Часть 3 (1/1)

3</i>Не важно – крыло ль из арфы, арфа ль из крыла,Песня тянет ночами суставы.Она солона, точно кровь, и так тепла, И в покое меня не оставит.Мельница, «Шелкопряд»</i>Дивный, мелодичный, ни с чем не сравнимый перезвон арфы заливался над опушкой, словно легкая, ненавязчивая, дико красивая и непередаваемо нежная песня ветра. Даже мастер-певец соловей притих, в восторге слушая издаваемую пылко трепещущими тонкими струнами музыку. Нежность, мягкость, искренность, теплота и ласковость – все это сливалось в чудесной песне арфы, отличая ее звучание от всех остальных музыкальных инструментов. Очаровывающая, но не дурманящая, волшебная, но реалистичная, чуткая и робкая, но прекрасная и гармоничная – арфа всегда пела так, словно ноты для нее писали сами Небеса, а струны ее перебирал ангел. Впрочем, последнее так и было.Шин сидел, прислонясь спиной к стволу ясеня и прикрыв глаза. Его пальцы порхали по струнам, безошибочно угадывая каждую и извлекая высокий, чистый, мелодичный звук. Чуть в стороне расположились Иуда, Го, Рэй и Гай – все молча, с трепетом внимали дивной, поистине ангельской музыке, рождаемой мелко дрожащими арфовыми струнами. Люка сидел у ручья, повернувшись ко всем спиной, то ли о чем-то крепко задумав-шись, то ли просто не желая, чтобы кто-то видел его лицо. Кокетливое журчание воды было схожим с песней арфы, но оно было чуть более резким, спонтанным и неровным, в то время как арфовая мелодия окутывала всю опушку подобно мягкому шелку – нежному, гладкому и цельному, девственно чистому и теплому.Каэде Изумрудный Клен наслаждался музыкой не отрываясь от чтения книги. Люка бросил на такого спокойного и умиротворенного учителя пристальный взгляд и, не удержавшись, встал.— Сенсей, — он неслышно подошел к Каэде и опустился на одно колено. Клен поднял на него глаза.— Да, Люка?— Сенсей… зачем вы это сделали?Каэде с минуту молчал, внимательно глядя на молодого ангела, а потом легко улыбнулся.— Как ты догадался?Уголки губ Люки тоже непроизвольно потянулись вверх.— Все-таки это ваша специальность.— Эх, выучил я тебя на свою голову! – без сожаления, но с видимым удовольствием крякнул Каэде, откидываясь назад.— Но сенсей… Зачем???Каэде помолчал – скорее всего, не обдумывая ответ, а прикидывая, как бы попонятнее объяснить.— Неужели вам так не хочется возвращаться на Небеса?— И это тоже. Люка, — Каэде задумчиво накрутил на палец прядь своих изумрудных волос, — ты же сам видишь, что творится на Небесах. Хотя не это главное. Небеса уже никогда не будут так прекрасны, чисты и непорочны, как прежде. И вина это вовсе не грубых и надменных ангелов – во всяком случае, не только их. А в первую очередь – Великого Зевса.— Сенсей!..— Может, первое время он действительно искренне хотел помочь добрым ангелам и сделать Небеса мирным и благодатным миром, наказывая жестоких и эгоистичных. Но сейчас это переросло в обыкновенный деспотизм. Власть не дается слабым, а сильных делает слишком самоуверенными, высокомерными, но в то же время подозрительными. Зевс просто злоупотребляет своей силой. — Но сенсей, я уверен, Великий Зевс хотел для ангелов только лучшего!— Когда-то – возможно. Но зачем он ввел ненужную, в общем-то, иерархию, когда все ангелы и так знали, кто из них сильнее, а кто слабее? Зачем так жестоко поступал с провинившимися ангелами? Пытаясь таким образом искоренить зло на Небесах, он уничтожает не его корни, а всего лишь побеги и при этом сеет новые семена недовольства и возмущения, видимо, намереваясь таким образом узнать, в ком эти семена приживутся и прорастут, а в ком будут загублены бесконечной преданностью и любовью к Всевышнему или же не менее глубоким и безраздельным страхом перед ним. В конце концов, Люка, — лицо Каэде осветилось грустной улыбкой, — все ангелы – создания Господни, и Господь за них в ответе. Уничтожая их, он… уничтожает своих же детей. Разве отцу можно простить такое?— Пускай так. Но зачем вы сотворили с собой подобное? – не унимался Хоо.