Глава 4. Против привычки (1/1)

До Базы они добрались к вечеру. Всю дорогу Дженсен молча смотрел в окно, время от времени подсказывая Джареду маршрут, и к концу пути тягучее молчание сменилось чем-то на подобие сонливости. Чем разреженнее становился воздух, тем большее спокойствие окутывало двух людей, в одиночестве передвигающихся по пыльным дорогам Америки.Это было коварное время, когда вышедшие из своих укрытий озирались по сторонам и то и дело застывали в напряжении, услышав подозрительный звук. Это были часы наибольшего хаоса, какой только возможен в мире, уже пережившем апокалипсис.Но сколько бы раз Дженсен не твердил, что вечер – это самое опасное время суток, он зачастую не мог преодолеть искушение покинуть Базу, несмотря на запрет, который сам же и ввел.– Очищенные, – говорил он обитателям Базы, – никогда не упускают случая поохотиться на нас. Поэтому очень важно соблюдать осторожность. Я не предлагаю вам сидеть здесь безвылазно, но и свободно перемещаться за пределами Базы вы не имеете права.В его монолог тут же влезал Бен со своим извечным вопросом.– Кто назначил тебя главным? – интересовался он, выступая откуда-то из задних рядов. Ему нравилась эта показная важность, нравилось идти сквозь расступающуюся толпу к человеку, которого он отчего-то считал своим личным противником.Но Дженсену было плевать и на Бена, и на его рассуждения, пока они не вызывали волнений среди обитателей Базы, поэтому он только окидывал Бена коротким взглядом и спрашивал:– Кто-то считает, что я неправ?Разумеется, каждому из присутствующих собственная шкура была дороже каких-то убеждений, обесценившихся с приходом Истинного времени.– Итак, – продолжал Дженсен. – Я прошу, чтобы те, кто планирует выходить на поверхность, не забывали, что время, когда жара начинает отступать – это время Очищенных. Запомните, что любой человек – угроза. Очищенного сразу можно узнать по белкам глаз – на них множество маленьких красных пятен. Если человек заражен больше трех суток – они появляются на веках. Если вы не можете разглядеть глаза, обращайте внимание на ногти, они будут ярко желтыми. И самое главное, все Очищенные – уже заражены, и у каждого из них одна цель: заразить всех здоровых людей на планете. Чтобы не привлекать внимания, они чаще всего передвигаются по одному, но не надейтесь на то, что сможете победить. От одного продолжительного прикосновения к их коже вероятность заражения возрастает до пятидесяти процентов, я уж не говорю про кровь. Кроме этого вы навлечете опасность на всех, кто находится в этой комнате, потому что Очищенные не успокоятся, пока не найдут каждого.Собственно говоря, Дженсен рассказывал это не просто так. Речь произвела предсказуемый эффект. Именно после нее Люк и остался единственным, кто рисковал выходить. Обычно он уходил еще ночью, едва холод становился терпимым, возвращался – в разгар жары или под утро, до восхода. Он был осторожен, Дженсен знал это. В остальных же он не был столь уверен.Но случались в его жизни дни, о которых он не рассказывал даже Люку, способному, быть может, понять его лучше других. Дни, когда он решался выйти из здания Базы незадолго до наступления сумерек. Это была всего пара часов, когда Дженсену казалось, что ничего не изменилось, что мир такой же, как и прежде. Жаркое лето, возможно середина июля, засушливое, знойное… привычное. Лето, позволяющее днем не мечтать о том, чтобы солнце скрылось, а ночью – чтобы поднялось. Эти часы напоминали Дженсену о доме в Техасе, где почти круглый год была жара, и вода испарялась с кожи, не успев появиться, где в воздухе витал пряный запах цветов, в изобилии растущих на задних дворах, где люди не замечали зноя, потому что были рождены под этим солнцем.