ХАРЯ РАМЫ, ХАРЯ КРИШНЫ. ГЛАВА 16, в которой Пер Гюнт философствует иделится своим печальным опытом (1/1)

—?А я-то думаю, почему попаданки есть, а попаданцев нет,?— размышляла Маша. —?Все просто. Оказывается, они просто-напросто комиссию пройти не могут.—?А что делать, если они по своим физическим данным и профессиональным навыкам не соответствуют даже минимальным требованиям годности к военной службе в мирах, куда хотят попасть. А нам возиться с ними тоже неохота. Вот и отсылаем их туда, откуда они прибыли.—?А что, разве девушки не могут быть воительницами?—?Теоретически могут. Как оно происходит на практике, ты испытала на своей шкуре. Ты лучше скажи, как у тебя с Йорветом?—?Ох, сама не знаю,?— вздохнула Маша.—?Это как?—?А у тебя выпить есть? —?неожиданно спросила она.—?Найдется. А что, все так плохо?—?Что-то я совсем запуталась. Точнее, этот рыжий хмырь меня запутал.—?Какой еще хмырь.—?Да Кузьма.—?Рыжий Кузьма? Мужик в мятом картузе, поношенном плаще и с мешком за спиной?—?Ну да. А ты что, знаешь его?—?А то! Этот тип чуть не сделал из меня оловянную ложку. Спасибо Сольвейг. Отбила меня от этого делового и мастеровитого парня.—?Надо же, а казался таким безобидным.—?Пошли,?— решительно мотнул головой в сторону диспетчерской Пер. —?Действительно хлопнем по рюмашке. А за этим занятием я тебе расскажу, что наш доброхот Кузьма из себя представляет на самом деле.***—?Да-а, подруга,?— покачал головой Пер, выслушав рассказ Маши о ее приключениях и злоключениях. —?Вляпалась ты по самые серьги.—?Во что я вляпалась?—?В некую субстанцию. Прозреваешь, как она называется?—?Догадываюсь,?— буркнула Маша. —?Эти Гюнтер с Кузьмой кто вообще такие?—?Черти, кто ж еще.—?Значит, Гюнтеру нужна моя душа? Он ее утащит в ад?—?Гюнтеру твоя душа нахрен не сдалась. Он Кузьме помогает. Эти двое в сцепке работают. У Гюнтера сейчас времена тяжелые, а у Кузьмы?— наоборот, клиент косяком идет. Только Кузьма всегда был для пуговичника горазд переборливый, не любил в помойках копаться, на этой почве они с Гюнтером и скорешились. Теперь о?Дим отбирает Кузьме более-менее чистый товар. А тот ему процент со своей премии отстегивает, типа комиссионные. Обоим выгодно.—?А что делает с душами Кузьма?—?Переплавляет. Как он сам утверждает, из десятка недодуш пытается сделать одну качественную, которую уже не стыдно и Гюнтеру предложить.—?Какие-то странные вещи ты говоришь. Как это Гюнтеру, если он черт, может быть не нужна душа?—?Знаешь, люди всегда были слишком самовлюбленными и всегда считали себя чем-то особенным. А если хорошенько подумать: откуда такая уверенность в том, что прямо-таки каждая душа для всех представляет такую небывалую ценность, что именно за нее, единственную и неповторимую, светлые и темные силы рубятся так, что только белые перья летят и черная шерсть?— клочьями во все стороны. А действительно ли любая душа того стоит? Что в ней, в конкретной и отдельно взятой, уж такого замечательного и необыкновенного? Нет, кто спорит, есть действительно души?— золото, но ведь их на самом деле очень мало. А в основном так, сор и брос, немножко того, немножко этого?— как раз Кузьме на ложку. Но люди склонны тешить себя иллюзиями: сам я, конечно, шлак, но душа-то по-любому ого-го. А по какому праву? —?Пер усмехнулся. —?Какова душа?