1 часть (1/1)

1.—?Молчи! Помощь скоро будет, слышишь? Хэлен, слышишь?!Иногда достаточно всего какой-то доли секунды, чтобы нормальная жизнь полетела к чертям. Стоит моргнуть?— и ничего нет, все, что было важным, исчезло.Кровь течет по рукам, по асфальту, окрашивает в алый ее любимые белые эустомы.Трудно дышать. Так трудно дышать! Соленый воздух лезет в глотку.Кровь пульсирует, фонтаном бьет из ее ноги, и его пальцы сильно дрожат, когда он стягивает ремнем бедро повыше раны.А она улыбается. Она улыбается ему, словно все в порядке. Словно это не она сейчас умирает у него на руках.—?Дэвид…—?Потом, все потом,?— шепчет он.Бесполезный мобильник выскальзывает из ладони. Скорая уже в пути, нужно подождать, немножко подождать, и все будет хорошо. Хэлен выживет, и снова, снова, черт возьми, будет… Ее глаза тускнеют, дыхание становится прерывистым и каким-то автоматическим.Голоса зевак пробиваются через звон в ушах. И как никогда ранее хочется оказаться в тишине, где все хорошо, где с Хэлен все в порядке, и он пришел вовремя.—?Прошу, не бросай меня. Хэлен, останься со мной,?— медные волосы красные от крови. Дэвид осторожно касается ладонью ее головы и искренне надеется, что не причинит ей боли. —?Пожалуйста, Хэлен.И она кивает так же, как перед решительным шагом из окна четвертого этажа.2.Дэвид закрывает ладонями рот, втягивает воздух через нос и начинает про себя считать до ста. Раньше это всегда помогало. Раньше хватало всего семнадцати секунд, и паника разжимала тиски.Хэлен подхватывает его в районе груди, только от этого становится еще хуже: сердце заходится в бешеном ритме и норовит покинуть тело через пищевод. А она?— спасибо, Господи,?— каким-то чудом понимает, когда его состояние делается совсем уж невыносимым.—?Эдди, останови машину.—?Да что там у вас происходит?—?Эд, останови машину немедленно,?— в голосе сталь, и мистер Симмонз беспрекословно сворачивает к обочине.Дэвид утыкается лбом в колени, пытается унять дрожь. Минута?— и Хэлен открывает дверцу с его стороны, помогает выбраться наружу, только вот сил пройти еще дальше у него не хватает. Спазм скручивает живот. Дэвид падает и чувствует, как желчь обжигает нёбо.—?Все нормально. Дыши, Дэвид. Вот так,?— она рядом. Она рядом, хотя ей наверняка противно. Господи, как же он жалок в который раз. От бессилия пальцы впиваются в снег и царапают примороженную траву. —?Ты не первый, кого укачало в его драндулете. И это Эд спокойно едет. А он, знаешь ли, тот еще лихач.Тошнота липким комом ползет по горлу. Хэлен хлопает его по плечу, и Дэвид заставляет себя открыть глаза.—?Ну что, можем ехать дальше? —?она поднимается и отряхивает джинсы от снега, а ему до ужаса хочется провалиться сквозь землю.—?Извините, Хэлен, я…—?Еще успеешь достать меня своими извинениями. Идем, я чертовски замерзла,?— Хэлен треплет его по волосам, кивает мистеру Симмонзу и тот тушит окурок о подошву. —?Да, Эдди, снеговики плохонько лепятся в мороз. Даже у нас с Дэвидом не получилось.На пару часов воцаряется удушливая тишина. Четыре машины навстречу за все время, в руках греется початая бутылка минералки.Мистер Симмонз изредка поглядывает на него в зеркало заднего вида, а Хэлен мирно посапывает на переднем сидении. Она сказала, что ему нужно больше места. Она укрыла его пледом, ласково провела ладонью по щеке и села рядом с мистером Симмонзом. И Дэвид не стал возражать, лишь сильнее прижал к себе альбом.Сердце то размеренно бьется, то пробирается наружу, и Дэвиду дорогого стоит гасить желание обернуться. Ему и так долго чудится вой сирен.—?