поёт от лёгкости и восторга избавления. Боли больше нет. Мне кажется, что это невесомые пальцы пианиста касаются клавиш моей души извлекая из неё невероятно прекрасную мелодию. Я закатываю глаза и перестаю существовать. Разлетаясь…