В эти предсумеречные часы он мог позволить себе вспоминать. Но даже тогда это было как-то не по-настоящему. Он не мог думать о родителях со светлой грустью, которая приходит на смену горю, не мог дорожить тем, что было связано с ними, не мог вспоминать брата и сестру с тоской и нежностью. Но несмотря на это, стоило Дженсену подумать о родных, как сразу приходила полная эгоизма мысль: ?Почему я??Нет, не ?почему это случилось со мной?? и не ?почему я выжил, а они нет??. Это было ?почему я должен был быть в этом виноват??. Но он был, и это не изменило бы ничто: ни слова, ни будущее, каким бы Дженсен его не сделал, ни полученная травма. Даже его некогда лучший друг Джаред считал так же. Это было обоснованно, но парадоксально несправедливо. Потому что за день до наступления Истинного времени все, в чем нуждался Дженсен, был человек, который сказал бы ему, что это не его вина. Но такого не оказалось.А теперь Джаред сидел в машине рядом с ним, собранный, готовый к любым опасностям, неожиданно повзрослевший, ожесточившийся. Чужой. Всем своим существом Дженсен чувствовал те миллиарды молекул, из которых состояла разделяющая их пропасть. Хотя вряд ли их количество было настолько мало.***Джаред узнавал местность. Именно так ее описывали люди из штаба в Калифорнии, последние, с кем Джаред имел контакт до встречи с Дженсеном. Они держали его под прицелами оружия несколько часов, пока не стало ясно, что если бы Джаред был заражен, признаки уже проявились бы. Потом они предложили ему остаться. Когда он отказался, они указали ему дорогу к единственной Базе, о которой знали и на которой Джаред надеялся отыскать Дженсена или закончить поиски. Потому что невозможно вечно гоняться за призраками, верно? Должно быть тот самый призрак услышал, потому что удача, наконец, махнула перед Джаредом своим пушистым лисьим хвостом.И вот он отправлялся на ту самую Базу, и временами в его голову приходила мысль о том, как странно, что даже в мире после апокалипсиса может произойти нечто, способное кардинально изменить направление человеческой жизни.Когда редкий лесок, в котором они ненадолго задержались, чтобы запастись дровами, сменился очередным голым, выжженным полем, Дженсен попросил остановиться. Он вышел из машины и оперся спиной о дверцу.– Что? – спросил Джаред, выбираясь следом.– Дальше пойдем пешком, – сказал Дженсен, не оборачиваясь. – Температура падает, становится опасно. Нельзя привлекать внимание шумом мотора.– Мне кажется, на машине наоборот безопаснее…– Для нас, но не для тех, кто сейчас на Базе. Мы не должны привести за собой хвост. А так велика вероятность, что в темноте нас не заметят.Джаред оперся локтями о крышу машины, внимательно разглядывая коротко стриженый затылок Дженсена.– А как же файерберд?Дженсен передернул плечами, как если бы Джаред спрашивал несусветную глупость.– Оставим тут.– Оставим? – вытаращил глаза тот. В его последующих словах не было обвинения, только растерянность. – Я три года рисковал, таская ее за собой, чтобы вернуть тебе…Дженсен обернулся и посмотрел на Джареда с внезапной полуулыбкой. Вечернее солнце оставило на его лице красно-желтые отпечатки, похожие на поджившие ожоги.– Кстати, не понимаю цели этого поступка… То есть, цель понимаю – вернуть. А вот смысл?Джаред покачал головой. Он и сам не знал, почему столь безумная тема кажется ему достаточно важной, чтобы пытаться построить вокруг нее разговор.– Не знаю, – прозвучало совсем уж беспомощно. – Вскоре после того, как ты уех… как мы виделись последний раз, я побывал у твоей семьи. Они… – Джаред запнулся, подбирая слова. – Их уж не было… в живых. И… когда я уходил, дверь гаража была открыта, и я… Правда, не знаю, Дженс. Я просто решил, что должен… должен отдать тебе что-то твое. Я подумал, что если ты уже умер, то я оставлю ее себе как память, а если жив… Ведь эта машина принадлежала твоему отцу, а я… Я тоже любил твою семью. И, – он выдохнул и опустил голову, – не знаю, это была просто минутная глупая мысль…– Но ты придерживался ее три года, – спокойно напомнил Дженсен.