За нами нет погони, спи уже,?— говорит мистер Симмонз. —?Если ситуация изменится, я тебе первому сообщу.Дэвид кивает. Да, его сейчас совсем легко читать.—?Что не так?По радио едва слышно играет классика рока. В голове роятся мысли, многие из которых насквозь пропитаны страхом. В висках пульсирует боль от самого предположения, что все окажется очередным хорошим сном. И если это сон, то уж лучше ему совсем не просыпаться.Но он не может не спросить. Он должен знать. От неизвестности в желудке клубятся змеи.—?А вы уверены, что я стою всего этого?Мимо проезжает фура. Дальний свет пробирается под веки. Мистер Симмонз тихо смеется, и они встречаются взглядами в отражении.—?Ну спасибо, парень, теперь я должен ей двадцатку. —?Дэвид удивленно смотрит на мистера Симмонза. —?Хэлен сказала, что шести часов не пройдет, как ты посчитаешь себя недостойным спасения. Как видишь, она была чертовски права.—?Простите.Мистер Симмонз шумно вздыхает, качает головой и тянется за жвачкой.За окном ветер усиливается, крупные снежинки разбиваются о стекла. Хэлен что-то бормочет во сне и кривит нос.Ничем хорошим это не закончится. В прошлый раз у отца ушло две недели на его поиски. В этот раз в лучшем случае?— пару месяцев.Больше всего на свете ему не хотелось кого-либо обременять. А уж тем более вцепляться клещом в добрых людей, чтобы выбраться из своего ада.—?Было бы правильным подбросить меня до автовокзала в какой-нибудь глуши,?— шепчет он, но мистер Симмонз все-таки его слышит.—?У каждого свое определение ?правильного?, Дэвид,?— карие глаза смотрят на него мягко, точно он нормальный человек. —?Не надейся, что тебе так легко удастся от нас отделаться,?— мистер Симмонз добродушно улыбается, включает поворотник, плавно сбрасывает скорость и сворачивает в сторону указателя ?Мотель?. —?И вообще знаешь что? Мне ужасно надоело завидовать ее сну. Хочу колу, сэндвич, горячий душ и сон до рассвета в нормальной кровати. Как смотришь на такой план?Мистер Симмонз совсем не кажется ему плохим человеком. Такие же глаза, волосы, такие же ямочки на щеках. Только почему-то Дэвида не покидает ощущение, будто от мистера Симмонза веет холодом.—?Так что скажешь?Нужно сказать: ?спасибо?. Нужно сказать: ?я вам безумно благодарен, что вы вытащили меня оттуда?. Нужно прямо сейчас сказать, как он счастлив, что больше не один. Но голос его подводит окончательно, слова застревают где-то на полпути к языку.—?Скажу, что если вместо колы берем апельсиновый сок, то мы в деле. Правильно, Дэвид? —?Хэлен потягивается, подмигивает ему и садится вполоборота.—?Заговорили о съестном — и ты проснулась,?— мистер Симмонз хмыкает и жмет на газ.—?О, ну как же я такое могла пропустить?Снегопад усиливается и грозится перерасти в метель. Хэлен и мистер Симмонз шутливо переругиваются. Вдалеке горят зеленые буквы вывески мотеля ?Домашний уют?.Дэвид крепко держится за ладонь Хэлен и впервые за долгое время начинает верить в Рождество.3.—?Что ты с ней сделал, ублюдок?Восхитительное приветствие после стольких лет, ничего не скажешь. Но он больше не испуганный мальчишка, он может за себя постоять.—?Моя мать была замужем, когда меня родила. Так что с оскорблениями ты мимо кассы. —?Эдди Симмонз, само спокойствие, хватает его за воротник и толкает к стене. Позвоночник сразу же отзывается болью. —?И что ты сделаешь? Ну же, удиви меня.Карие глаза глядят на него с таким презрением, будто Дэвид действительно виноват в ее выборе. Ухмылка кривит его рот. Эдди разжимает пальцы и брезгливо отряхивает руки. Ну хотя бы не придется объяснять Хэлен, почему у ее брата сломалось запястье. Или челюсть. Или и то и другое.