— таков и сам. Прозрение наступает, когда вместо ожидаемого канонического пафосно-шикарного Мефистофеля или хотя бы Гюнтера перед ними возникает наш знакомец Кузьма со своим замурзанным мешком. Впрочем, Мефистофеля, думаю, мы вообще оставим в покое, он предпочитает настолько штучный товар, что у меня и примеров его интереса навскидку нет (кроме всем известного и распиаренного Фауста). Хотя могу себе представить некую экзальтированную девицу годков пятнадцати-семнадцати, которая убеждена, что только Мефистофель непременно обязан явиться за ее душой, потому что в данный момент она, тайком от мамки с папкой, в компании дружков и подружек забивает косячок. А что касается нашего общего знакомца Гюнтера, он?— эстет, ищет редкие души. Чисто черные ему неинтересны, он ценит отчаявшихся, заблудших, тех, кто на каком-то жизненном этапе сбился с пути или стоит на распутье. А такие в своих метаниях и исканиях по неведению способны наворотить куда больше дел и невольно натворить столько зла, что чисто черным и не снилось. Гюнтер любит тех, кто на грани, он игрок, и игрок азартный. Чем сложнее задача, тем желаннее приз. Но при его эстетских замашках понятно, что клиентов у него раз-два и обчелся. Нетрудно догадаться, что сьюхи его совершенно не занимают, потому что их души идут по цене пять копеек за мешок.—?Почему же он обратил внимание на меня?—?Он чувствует ваши желания. Эмоции от желанного, но недостижимого порою бывают очень сильны и сладки. Видимо, ты отчаянно хотела встретиться со своим Йорветом. Ты желала сильно и искренне, что называется, всей душой. Он услышал и пришел.—?Но я не заключала с ним никаких договоров. Он не имеет ни на что права.—?Он оказал тебе услугу, ты ею воспользовалась. Процесс запустился по умолчанию. Если у кого-то прибыло, значит где-то убыло. Вселенная не терпит пустоты, поэтому за все надо платить. Как правило, почему-то вспоминается эта непреложная истина именно тогда, когда кредитор уже приходит за тем, что ему причитается. Мало у кого хватает ума поинтересоваться до того, как первое желание будет исполнено, чего оно будет стоить просящему.—?А при чем здесь Кузьма?—?Как только Гюнтер получит права на твою душу, он тут же передаст их Кузьме?— и ты пойдешь в переплавку наряду с целым ворохом такого же некачественного товара.—?И что это значит?—?Тебя не станет. Душа?— твоя суть, а если ее сольют с другими такими же в оловянной ложке, ты утратишь свою суть, а это и значит, что тебя не станет.—?А почему это я должна быть слита с какими-то там другими? —?начала сердиться Маша. —?Разве я не уникальна?—?Будь сам собой доволен, тролль*,?— усмехнулся Пер.—?Что?—?Ты только что доказала, что нет. Чтобы быть уникальной, надо быть самой собой, а ты всегда стремилась быть лишь собой довольной.—?А в чем разница-то?—?В том, что по жизни тебя вело лишь твое ?хочу?. Тебя, как таковой, нет, есть лишь твои желания.—?И для кого я должна была, по-твоему, жить? Для дяди Пети с дядей Васей? —?фыркнула Маша.—?Ты решаешь сама. Людям дана свобода выбора, они сами вольны решать, как им жить и что им делать. Правила обозначены, но никто не будет пинками и подзатыльниками пихать тебя на праведный путь. Однако вместе с правом поступать, как хочешь, есть обязанность в конце своего пути ответить за содеянное. Почему-то, упиваясь свободой, о ней многие забывают. И, как правило, воздаянием большинство бывает очень недовольно.—?Мое воздаяние?— Кузьма с оловянной ложкой?—?На большее ты не нажила,?— развел руками Пер Гюнт. —?Потому что нет ни дяди Пети, ни дяди Васи, которые вступятся за тебя и убедительно докажут Кузьме, что ты достойна большего. Ты жила, стремясь быть собой довольной, и теперь только ты сама за себя.—?Но мама-то заступится,?— радостно вспомнила Маша.—?Несомненно заступилась бы за своего ребенка, если бы он у нее был.—?Чего?—?