Джаред внимательно вгляделся в лицо своего бывшего друга. Он пытался отыскать в поведении, в словах Дженсена хоть намек на былое понимание, но не находил его. Привычная картина мира – их с Дженсеном – с грохотом рушилась прямо у него перед глазами.– Боюсь, она стала навязчивой идеей, – холодно бросил Джаред.– Джей. – Дженсен продолжал улыбаться уголком рта, и ничто в мире не могло бы выражать большего снисхождения. – Это всего лишь машина.– Я знаю. Просто твой отец…– Не имеет к ней никакого отношения, – перебил Дженсен. – Ты в самом деле не понимаешь? – Он коротко глянул в сторону, усмешка стала горькой. – Я так больше не могу. Не могу быть тем человеком, каким был раньше. И прости, если я не понимаю твоей тяги к широким жестам.– Это не широкий жест, – возразил Джаред. – Было… больно.– И есть, – коротко припечатал Дженсен. – Но что с того? Это всего лишь вещь, когда-то принадлежавшая человеку, которого я знал. Это уже даже не его собственность. И не моя. В ней нет… частички моего отца, или матери, или сестры и брата! Я не могу любить ее вместо них.– Я этого и не прошу! Я просто хотел, чтобы ты помнил…– Поверь, я помню.Джаред поморщился, досадуя на себя. Он всегда становился ужасно косноязычен, когда нервничал.– Я вовсе не то…– Как всегда, Джей. Ты всегда говоришь не то, что имеешь в виду.Джаред кивнул.– Наверное, все это было глупым. Но мне просто нужна была причина… чтобы двигаться дальше. И ты можешь злиться сколько угодно, но только эта навязчивая идея помогла мне выжить, помогла добраться сюда. Я убедил себя, что должен сделать это во что бы то ни стало. Мне нужно было что-то, чтобы не сойти с ума.– Я знаю, – сказал Дженсен очень спокойно. Джаред почувствовал, что напряжение резко улетучилась, оставив после себя только тоску. Его сердце ныло, разговор разбередил воспоминания, от которых хотелось выть.Дженсен опустил блеснувшие в свете заходящего солнца глаза и подчеркнуто равнодушно уставился на закат. Его бок касался нагретого за день капота файерберда, и раскаленный металл наверняка обжигал сквозь тонкую ткань джинсов.– Все верно. Ты прав. Ты прав, а я нет, – отрывисто и коряво пробормотал он, затем сделал несколько шумных вздохов и добавил: – Когда каждый день как конец света, начинаешь понимать, насколько проще любить то, что всегда можно починить, если сломается, и оставить без сожаления и чувства вины, когда придется уезжать.– Я не пытался любить неодушевленные предметы, – запротестовал Джаред и увидел, как Дженсен улыбается ему, все также снисходительно, но было что-то знакомое в этой улыбке. Что-то из их общего прошлого. – Ведь я хотел найти тебя. А теперь получается, что все было зря?– Нет, совсем не зря, – возразил Дженсен. На миг Джареду показалось, что он сейчас протянет руку и дотронется до его плеча, но Дженсен не пошевелился. – Просто теперь ты здесь. И пришло время начать оставлять прошлое за спиной.***С виду База походила на обычное заброшенное здание. Во всем мире таких были тысячи, если не больше. Дженсен обогнул его по периметру и подошел к неприметной двери. Единственным ее отличием от остальных являлось то, что она была железной.Несколько раз постучав, Дженсен приложил ухо к обшарпанной поверхности и громко произнес свое имя. Джаред слышал, как заскрипел засов, как загремела массивная связка ключей, лязгнул замок, и, наконец, дверь открылась с оглушительным грохотом. В проеме обнаружился мужчина с фонариком странной конструкции в руке.