Каэде ласково погладил высунувшегося из-за его руки кролика.— Чтобы остаться со своими детьми. С деревьями, цветами, травами, лесами… Я бы, конечно, мог без опаски вернуться на Небеса, зная, что Зевсу не в чем меня обвинить и что он относится ко мне так же благосклонно, как и к вам, Священным Зверям. Но я вряд ли смог бы молча наблюдать за его самоуправством и произволом и бездействовать. И был бы пинком вышвырнут из этого так называемого «рая», как прежде Люцифер с Габриэлем. Да, скорее всего, я поступил трусливо и малодушно… Но я просто хочу остаться здесь, Люка. В своем собственном ма-леньком раю. — Но вы же… Зачем было заходить так далеко?— Ничего больше не придумал, — беззаботно пожал плечами Клен. — Вы же понимаете, что заклинание необратимо?!— Конечно.— И что в один прекрасный день клен может просто-напросто полностью поглотить вас?— Само собой.— Так почему?— На то я и ангел-хранитель, чтобы заботиться о других, не думая о самом себе. Да и яблоко было вкусным…— Что? – не понял Люка.— Яблоко, — пояснил Каэде. – Чтобы активировать заклинание, я зачаровал яблоко и съел его. Неприятно, конечно, когда у тебя из ног начинают прорастать корни, да и волосы при малейшем ветерке нещадно дергает, не говоря уже о том, что при прорезывании из лопаток древесной коры спина чешется просто ужасно, зато как оригинально!— Вы неисправимы, — не сдержал улыбки Люка.— Что есть, то есть. Хочешь? — предложил Клен, выуживая прямо из воздуха несколько крепких ярко-красных яблок и предлагая пару Люке.— Спасибо, не хочется.— Да держи, кому-нибудь из друзей предложишь, — учитель сунул-таки фрукты в руку Хоо. – Мне вставать не очень-то удобно. Может, еще винограду?— А арбузов у вас в меню нет?Каэде расхохотался, снова взлохматив Люке волосы.— Я же говорил – хулиган! Весь в меня! — Думаете?— А в кого же? Кстати, — обернулся Клен, с уважением посматривая на поглощенного игрой Шина, — твой друг изумительно играет. Особенно для самоучки. Я ему очень благодарен за то, что он согласился для меня сыграть.— Согласен. Только в следующий раз предупреждайте, когда вам вздумается дать мне затрещину, — буркнул Люка, возвращая упавший на глаза тюрбан на место. Каэде проникновенно улыбался, наблюдая за ним. — У тебя действительно чудесные волосы, Люка. Белые…… как снега на далеком севере. Ты знаешь, что белый цвет волос – особенный? Белые волосы – это знак того, что человек стоит вне мира людей. — Значит, вы решили остаться здесь? – несколько минут спустя спросил Люка.Каэде кивнул.— Ты уж не обижайся, что я пропущу День Благословения. Передавайте там всем привет от меня. Молодой ангел взял в руку кисть учителя и почтительно прикоснулся к ней лбом. — Благодарю вас за все, что вы для меня сделали. Каэде положил вторую руку на голову Хоо, перевел взгляд на остальных Священных Зверей, ожидающих Люку: Шина, который, кончив играть, аккуратно снял струны с колок и убрал арфу; Гая, одаренного добродушным Каэде туеском с ягодами; одинаково спокойных и собранных Иуду с Го и, наконец, Рэя, неотрывно следящего за коленопреклоненным Люкой. Каэде вычертил в воздухе над головой Люки какой-то знак, словно благословляя его.— Иди, мой ученик. Единственный мой крылатый ученик. Хоо встал, на мгновение прижал руку к груди и, развернувшись, пошел прочь, стараясь не оборачиваться. Однако не удержался и все-таки посмотрел назад. Клен снова углубился в чтение, и Люка не посмел его окликать. Вместо этого он повернулся к друзьям и, на ходу бросив Иуде яблоко:— Держи! – занял место рядом с Рэем. Несколько капель воды из Святого Источника блеснули в воздухе расплавленным хрусталем, и ангелы исчезли, взвившись в небо роем радужных искр. Каэде оторвался от книги и поднял глаза к небу.— После сего я взглянул, и вот, дверь отверста на небе, и прежний голос, который я слышал как бы звук трубы, говоривший со мною, сказал: взойди сюда, и покажу тебе, чему надлежит быть после сего…