Проклятая собственными победами, разломанная на куски цепь. (1/1)
Музыкальное сопровождение: Two Steps From Hell – ArchangelОно ровно до первого "перехода". Чтению не мешает, создаёт атмосферу. Автор советует.
Иногда Миру раздражало даже своё собственное отражение: оно казалось чужим. Из-за гладкой зеркальной поверхности на неё смотрели чьи-то уставшие голубые глаза, девушка, выглядывающая оттуда была совершенно не такой, как она. И улыбка — совсем не та, что раньше. Теперь одна-единственная снисходительно-доброжелательная на все случаи жизни. Такой у неё раньше не было. И Штраусс не может больше смотреть на себя, не может улыбаться, потому что этого — не достаточно. Для неё не достаточно. Для других — может быть.Металл подаренного Лисанной браслета словно выедал кожу. Мира постоянно внутренне проклинала свои победы, своё погрязшее во тьме беспечное сердце, что так радовалось миссиям класса «S». И выигрывать сейчас не хотелось. Это значило бы, что она снова поддалась собственному проклятию. И надеяться — не на что.
Но товарищи надеялись на неё. И пусть, пусть её выигрыш ознаменует начало тех проклявших её когда-то побед! Пусть она снова навлечёт на себя беду. Лишь бы они... Лишь бы Эльфман продолжал улыбаться! Ради Лисанны, ради той, кого более с ними нет! Эта победа будет последней!- Ле-е-ексус! - кричит Мира, почти срывая голос, хоть и знает, что вразумить его не получится. Время уже слишком давно было упущено. Девушка окружает себя языками пламени, становясь в глазах окружающих сплошным огненным смерчем, в котором не разобрать, где заканчивается огонь и начинается волшебница.Багровый смерч за несколько секунд увеличивается настолько, что кажется, будто царапает своей верхушкой небо. На какой-то момент даже кажется, что всё замирает и тонет во времени и адово пламя, и яростные всполохи громовой алебарды, слепящие глаза. Невообразимо яркий свет застилает собой даже солнце, которое кажется совсем незначительным, по сравнению с тем, что творится сейчас на земле. Согильдийцы жмурятся, кто-то прикрывает глаза руками, кто-то упрямо старается не отвернуться, а Фрид — смотрит, сжимая пальцами рукоять шпаги так сильно, что белеют пальцы. Он не шелохнется даже, лишь оближет пересохшие, потерявшие от волнения цвет, губы.Ему — не всё равно. И верить, собственно, не во что. И помощи просить тоже. Всё не должно было таким образом обернуться. То, что они сейчас видят, лишь результат череды ошибок, самонадеянности и ослеплённости, результат, к которому они пришли, запятнав себя сомнениями.
И пусть говорят, что людям свойственно ошибаться! Исправить потом всегда тяжело, а иногда и вовсе невозможно. И Джастину совсем не хочется ничего исправлять, хочется бросить всё ещё в начале дороги и пусть будет так, как хотелось Лексусу, но это неправильно. Это неправильно, чёрт возьми! Их гильдия, их дом, должна быть такой, чтобы принять и подарить свет всем, кто нуждается! Они — семья, они обязаны оберегать и поддерживать, а не диктовать никому не нужные правила.
Письмена вовсе не защищают от грохота, что случился из-за столкновения двух атак. Нет, даже не так. Из-за столкновения взглядов, принципов, желаний и убеждений. Слишком разные, чтобы пройти сквозь друг друга и впитать недостающее. Слишком разные, чтобы не разрушить чужеродные при столкновении.
Все, как по команде, отшатываются от письмён, силясь защититься от чересчур громкого шума. Но бесполезно: их оглушает и многие, забыв про глаза, пытаются закрыть собственные уши.
Поднявшаяся с земли пыль рассеивается, стихают багровые всполохи и потухает ядовито-жёлтые отблески молний. Мира стоит, вытянув перед собой руку, в покрытой копотью броне. Остатки темно-алого плаща жалкими обрывками колышутся за спиной, волосы рассыпались по плечам. Девушка тяжело дышит, однако, упрямо стоит на ногах.
Лексус же — на коленях, почти задыхается, но слабость старается не показать. Пытается встать на ноги, однако, вновь оказывается внизу. Так, будто бы ему и вовсе все конечности служить отказались. Нельзя вызывать на бой демона — нельзя сражаться с тем, кто заведомо победит.Уцелела. Смогла. Победила?..Дреер никогда не проигрывает. И то, что случилось сейчас — не более, чем минутная слабость.Штраусс даже понять не успела, что же случилось. В одно мгновение, в одно жалкое мгновение, она оказалась на земле, а над ней — молнии. Мире даже не хотелось думать, что конкретно сейчас может случиться.И бежать тоже было бессмысленно.