– Дженсен? – удивленно произнес он. – Почему вы вернулись так рано? – Затем он разглядел Джареда. – Кто это? Где Люк?– Собери всех в общей комнате, – вместо ответа сказал Дженсен и кивком головы приказал Джареду следовать за собой.Втроем они прошли по длинному коридору, спустились по небольшой лестнице и оказались в просторном, неясно освещенном помещении. Джаред сразу понял, что это явно не то здание, которое он принял за Базу снаружи. Наполовину База находилась под землей, на поверхности торчали лишь два этажа, надежно скрытые под крышей старого заброшенного здания. Бетонные стены внушали надежду на то, что в этом месте безопасно.Дженсен сразу же скинул в угол свой рюкзак и сумку с сухими ветками (то, что удалось собрать в лесу голыми руками). Озираясь по сторонам, Джаред не сразу заметил, что встретивший их исчез. Он уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, как дверь с другой стороны распахнулась, и в комнату вошли люди. Их было много, около тридцати, и все они спешили к Дженсену. На лицах всех было написано волнение и страх.Дженсен дождался, когда все войдут в комнату и сказал:– Это Джаред. Люк погиб.На несколько секунд все замерли. Сколько бы смертей не видели эти люди, всегда требовался миг, чтобы осознать новую потерю.– Кажется, эту партию они доиграли, – внезапно в тишине медленно произнесла какая-то девушка, и Джаред не понял, что она имела в виду. – Так?– Похоже на то, Джейн, – ответил стоящий рядом с ней седой мужчина и неловко похлопал ее по плечу.Джаред не знал, что в этом странного, но когда девушка всхлипнула и на глазах у всех расплакалась, он ощутил всеобщее изумление. И с еще большим недоумением увидел, что никто и не подумал ее утешать.***До тошноты непривычно было укладываться спать, зная, что на другой кровати эту ночь проведет не Люк. Дженсен знал, что его отсутствие ощущают все обитатели Базы. Это не было горем, потому что в Истинное время это чувство доставалось только самым близким, но это было глубочайшее сожаление. Настолько яркое, жгучее, ос-леп-ля-ю-щее, что, возможно, оно самую малость окупало очередную смерть.– Поговорим обо всем завтра, – сказал Дженсен мистеру Райли. – Уже поздно, нужно подготовиться к холоду.Не к ночи и не ко сну – уж тем более.Им дали три оделяла, взамен тех, что остались там, в джипе на дороге где-то далеко отсюда. Одеяла были тонкими и продуваемыми, и Кит, как и несколько других человек, долго извинялась, что не может помочь больше.Зубы уже начинали стучать, когда Дженсен натягивал любимые теплые шерстяные штаны поверх джинсов и второй свитер, а затем зашнуровывал кроссовки и кутался в одеяла. Лицо быстро замерзло, и, как и каждую ночь, Дженсену казалось, что холод просачивается сквозь кожу на щеках, на носу, на шее и стекает вниз, расползаясь по всему телу.Лежа в кровати, Дженсен следил за тем, как Джаред достает из своего дорожного рюкзака еще одни джинсы и кожаную куртку. Выглядел он во всем этом, надо сказать, донельзя нелепо, и Дженсен обязательно сказал бы ему об этом… года три назад. Протертая на локтях куртка, рукава которой были Джареду определенно малы, показалась Дженсену странно знакомой, но он так и не вспомнил, видел ли ее раньше. Когда-то давно Джаред не любил вещи, стягивающие движения, и в жарком Техасе не носил ничего другого кроме легких брюк и рубашек. Была бы его воля, он, наверное, и вовсе ходил бы голышом, да только погода теперь не позволяла.– Прикидываешь, насколько я не подхожу к интерьеру? – хмыкнул Джаред, заметив, как пристально следит за его движениями Дженсен.– Вроде того, – кивнул тот, зная, что Джаред поймет правильно. И в самом деле, тот вздохнул, сел на край кровати, к сильному изумлению Дженсена не намереваясь как можно скорее спрятать конечности в тепло, и спросил:– Думаешь о том, что случилось сегодня?