Мысль задевает тревогу, и та с новой силой берется за привычное занятие. Дэвид облизывает губы. Стрелки настенных часов тянутся к полуночи.—?Что там произошло? —?как-то уж слишком устало спрашивает Эд и садится в кресло напротив.Медсестра, которая выдала ему на смену чистую больничную рубаху после разговора с полицейскими, неодобрительно качает головой и возвращается на пост.—?То есть тебе хватило ума вначале обвинить меня, а только потом спросить, что произошло? О, да ты гений.—?Утром все было хорошо. Но ты приперся к ней, а теперь она в реанимации. Скажи, Дэвид, как так получается, что стоит тебе появиться в нашей жизни, и все летит к хренам?Злость на себя?— единственное, что не позволяет Дэвиду погрязнуть в бесполезном цикличном обдумывании последних минут перед ее падением. И как же приятно хоть ненадолго сменить объект.—?И давно это в ?нашей жизни??—?Представляешь, с самого ее рождения,?— Эд прожигает его взглядом, желваки так и ходят на щеках.—?Ого! О семейных узах вспомнил,?— он растирает запястье. —?А что же последние лет пять…—?Ты ей никто. И кем-нибудь значимым никогда не станешь. Хоть себе не ври.Слова режут по живому; знает же, гад, куда бить. Кровь приливает к щекам и набатом стучит в висках.—?А не ты ли меня в семью принял, Эд?Эд по привычке поглаживает карман с пачкой сигарет. Стрелки на часах отсчитывают начало нового дня. Ни один из ее хирургов еще не вышел, и Дэвид действительно рад, что большую часть двери в коридор занимает стекло.—?Хэлен не хотела тебя забирать.Фраза Эда заставляет отвлечься от созерцания горящей таблички второй операционной.—?Что?Эд чуть подается вперед. Заросшее щетиной лицо кривит желчная усмешка. Минутная стрелка будто бы ускоряет ход, противно дребезжит.—?Она только хотела вернуть тебе твой альбом.—?Да, все именно так и было,?— парирует он и подпирает рукой подбородок.В приемном покое пусто. По телевизору над сестринским постом показывают главные новости дня. И Дэвид совсем не хочет думать о том, сколько часов прошло с начала операции.—?А я не позволил ей отказаться от тебя. И об этом уже успел не раз пожалеть,?— Эд таращится на него как питон. Еще немного?— и наверняка бросится душить.—?Не сомневаюсь. Но на кой черт тебе это понадобилось?Эд долго молчит. Настолько долго, что Дэвид уже и не ожидает ответа. Пальцы крутят ее кольцо, которое он битый час отмывал от крови. Глаза болят, как и руки, как и спина, как и то, что так сильно, часто и больно бьется в груди.Ну нет. Нет. Он давно перешагнул этот этап своей жизни. И возвращаться к прошлому незачем.Хотя кого он обманывает?Он застрял во всем этом как муха в янтаре. Беги, не беги?— ничего не изменится.Дэвид качает головой, поднимается и идет к кофейному автомату.—?Я преподал ей урок.Дэвиду на мгновение кажется, что он ослышался. Эд хрустит пальцами и смотрит куда угодно, но только не на него. Как же он устал от всех этих игр.—?Она должна была осознать последствия своего поступка.—?Какие еще, к чертям, последствия? —?на выдохе произносит он и сжимает руки в кулаки.—?Но ты уничтожил ее! Ты разрушил всю ее жизнь! Из-за тебя она… —?Эд понижает голос до шепота, что-то бормочет себе под нос и вскидывает на него полный ненависти взгляд.Ярость растекается по грудной клетке, льется по венам. Драма-то какая.—?Нет, ну у меня были подозрения, что ты знатный мудак, но чтобы настолько,?— что же, он сам просил его удивить. —?Ладно. Так мне что, благодетель, на колени упасть и сказать тебе спасибо? На кой ты мне все это говоришь, пока она ничего опровергнуть не может?