Часть 1 (2/2)

— Ты ушёл в работу, а ребята волнуются, я волнуюсь…

— Спроси у Цзыи, я в полном порядке.

Сюйкунь пытается отмахнуться от этого неприятного разговора так быстро, как только может, но выходит совсем так себе, потому что Чжентин, кажется, совсем не унимаясь со своей бесконечной энергией в семь-то утра, решил засыпать его совершенно ненужными вопросами.

— Я не хочу у него спрашивать, я хочу, чтобы ты сказал мне об этом сам.

Сюйкунь переводит на него недовольный взгляд и начинает чеканить по буквам:

— Я. В. Полном. Порядке, — и улыбается этой своей снисходительной улыбкой. — Доволен?

— Не очень, если честно, — Чжентин поправляет лямку спортивной сумки и направляется к выходу, специально встряхнув зонт и рассыпая капли по полу, а затем, перед тем, как выйти совсем, оборачивается: — Подумай насчёт утёсов, расслабишься хоть.

Сюйкунь тяжело вздыхает и смотрит на экран телефона, чтобы в следующую секунду удивиться и пытаться вспомнить, зачем он зашёл в вейбо Ченчена. Наверное, хотел лайкнуть новую фотографию, но обновлений от Ченчена нет уже месяц.

После обеда к нему заходит Джастин. Он держит свёрток с бутербродом в одной руке и стаканчик с кофе в другой, ногой пытаясь открыть двери.

На улице перестало отвратительно лить ещё пару часов назад и, наверное, это хорошо, потому что Сюйкуню в противном случае пришлось бы голодать до самого вечера, но даже несмотря на то, что бутерброд и кофе остались целы, Сюйкунь всё равно смотрит на них с некоторой грустью и вяло поднимает взгляд на Джастина, а затем берёт свёрток в руки — холодный. Он даже не знает, что его сейчас расстраивает больше: то, что бутерброд остыл, или то, что его принёс Джастин — наверное, всё сразу в одинаковой степени.

— А где Ченчен? — Сюйкунь даже не смотрит на него, разворачивая бутерброд. — У него сегодня смена? — С тачкой проблемы, — тот пожимает плечами и чешет затылок. — Просил передать, чтобы ты больше отдыхал и всё такое, Чжентин ему нажаловался, короче, и брат хотел тебе позвонить, чтобы сказать о том, какой ты тупой, но я обешал передать лично.

— Вау, пасиба, — говорит Сюйкунь с наигранным удивлением, — ты такой ответственный, а теперь кыш отсюда и не мешай мне.

— Не мешать тебе гнить и думать о моём брате?

— Не мешать мне придумывать, как я тебя прикончу, — выдыхает Сюйкунь и кидает в Джастина бумагу из-под бутерброда, но тот успевает выбежать за дверь с фразой о том, что нажалуется всем, кому только можно на то, что Сюйкунь обижает детей. Как будто ему не поебать.

Он откусывает кусок от резинового бутерброда (Ченчен всегда приносил горячие и мягкие) и снова бессмысленно шарит по интернету, пока заново не обнаруживает себя на одном из профилей Ченчена, уже в инстаграме. Тот не обновлялся уже три месяца; последнее фото — их совместное, они тогда вдвоём были немного пьяные и решили пойти на какую-то андеграундную вечеринку, где выступал Сяогуй (тот их потом и сфотографировал). Сюйкунь был в отвратительных рваных джинах с рубашкой, завязанной на поясе, в берцах, тупой джинсовке с порванным рукавом на локте и отвратительной майке; в отличие от него Ченчен выглядел хотя бы как человек, но совершенно не подходил под общий антураж со своими зауженными тёмными джинсами, белой безразмерной толстовкой и светлым пальто — он тогда сказал, что на Востоке так модно, а он своих корней не забывает. Это было очень глупо и смешно, он так долго смеялись, что Сяогуй в конце концов просто отошёл и сфотографировал их, вышло слишком живо, Сюйкуню не понравилось то, что фотография получилась смазанной, а Ченчен тут же выложил её в инстаграм и подписал так по-глупому из разряда ?we go party we go drink ladies check check check?. Сюйкунь просил написать его что-нибудь адекватное, но Ченчен стоял на своём, в общем так и оставил.

Сюйкунь снова вздыхает и зачем-то обновляет страницу.