Дженсен молча кивнул, стиснув зубы. Было бы гораздо проще, если бы Джаред сделал вид, что ничего не было. Люк погиб, тема закрыта. Каждый из обитателей Базы додумает продолжение сам. Но Джареду же обязательно нужно было докопаться.– Я не думал, что ты так изменился, – произнес он, чем привел Дженсена в ярость. Уже в который раз, а ведь шли всего вторые сутки с их встречи.– А как ты думал?! – рявкнул он. От резкой злости к щекам прилила кровь, и Дженсену даже показалось, что стало теплее. Конечно, не самый лучший способ согреться, но выбирать не приходилось. – Думал, я позволю ему заразить себя, чтобы героически погибнуть, не предав друга?!– Ты мог уговорить его… – начал было Джаред, но Дженсен не желал слушать.– Я пытался! Я просил его остаться! Еще миг, и он бросился бы на нас с тобой!– Он был в ужасе!Зубы уже болели от того, как сильно Дженсен сжимал их. С усилием он расслабил челюсть и выдавил:– Это не значит, что мы должны были погибнуть из-за этого.От усиливающегося холода и ярости было тяжело дышать, слюна скапливалась во рту противной ледяной пеной, и Дженсен не мог сглотнуть – горло сжалось.– Ты снова меня обвиняешь, – захрипел он, стискивая края одеяла в кулаках. – Снова! Ничего не изменилось. – Он наставил на Джареда белый от холода палец. – И знай, если ты заразишься и попытаешься подойти ко мне, я и тебя убью.– А ради чего ты тогда пытаешься выжить? – голос Джареда был спокоен, но глаза опасно прищурились. Он все еще сидел на краю кровати и, кажется, даже не замечал того, как коченеют его сложенные на коленях руки. – Ради выживания?– Еще скажи, что ты не хочешь выжить! – выплюнул Дженсен. – Что не убивал людей ради этого!– Я с ними хотя бы не сближался. Я их не знал!– О, да, – ядовито сказал Дженсен. – Тогда ты действительно намного лучше меня. Ты всего лишь перерезал их как скот!Джаред вскочил на ноги и бросился было вперед, но сделал всего шаг и, вскрикнув, упал на колени. Успевшие замерзнуть ноги плохо слушались. Охнув, он сжался в комок, опустив голову на пол.– Видишь, как недальновидно ставить эмоции выше рассудка, – разглядывая неподвижную фигуру, начал Дженсен, и запнулся, когда его осенило. – Это моя старая куртка?!Джаред вскинулся, его губы побелели.– Нет!– Да, – упорствовал Дженсен. Наконец, удалось сглотнуть вязкую, ледяную слюну. Он несколько раз втянул воздух так, будто готовился к прыжку с трамплина, и откинул оделяло. – Давай.Джаред продолжал в оцепенении пялиться на него.– Давай же! – снова разозлился Дженсен. – Черт тебя побери, сам замерзнешь насмерть, и я вместе с тобой!С явным трудом Джаред поднялся на ноги, стянул со своей кровати одеяло и лег рядом с Дженсеном – трясущийся, холодный с ног до головы. Матерясь, Дженсен обнял его руками, затем пропихнул одну ногу под его спину, а вторую закинул сверху, повторяя позу, в которой сам Джаред держал его прошлой ночью. Дженсен прижался грудью к его спине, стиснул его тело руками и ногами, уткнулся замерзшим носом в шею…Джаред чихнул.– Вот, бля, только посмей заболеть, – пригрозил Дженсен, прижимая Джареда к себе еще ближе.– Что, убьешь? – фыркнул тот. Вернее, он попытался это сделать, но из горла вырвался хриплый сухой кашель.– Посмотрим, – хмыкнул Дженсен и почувствовал, как против воли на лице появляется усмешка.Они никогда не общались подобным образом раньше, никогда не ссорились так – до безобразия, практически подло, низко. Они никогда не засыпали вместе, спасаясь от холода. Они никогда не убивали на глазах друг у друга. Они никогда не знали тех людей, в которых превратились за время апокалипсиса. То, чем являлись их отношения сейчас, было намного хуже, намного грязнее, намного запутаннее, чем раньше. Но оно… было.