Лицо Эда вытягивается, словно вместо него тот увидел диковинную зверушку.—?А думаешь, сможет?Ах, вот оно что. Дэвид трет ладонью лоб. Прятать страх за презрением и ненавистью?— не лучшая тактика. Видно, видно, чертовски видно. Сколько подобного дерьма они с лейтенантом расхлебывали, когда… Нет. Сейчас это лишнее. Сейчас не это главное.Но что бы Эд ни наговорил, Дэвид не перестанет ее любить.Они оба не перестанут. Пусть даже своей дурацкой и неправильной любовью.Белые эустомы на залитом кровью асфальте. Непрекращающийся гул вокруг. Поверхностное дыхание, улыбка, способная растопить самое черствое сердце. И целехонькое лицо, ни единой ссадины, только алые капли у шеи, на висках, у рта.Табличка операционной моргает в ярком свете люминесцентной лампы. Разорвана селезенка, ротационный перелом таза, перелом бедра, ушиб спинного мозга, ушиб легких и большая кровопотеря.—?Я на это надеюсь.4.Зеленые ниточки пробиваются из черной земли. Острые ветви тянутся к облакам.?— Дэвид, так нельзя.Она не ругается, не злится. Голос звучит ужасно устало, и Дэвиду точно нечего возразить. Хэлен смотрит на него не то чтобы с жалостью, но…Но.Дэвид слабо улыбается, складывает руки в замок, опускает голову.—?Я же сказала, что вернусь,?— теплые ладони касаются его плеч, пробегают по шее и зарываются в отросшие волосы. —?Хороший мой, я приеду, как только смогу, понимаешь?Он все прекрасно понимает. Знает, что иначе нельзя, но расставаться с ней так не хочется.От нее пахнет апельсином, кофе и немного солнцем, хотя за окном который день идет дождь.Дэвид не знает, когда это началось: там, дома, или уже здесь, в Лондоне. Не знает ни когда началось, ни как это прекратить, потому что даже он безо всяких объяснений понимает, что это слишком далеко от ?правильно?, ?честно? или ?хорошо?.Сердце трепещет, точно испуганная птичка. Пальцы ледяные и дрожат все сильнее.—?Я не хочу здесь остаться один,?— говорит он и облизывает губы. Хэлен чуть отстраняется, касается ладонями его щек и заставляет поднять голову. Темно-карие глаза с вкраплением черного. Спокойные, честные, которые стали такими родными. —?Я не могу здесь остаться. Пожалуйста, Хэлен. Пожалуйста, я этого не вынесу.Медикаментозное решение и пустые разговоры с Ханисайклом ни к чему не привели: тревожность не спала, страх понемногу съедает его изнутри. И, казалось бы, тут он должен был ощутить себя гораздо свободнее, начать забывать, но…Но.Память?— тот еще ад. От воспоминаний никуда не деться, как бы ты быстро ни бежал.—?Дэвид, ну не заставляй меня повторять.—?Я не буду тебе мешать. Хэлен, ты даже не заметишь, что я рядом.—?Дело не в том, будешь ты мешать или нет. Тебе нужно научиться справляться самому. Я не всегда смогу быть с тобой. Да и к тому же, что мы будем делать с твоей учебой?В один из вечеров пришел Эдди с документами на имя Дэвида Симмонза, их с Хэлен племянника, который в автокатастрофе потерял мать и отца. А потом была кропотливая подготовка к школе?— так или иначе стоило подтвердить свои знания по языку, науке и математике. И не увидеть в классе презрительных взглядов было чертовски хорошо. Настолько, что его даже хватило на пару рукопожатий.—?Да к черту всю эту учебу! Все к черту! Хэлен, я делал это ради тебя, понимаешь? —?но рот остается закрытым.Хэлен прячет паспорт в сумку.Дождь пытается пробиться в комнату, снова и снова бьет в стекло.Хэлен отвозит чемоданы к выходу и повязывает на шею шарф. Она уезжает надолго, возможно, до конца семестра. И клятвы о возвращении не более чем слова?