Глава вторая, в которой Кобейн жарит яичницу (1/1)

Я недолго сидел в одиночестве. Скоро снова вернулся Летов и потребовал, чтобы я выметался отсюда. На прощание я разбил ему нос самым джентльменским образом.Я вылез наружу, где недалеко сидел Распределитель за столом. Он встал, помог мне подняться, хотя помощь мне и не требовалась.—?Ну? Что выбрал?Выбрал что? По-любому я должен сам ответить на этот вопрос. Конечно, сам. Кто же еще? Я не хочу продолжать свою ?жизнь? или правильнее ?жизнь после жизни? в очередной зависимости. Мне не хочется быть вторым Летовым, который не смог отказаться от алкоголя даже здесь.Свои мысли я высказал Распределителю.—?Ну что ж,?— усмехнулся он,?— тогда тебе предоставляются райские покои.***Летов был в чем-то прав. Тут совершенно нечего делать. Но, сука, свой дом, огородик, садик и никакого шума. Как-то так я и хотел встретить свою старость на земле. Только семьи не хватает.Итак, как я понял, здесь район тех, кто попал по блату. Вообще тут все напоминало что-то типа дома престарелых. Мы с Распределителем долго таскались по кабинетам, собирая какие-то бумажки.Небесная бюрократия. Ха-ха.Скоро ко мне пришёл поздороваться Курт Кобейн. Как он выразился, ?просто познакомиться с новым соседом, который, так сказать, в чем-то коллега?. Курт, как и я, в последний момент отказался от того, от чего просто не смог отказаться при жизни. В общем, мы подружились.—?Слушай,?— начал я,?— тебе не кажется, что тут вообще не людно? Или так только у нас?—?Да не,?— отвечал Кобейн,?— тут только те, кто умер в двадцать первом веке. Потом все перерождаются в других людей на Земле потихоньку. Кстати,?— он посмотрел на меня,?— а откуда ты так хорошо говоришь по-английски, ты же русский?—?Видимо, тут каждый говорит на своём языке, и каждый друг друга понимает, потому что я слышу, что ты говоришь по-русски,?— предположил я.—?Наверно,?— пожал плечами Курт, и мы замолкли.Молчание прервал как всегда я.—?Подожди, ты же умер в двадцатом веке. Почему ты ещё не переродился?—?Мы же тут по блату, камон. Неправедные души. Такие не перерождаются.***Так мы сидели в задумчивости (видимо мы тут только и будем, что сидеть в задумчивости, потому что сигарет здесь нет, и курить запрещено).На горизонте, разгоняя белый туман, появилась фигура. Она уверенно приближалась к нам. Скоро она к нам подошла, и я понял…—?ЦОЙ!!! ЦООООООООООЙЙЙ!!!!!! ЭТО ЖЕ ЦОООООЙ!!!!! СМОТРИ, КУРТ, ЭТО ЦООООООООЙ!!!!!!! ВИКТОР, ЗДРАВСТВУЙТЕ!—?П-привет. Я немного стал з-заикаться, надеюсь это не п-помешает. Курт. П-пошли на рыбалку, м-мы же договаривались.Как я понял, Цой стал здешним Буддой. Заикающейся Буддой. Или заикающимся? Черт определит эти рода. Или роды? Да блять.—?Можно я пойду с вами? Мне столько хочется узнать от вас, Виктор…—?К-конечно, иди с нами.***Когда мы возвращались с рыбалки, я, довольный общением с кумиром, Курт, весёлый после тьмы библейских анекдотов, и Цой, немного уставший от постоянной болтовни, в раю покой прекратился. Я заметил Распределителя, и наша компания, не сговариваясь, подбежала повидать старого знакомого.—?Здравствуйте! —?крикнули мы наперебой.Распределитель улыбнулся, я впервые видел, как он улыбается, а не усмехается. Он держал какой-то поводок, за который он и дёрнул, и на свет божий (теперь так можно говорить вовсе без сарказма) заехал Летов с кляпом во рту.—?Предугадываю ваши вопросы. Этот идиот в мой стол петардой попал. Не будь я существом, я бы умер. Так что на полном основании он теперь с вами. Приберитесь в положенном ему доме. Скоро к нему придёт похмелье за все дни, которые он пропил.—?А знаешь, на кого ты похож? —?вертелся около Летова Кобейн,?— Дай подумаю… В этом новом прикиде ты похож на Ганнибала Лектера!—?К-кстати да. Очень п-похож,?— улыбался Витя.—?Так ребят, давайте, покажите его дом,?— я принял у Распределителя Игоряшу. —?Распаковывать этот подарок, я так понимаю, не стоит?Почти все жители рая оценили мою шутку. Распределитель же подтвердил мои слова.И мы покатили к дому ?подарочка?.***—?Курт, приготовь что-нибудь по-быстрому, жрать охота,?— сказал я, усаживаясь на стуле кухни. Летова я поместил напротив себя, так что я мог спокойно наблюдать за ним и есть.—?Щас я яишенку зае… Забабахаю.Знаете, вот вечно можно наблюдать за тремя вещами?— за огнём, за водой и за тем, как Кобейн готовит яичницу. Первым делом он искал сковороду с таким грохотом, что я побоялся, как бы нам за это не влетело. Потом он подбежал к холодильнику, открыл его и крикнул:—?Сливочное масло! Сливочное масло!Включил плиту, поставил сковороду. Кинул хороший такой кусок масла и начал его размазывать по сковороде. Когда масло растаяло, он опять кинулся к холодильнику и обратился наконец-то ко мне:—?Как думаешь, Ганнибала, наверно, тоже надо покормить?—?Давай, только не человечиной. Жарь ему тоже яичницу, пусть ест как нормальные люди.Курт открыл холодильник и начал кричать во все горло:—?Пять сырых яиц!!! Пять сырых яииииц!!!—?Да Боже! —?вошёл Цой. —?Что ты орёшь как резаный. Я знаешь, как перепугался. На, вот тебе швабра и пять сырых яиц.—?Откуда они у тебя? —?спросил Кобейн. Его, видимо, не смущало, что Цой перестал заикаться.—?По дороге от твоих воплей снесся,?— Витя улыбнулся и сел рядом со мной.Курт продолжил демонстрировать свое кулинарное мастерство. Он по очереди кинул яйца на пол, потом достал их и вылил на сковороду. Посолил, подумал и ещё раз посолил.—?Я прибрался вроде бы везде. Сейчас более-менее чисто,?— говорил мне Виктор. —?Не знаю, правда, когда нам его развязывать.—?Давайте только тогда, когда у него похмелье начнётся,?— предложил я. Цой кивнул, а Кобейн колдовал над яичницей, не слушая нашего разговора.Курт пошёл подавать блюдо на стол, чуть нас всех при этом не убив, и я начал есть.Вдруг Летов начал неистово визжать, настолько, насколько ему позволял кляп, и покатился куда-то от нас в сторону выхода. Эта визжащая адская повозка перевернулась, когда Егор врезался в стену.—?Если ему не нравится яичница, так бы сразу и сказал,?— нахмурившись, проговорил Кобейн.