У тебя больше нет семьи. Забудь. Впрочем, тебе отлично удавалось не вспоминать о матери до нынешнего момента, то есть до тех пор, пока она тебе не понадобилась, чтобы откосить от оловянной ложки.—?Как это у меня нет семьи, если я точно знаю, что она у меня есть?—?Теперь ты принадлежишь этому месту, а в мире, где был твой дом, никто не помнит о тебе.—?Чё за хрень? Почему ты мне сразу про это не сказал.—?Ты не спрашивала. Рвалась стать эльфкой. Тебе не терпелось скорее прославиться и побежать под венец с Йорветом. Больше тебя ничего не интересовало.—?Ну дык… э-э-э. И чё мне теперь делать?—?Как вариант все-таки попробовать найти адвоката. То есть того, кто убедит Кузьму, в том, что ты все-таки не так пропаща, как кажется.—?Да легко! —?возрадовалась Маша.—?Легко? Точно? Ты подумай хорошенько. Потому что от этого буквально зависит быть тебе или не быть.—?Ну-у, если хорошенько… —?Маша наморщила лоб, включив мозговую деятельность на полные обороты. —?Чё-то как-то… А кого я найду, если мне здесь и в Ведьмиленде все чужие? —?с истерическими нотками в голосе вопросила она. —?Я даже познакомиться толком ни с кем не успела. То помру, то Кузьма с Гюнтером встрянут. Геральт вечно своими делами занят, Йорвет в свою чертову Саскию влюблен до одури, чародейки ведьмака делят?— им тоже не до меня, Роше с Лютиком и Золтаном в бытовухе и политике погрязли. Одно слово: мрак, сифилис и змеи!—?Это четыре слова,?— заметил Пер.—?Да какая в жопу разница! Главное, мне там и нос сунуть некуда, не то что полезные знакомства завести.—?Ладно, суть я уловил. Кузьма с ложкой по-прежнему актуален и избавления от него нет.—?Ну Пе-ерушка, ну Гю-юнтушка, ты же такой-растакой умненький. Придумай что-нибудь, а? Ну, я не хочу на ложку!—?Самый простой и действенный способ: больше ничего не проси у Гюнтера.—?То есть?—?Сколько ты загадала желаний?—?Два.—?Видишь, одно осталось. Пока ты его не загадаешь, а он, соответственно, не исполнит, у них с Кузьмой нет против тебя ни-че-го. Поняла? Как бы тебе ни хотелось, что бы ни случилось, как бы ни было тошно, как бы ни зудело и ни припекало?— терпи.—?Угу,?— с тяжелым печальным вздохом кивнула Маша. —?Слышишь, Пер, спасибо.—?Не за что.—?А почему ты мне сейчас помог?—?А потому что до сих пор не могу простить Кузьме, что он в свое время меня, мнившего из себя такого-растакого самобытно-необыкновенного, единственного и неповторимого в своем роде, звезду, можно сказать, во все небо счел мусором и хотел отправить в переплавку. Даже несмотря на то, что он поступил честно и предоставил мне шанс соскочить с ложки, я все равно зол на него.—?Мстишь?—?Мстю. А вообще, Машунь, скажу тебе честно: Кузьма?— это одно из худших посмертий, которое только может случиться. Потому что он такой же эстет, хотя и в своей весовой категории, как и Гюнтер. Наверное поэтому они и спелись.—?Что-то не похож он на эстета,?— сморщила носик Маша, перед мысленным взором которой предстал непритязательный облик ее недавнего спутника.—?Кузьма тоже не берет в свою плавильню кого попало. Ему нравятся именно те, кто считает себя особенным, кем-то из немногих, или те, кто мог бы стать таковым, но чуть-чуть все-таки недотянул. Он обожает разбивать иллюзии. А это, скажу я тебе, особенно досадно, потому что, видя его перед собой, ты со всей отчетливостью понимаешь, что уже ничего не можешь ни изменить, ни исправить.—?Но почему? Какая ему-то разница, кого плавить?—?Думаю, оттого, что у него, как и у Гюнтера, нет той самой свободы выбора, которая есть у тебя. Когда из века в век делаешь одно и то же, поневоле начинаешь искать в своей работе элемент неожиданности и возможность хоть как-то развлечься.* Г.Ибсен. Пер Гюнт.