— сначала Эд, а теперь и она исчезнет.Кто же знал, что он настолько невыносим?Смех царапает что-то в груди и прячется в легких.—?Ты можешь мне звонить, писать в любое время, Дэвид. Доктор Ханисайкл выпишет тебе новый рецепт, если что. Не стесняйся к нему обращаться.Да, ему доверяют, да, он должен быть рад, что его считают равным и способным справиться со всеми прелестями взрослой жизни. Но боже правый!..Учеба, подработка в офисе, дом. Изо дня в день, неделя за неделей.Только ведь Хэлен рядом.—?Ты справишься, Дэвид,?— она обнимает его у дверей.Аромат духов облаком окутывает предплечья, когда он все-таки решается обнять Хэлен в ответ.Ее сердце громко стучит. Темно-вишневая помада подчеркивает рельеф губ. Его сердце не менее громко бьется о ребра, когда он касается лбом ее лба и тянется кончиком носа к ее носу.—?Дэвид, ты что делаешь? —?в голосе смех, и она не вырвается из захвата.Он должен, должен ее отпустить! Но Абердин так далеко. Почему-то изо всех школ Великобритании место ей нашлось именно там.—?Хочу запомнить тебя такой,?— и Дэвид не дожидается вопроса.Он целует ее в уголок губ. Господи, как же сладко.Она шутливо толкает его в грудь, стирает пальцами поцелуй и качает головой.Хэлен не позволяет ему провести себя до кэба, но все же оборачивается и смотрит на него в окне, когда складывает зонтик. Машина быстро скрывается за высоткой. Дэвид утыкается в сгиб локтя, считает до пятидесяти, распрямляется и тянется за альбомом.Там уже давно только ее лицо.5.Из одного ада в другой. Снова и снова.И казалось бы: все уже хорошо.Но нет. Конечно же, разве может быть иначе?Разве может ?я люблю тебя?…В больничной часовне тихо. С витражей на него с укором глядят святые, имена которых он помнил когда-то, в прошлой жизни. И только пламя свечей такое же, как и раньше. Все так же клонится от сквозняка, мерцает и мелькает.—?Боже. Святой, великий, милостивый боже,?— по губам ползет улыбка. Нет, не так надо просить. Просят смиренно, не ждут ответа, награды или еще чего-то, что так нужно и важно. —?Как же давно ты не слышал моих молитв.Глаза жжет. Долго смотреть на свечи то еще удовольствие. Но так лучше, чем цепляться за святых в поисках ответов на глобальные вопросы справедливости и жизни в целом.—?Как давно ты потерял своего… Господи, кто же я для тебя? Кто я для того, кого нет? —?смех колет глотку.Жизнь?— это сражение. Ежеминутное, за каждый вдох. Есть цель?— сражайся. Нет цели?— найди ее и иди до самого конца. Лейтенант всегда так говорил. А теперь… Теперь уже и говорить некому.—?Я не был твоим ревностным последователем, я отрекался от тебя не раз. Я виноват, не стану лгать. Только,?— он утирает скулы резкими движениями,?— смилуйся над ней. Она не со зла совершила у тебя кражу. Дай ей еще один шанс.И как же хочется уткнуться лицом в колени, как хочется услышать ее заверения, что все наладится, что завтра обязательно все станет лучше. Но это непозволительная роскошь?— поверить в то, чего нет.Теплая ладонь касается плеча.Он вздрагивает и оборачивается к свидетелю своего отчаяния.—?Ну здравствуй, Дэйви.6.Она молчит. Сердце бьется так сильно, точно Дэвиду снова каких-то восемнадцать. Неправильно. Все кошмарно неправильно.Аромат белых эустом сладостью ползет по языку и скатывается в горло. Аромат душит, давит на грудь, и Дэвиду кажется, что оставаться здесь?— верх глупости, но и нельзя, нельзя, черт побери, уйти.Солнечные лучи играют в ее волосах.—?Я уже понял, что сказал все это зря,?