Трудовые будни начнутся не сегодня (1/1)

Месяц май отцветал в нескончаемой жаре. Пронзительное голубое небо, устремленное ввысь, зеленеющие поляны, живой, дышащий влагой лес сопровождали его. Лето вот-вот войдет в свои права и потопит в знойном мареве небольшой город Юрятин, неровным пятном раскинувшийся перед дремучими зарослями, где не понаслышке водятся змеи всех мастей и обличий.Доктор Живаго возвращался от больного, когда вечерняя прохлада спасительным огоньком заходящего солнца озаряла город. Но вот последние дома, стоящие на отшибе, скрылись позади. Впереди?— длинная пыльная дорога, на которой остались ценные ему воспоминания.Пациент его мучился от лихорадки. Но лихорадка другого рода овладела доктором, когда он подошел к флигелю, утопленному в лесной растительности. Сердце стучало рьяно, пьянящим потоком разнося по крови адреналин. Живаго увидел столь знакомую и родную белесую макушку, показались и хитрые карие глаза. Уже в следующее мгновение их обладатель выскочил из-за угла, в радостном порыве эмоций несясь на доктора.?Ливерий, глупый, надоедливый Ливерий! Человек, который чуть больше года назад вторгся в мирную мою жизнь, к дьяволу повернув ее?Едва закончив мысль, Живаго прижался к груди возлюбленного. Вдыхая запах пота, земли и цветов, Юрий только сейчас начинал осознавать счастье. Они стояли в тишине, как всегда, шелест листвы и уханья совы вдалеке?— вот их музыка. А ?буржуйских пластинок? Ливерий не любил.Но ему нравилось читать творения доктора. Однажды, проснувшись посреди ночи, Живаго увидел отблески свечи, горевшей на кухне. Там сидел Ливерий, со сладко–грустным выражением лица читавший записи. Как прекрасно было лицо его! Лицо человека, влюбленного не только в родное тело, но и во всё, что сопровождает его.Прошло четыре месяца с тех пор, как уехала Тоня. Ливерий оставался с Живаго на ночь изначально только для того, чтобы тот смог заснуть?— ужасно гнетущее чувство страха обуревало его в полупустом флигеле, затерявшемся в лесу, вдали от людей.Но мало-помалу они оставались там всё чаще вдвоем. И вскоре Ливерий переехал со своей шумной квартиры в тишину, спокойствие, сопровождаемое объятиями любимого человека и чтениями его стихов по средам.Деньги Ливерия окончательно закончились, и последние месяцы он пребывал в подавленно-раздраженном состоянии, потому что приходилось жить на небольшую зарплату Юрия и пожертвования добрых людей.После ужина, когда Живаго работал над последними строками стихотворения, а Ливерий мечтательно смотрел на него, мужчина не выдержал:—?Юра, честное слово, любимый, я так больше не могу! Не в моих это пролетарских принципах?— сидеть без дела у тебя на шее.—?Почему же без дела? Ты же садик держишь, овощи, фрукты, цветы.—?Это не то!—?В Юрятине нет заводов, смею тебе напомнить, а если ты хочешь куда-нибудь уехать на заработки, я тебя привяжу к стулу, буду кормить с ложечки, но никуда не пущу.—?Один мой знакомый предложил мне работу в Москве. Разве у тебя не остались знакомые там же?Их взгляды встретились. Игриво-хитрое настроение Ливерия передалось доктору, ответив яркой искренней улыбкой. ***В Москву решили ехать вдвоем. Ливерий стремился заработать денег, а Юрию не хватало практики здесь, в Юрятине.Ехали в торговых вагонах, до отвала напичканных людьми, и нигде нельзя было уединиться. Они сидели в углу вагона, прижатые друг к другу толпой людей. Поезд отошел от станции. Вагон гудел от разговоров, смешков, кто-то уже начал горланить песни. В такой ситуации невозможно было даже поговорить. Но слова?— это просто слова, тепло любимого человека, ощущение его тела даже через одежду?— сейчас лучший разговор.Живаго почувствовал, как рука Ливерия медленно обхватила его за талию. Юра медленно, с вызовом посмотрел на него. Выражение лица?— ?совсем не понимаю, к чему твои претензии?. Живаго ударил его по руке, но Ливерий лишь ойкнул и руки не убрал. Так и продолжили ехать.Только оказавшись в московской квартире Живаго, вздохнули с облегчением. Эту квартиру, совершенно случайно пустующую, одолжил им друг Ливерия. Здесь ничего не было, кроме дивана, стола и кровати в углу. Да им больше ничего и не надо. Завтра начинались трудовые будни двухмесячного пребывания их в Москве, а сегодня можно было полностью насладиться вниманием друг друга.Зажгли свечи, которые притащили с собой из Юрятина, чтобы смогли видеть друг друга в темноте. Горячие объятия. Смущенный смех. Блеск хитрых карих глаз. На шее Ливерия блестела мокрая дорожка поцелуев, когда он расстегивал рубашку на Юрии. Руки невольно дрожали, хотя делал всё это не в первый раз, но, как всегда, было волнительно в предвкушении. Вслед за рубашкой на пол слетели штаны и кальсоны.Ливерий дотронулся до нежной кожи на бедре, почувствовал, как тело доктора покрылось мурашками. Судорожно выдохнув, он поцеловал его губы. Он нежно целовал его запястья, поднимаясь выше по руке. Оставил небольшое пятнышко на ключице. Наслаждался запахом любимого человека.Юрий нежно притянул его лицо к своему, целовал лоб, нос, щеки, глаза. Скользнул языком в уголок губ, облизнул их, накрыл поцелуем. Их языки встретились, скользя друг по другу. Но воздух закончился, и они оторвались, чтобы через несколько мгновений всё повторить. Итак, ночь только начиналась.В окно ярко светило солнце, наполняя комнату утренней духотой. Юрий Живаго приоткрыл глаза, щурясь от света. Рядом, дыша в голову, лежал Ливерий, обнимая возлюбленного. Живаго приподнялся на локте и аккуратно смахнул руку Ливерия, чтобы не потревожить его сон. Тело пронзила знакомая боль. Не сумев перебороть себя, Юрий опустился на подушку. Что же, кажется, трудовые будни начнутся не сегодня.