Она всё-таки проиграла.^_________^
Письмена, эта идеальная конструкция правил и указаний, осыпались к её ногам, чересчур сильно напоминая жалкую металлическую горку обломков некогда прочного построения. А ведь всего-то и надо было, что поменять всего несколько знаков местами и надежная стена из символов уничтожилась. Возможно, Фрид заметил. Даже не так — скорее всего, он уже знал. А это значит, что у них почти не было времени.Леви не помнила, когда в последний раз так быстро бежала и те ощущения, когда наконец-то увидела мастера никогда не забудет. Не забудет, как мастер Макаров поднял голову, отрываясь от чтения. Не забудет, как старик расплакался вместе с ней, не забудет, как отворачивался в сторону Гажил, скрывая навернувшиеся на глаза слёзы.Они по-настоящему любили своего мастера. Дреер старший всегда дорожил ими, заботился, помогал. Он подарил то, чего у многих из Фейри Тейл никогда не было — дом.А они дарили свою благодарность.- Мастер, - шепчет Леви, утирая тыльной стороной руки слёзы. - Мастер...- Мелкая, прекращай реветь, - хмуро осаждает её железный убийца драконов. - У нас ещё дело есть.- Там наши... С Лексусом... дерутся... - кое-как выдавливает из себя МакГарден.Старый волшебник хмурится, на лицо набегает тень. Леви всё никак не может унять бегущие из глаз слёзы. У них наконец-то появилась растоптанная ранее надежда. И волшебница старается верить, что сейчас, когда они выйдут из этого мрачного, полупустого и давящего на сознание здания, письмена не восстановятся и они успеют. Успеют спасти и исправить чужие ошибки. Успеют вернуть их дом.Маг слова чувствует позади себя присутствие Редфокса, которое греет её, пожалуй, куда лучше веры. Потому что она знает, что пока находится с ним, ей ничего не грозит. Потому что почему-то кажется, что так и должно быть. Потому что знает, что на самом деле на убийцу драконов можно положиться, каким бы он не казался снаружи. Потому что однажды он уже её спасал.Леви верит, что у Мастера обязательно всё получится. У него ведь всегда получается.^_________^
Где-то на границе сознания раздался щелчок, оповещая о том, что в письмена были внесены исправления. Фриду всё равно, что там произошло — ему сейчас не до этого.
Его глаза расширились от ужаса и осознания того, что только что произошло. Письмена полыхнули фиолетовым, оповещая о конце поединка. Джастину всё равно, что победил Лексус — он со всех ног бросается к лежащей на земле девушке, опережая всех на каких-то десять секунд и выхватывает из ножен шпагу, направляя её на того, кто успевает подойти к нему первым. Кончик острого лезвия едва касается шее Эльфмана, однако тот сглатывает, но назад не отступает ни шагу.- Назад, - требует Фрид. - Сквозь письмена может пройти только один из вас.- Отойди от сестры, - не сдаётся Штраусс, сжимая в кулаки руки.- Эльфи, - едва слышно шепчет девушка, приоткрывая помутневшие голубые глаза. Ее младший брат дергается, однако, с места не сходит, только чувствует, как в шею едва-едва не проходит холодный клинок — маг письмён успевает одёрнуть руку. - Фрид... он хороший...- Назад, - упрямо повторяет Джастин. А в глазах невообразимая боль, смешанная с отчаянием и проедающей изнутри виной. В голосе парня сквозит сожаление, зеленовато-голубые глаза блестят совсем лихорадочно.
И Эльфман отступает — едва слышный голос сестры временно гасит в нём всколыхнувшуюся было злобу, однако никак не может погасить беспокойство и страх. Лисанны уже не было. Остаться без ещё одной сестры он бы не смог. И на лице Штраусса чувства читаются едва ли не лучше, чем в глазах Фрида.- Я позабочусь о ней, - хриплым голосом произносит капитан Громовержцев. - Я обещаю.За его спиной смеялся Лексус. Однако, смех его был совсем не весёлым. Он только сейчас понял, что в этой игре нет ни победителей, не проигравших. Но исправить содеянное он уже не мог.Фрид поднял девушку на руки. Тело Миры, израненное, наверняка отозвалось болью. Он не знал, но надеялся, что сейчас она не чувствует ничего. Губы прошептали то, что он так редко произносил. Воздух вспороли тёмные крылья.Это было слишком низко — взвалить всё на хрупкие женские плечи, пусть и принадлежавшие дьяволице. Это было так мерзко, следовать своим идеалам, когда можно было бы от них отказаться. Лучше было бы сейчас ненавидеть себя за это.
Во всём, что сейчас произошло был виноват он.P.S. Не бечено, прости, что решила не ждать, милая. Все ошибки в этой главе на совести автора.Простите за непомерные задержки.