— холод кондиционера забирается под рубашку и будто проникает в кости. Громкая музыка бьет по ушам. Там, за окном, куда-то спешат пешеходы. Руки дрожат, тянуться за кофе не лучшая идея. Ожидаемо?— чашка выскальзывает. —?Извини, я правда нечаянно.По цветастому платью расползается коричневое пятно. Его пальцы сталкиваются с ее. Салфетка быстро приходит в негодность.—?Дэвид, прекрати. И я не только об этой нелепой помощи.Хэлен улыбается мягко, правда улыбка не отражается в глазах. И там далеко не презрение, что можно было бы пережить. Там ненавистная, мерзкая жалость.Действительно, как он мог подумать, что она ответит на его чувства. Стужа внутри трепещет и льдом обдает внутренности.—?Мы же договаривались не врать друг другу, верно? —?Хэлен трет висок и шумно выдыхает.Конечно. Не врать.Золотое кольцо блестит на ее безымянном пальце.—?Я вернулся слишком поздно,?— он опускает взгляд и едва удерживает себя от того, чтобы не ободрать заусенцы.Хэлен поднимается, подходит, кладет ладони на его плечи и обнимает со спины.—?Мне так жаль, Дэвид. Мне правда очень жаль.А он просто наслаждается родными объятиями, которых не знал слишком долго.Незачем ей говорить, что чужие прикосновения обжигают. Незачем ее пугать, что за время разлуки глупое чувство внутри возросло во стократ, и только благодаря этому и он вернулся живым.Он оплачивает счет, опирается на трость и поднимается. Дэвид жестом предлагает ей взять его под локоть и даже слегка удивляется, когда Хэлен берет его за руку.А потом Дэвиду кажется, что если бог когда-то и был, то сейчас бога точно нет. Ведь разве честно взваливать на одну душу столько, сколько другим за сотни жизней не пережить?Мысль о справедливости обращается в горькую улыбку, которую Хэлен разглаживает потеплевшими в его руках пальчиками.Осень горит золотыми и алыми красками. Листья хрустят под ногами. Ветер качает ивовые ветви у пруда. Вокруг так красиво. И если бы действительно там, высоко за облаками, был кто-то, то время застыло бы, по крайней мере, для Дэвида. Время остановилось в одном восхитительном мгновении, и в воздухе, не долетев до мостовой, замерли пушинки, пронзенные светом. Миллионы отсветов солнца и дальше играли медью в ее волосах.И Хэлен не сказала бы:—?Прости, мне пора.Хэлен не расплела бы их пальцы. Она не побежала к парковке, не оставила его.Тепло и горечь воспоминания прячется под веками и пробирается глубже, к мозгу, а после и к сердцу.Возвращаться на войну не так уж и страшно. Контракт он подписывает ближе к полуночи, когда догорает последний альбом.7.—?Из всех городов Британии она не просто так выбрала Абердин? —?в руках все еще ощущается дрожь.Дэвид отбирает у Эдди сигарету и смачно затягивается: три года он не курил, с похорон лейтенанта.—?Кто тебя так, сержант Симмонз? —?Эд спокойно достает новую, сминает пустую пачку и бросает в урну.—?Будто ты не знаешь,?— он усмехается, шипит и морщится?— губа разбита. Костяшки на правой кровоточат, но это приятная боль.Вряд ли они ему сказали бы. И он точно не поступил бы иначе.Эдди хмыкает, щелкает зажигалкой.—?Надеюсь, его ты разукрасил лучше, чем он тебя.Рассеченная бровь, знатная гематома под глазом. Возможно, перелом левой руки, а если повезет?— то и пары ребер. Но все равно этого будет мало.—?Скажем так, любви не пожалел.Светает. Небеса понемногу сбрасывают синеву и наряжаются в бледные теплые тона. Звезды едва видны, земля ближе к горизонту покрыта серебром. И был бы у него альбом, простой белый лист или еще хоть что-нибудь, он нарисовал бы рассвет, когда ощутил свободу от того, что столько лет тянуло его ко дну.Впервые в глазах отца он видел животный ужас. Наверное, примерно такой же, который Ричард Томас видел в нем, когда приходил в его комнату по ночам.—?Охрана вызвала полицию? Он выдвинул обвинения?Раньше Дэвид этого не понимал, а сейчас уже поздно каяться. За последние годы он многое отдал, если бы узнал, что есть хоть кто-то, кто станет за него сражаться.—?Удалось решить миром,?— к счастью, Дэнни, племянник лейтенанта, наконец нашел себе работу. Хоть с одним совпадением повезло.Эд тушит окурок о подошву. Давнишняя привычка цепляет одно из немногих хороших воспоминаний. Дэвид потирает переносицу и распрямляет спину.—?Эдди, ты знал, что у него новая семья? —?соловьи поют в больничном саду. Скоро взойдет солнце. Дэвид вытирает кровь с подбородка тыльной стороной ладони?— кольцо отца не осталось незамеченным. —?У него есть дети?Эд отводит глаза.Ох, не стоило слушать Дэнни. Нужно было приложить того ублюдка о стену посильнее, чтоб и не очнулся. И все это закончилось бы раз и навсегда.—?Есть сын,?— Эд крепко сжимает его предплечье. —?Нет, Дэвид. Он ничего мальчишке не сделал. Хэлен пообщалась с его бывшей женой.Солнце ползет вверх, отрывается от линии горизонта. Голоса чечевиц и серых славок вплетаются в трель соловья.Ну что же, хоть тому мальчишке повезло.—?Почему ты снова добр ко мне, Эд?Эд лишь пожимает плечами и прикуривает очередную сигарету. А Дэвид упирается локтями в парапет и зарывается пальцами в отросшие волосы. Хэлен они всегда нравились.Нет. Нельзя, нельзя о ней думать в прошедшем времени. Это более чем неправильно. Как и торчать здесь, пока ее собирают наново.—?Вчера я опять сказал, что люблю ее. И впервые она не оттолкнула меня, а позволила быть рядом,?— Дэвид усмехается, трет веки. —?Правда, недолго. Пока не ушел за цветами.У Эда под глазами черные круги, сильно трясутся руки и в рыжей шевелюре стало больше седины. Не факт, конечно, что все это произошло за ночь, но…Но.—?Она всегда хотела уйти на своих условиях, Дэвид,?— Эд стряхивает пепел с манжеты и вцепляется в перила. —?У нее была неоперабельная аневризма у ствола головного мозга. Долго и счастливо не про вас.И осознание бьет гораздо сильнее, чем возникший из прошлого ненавистный отец.—?Была? —?но сердце стучит размеренно. Сердце уже давно знает ответ.—?Дэвид, час назад она умерла.∞.—?Ты хороший человек, Дэвид.—?Но?—?Что ?но??—?Обычно за чем-то более-менее хорошим следует ?но?, которое все сводит на нет.Смотреть на нее, такую взволнованную, просто невыносимо. Держать ее в объятьях, ощущать аромат ее духов, ее тепло. Нет, в этот раз он так просто не сдастся! Больше?— нет. Он готовится к длительному противостоянию, переплетает пальцы у нее за спиной.—?Но у тебя зеленые глаза,?— она приподнимается на цыпочки, касается своим носом его, а после целует в щеку.По губам пробегает неуверенная улыбка.—?Да, в таком случае, каюсь. Виноват.—?Я тоже люблю тебя.Из открытого окна тянет последождевой свежестью. Дэвид смотрит на нее неверяще, но быстро спохватывается. Он обнимает ее еще сильнее, целует в висок.—?Хотя знаешь, похоже, у меня есть одно ?но?. Только тебе я его не скажу,?— мягкий смех и ее теплое дыхание ласкает шею.—?Злая ты,?— шепчет он и прижимается лбом к ее лбу.—?Зато ты у меня добрый, ты простишь,?— ее губы скользят по скуле, щеке, подбородку и растерянно замирают над его губами. —?Пожалуйста, сделай так, чтобы мне перестало болеть,?— шепчет она едва слышно, а у него екает сердце.Солнечные лучи льются из окна, вплетаются в ее волосы, плечи, ладони.—?Я постараюсь.И украденный поцелуй ему кажется самым сладким.