1 часть (1/1)
Солнце оближет лучами до боли знакомые улицы, утонет в лужах, мерцающими бликами золотого света отразится в мутной воде. Оно будто разделится на миллиарды кусков, каждый из которых упадет и начнет новую жизнь в этих грязных лужах на холодном асфальте. Точно также как и люди, что ходят по серому бетону. Они переезжают из старых квартир в мрачные панельки, думая о новой, совершенно другой жизни. Иллюзия перемен, взросления и самостоятельности. Вот, ты съехал от родителей, у тебя за спиной уже несколько проебаных лет на корку диплома, который тебе на самом деле и не понадобится, но теперь все заиграет новыми красками. Вы со своей ?любовью всей жизни? продолжите натягивать довольные улыбки, хотя все мы знаем, что секс никому из вас удовольствия не приносит. Тогда зачем так кричать по ночам? Доказать что-то соседям через тонкие стены? Или самому себе, что ты все еще испытываешь то загадочное влечение к чужому телу? Это пока вы живете вместе всего пару месяцев, скоро настанет период постоянных ссор и может тогда вы поймете, что ваша любовь — такая же иллюзия. Кто-то в этих коробках начинает свою жизнь, а кто-то уже заканчивает по своей воле. Но все это, как и сохранение отношений без чувств — бесполезно. На небе слишком ясно, чтобы под вечер грузные облака все же заслонили собой источник жизни. Ты хотя бы раз слышал от учителя фразу о том, что без солнца мы как и все другое на земле — невозможны. Так вот же оно, светит прямо в заляпанное окно, нагло врываясь в квартиру. Только жить как-то не хочется. На столе стоит помутневший от испытаний времени стакан, на дне которого радостно плещется прозрачная жидкость. На черной кухне накурено густо и пока дым клочьями вываливается из открытого окна, фигура в черном костюме запрокидывает бритую голову, облокачиваясь на стену с пожелтевшими обоями в цветочек. Прошлое кажется слишком манящим. Ему хочется сбросить с себя баласт однотонных дней, в которых он — как оса, залетевшая в троллейбус. груз пыльных воспоминаний давит, а запах сырой земли и гробов с каждым днем слышен все отчетливее. Пустые глаза сверлят таким же пустым взглядом монитор телевизора. Очередной выпуск никому нахуй не упавших новостей. Женщина ушла минут пятнадцать назад погулять с ребенком, но он знает, что она не вернется. Они уже давно прошли стадию счастливого переезда и теперь она, уставшая от вечных ссор, переезжает к маме, забирая с собой их полуторагодовалую дочь. Теперь его точно ничего не держит здесь. Столько лет войны с собой пройдут бесследно. Пачка сигарет на столе и стопка воспоминаний. Черная пелена и принятие факта, что белой полосы в жизни не было. Соседская девочка не стала его, папа не подарил ту машинку, как у одноклассника, а Дима не подарил маме и папе гордость за него. Потому что к своим тридцати он только женился, как говорила мама, но никак не обзавелся собственным бизнесом, не купил машину и точно не стал взрослым. Но уж лучше посмеются, что никем не стал, чем будут плакать над тем что от него останется.Пустая пачка, верёвка, мыло, табурет. Сомнений нет давно — все тщетно, столько лет терпеть терзания судьбы, чтоб оказаться посиневшим трупом, висящим под потолком собственной кухни. Таков исход. Еще один жук в грязном спичечном коробке сложит свои крылья, так ни разу и не использовав их по назначению. А спустя два дня пацаны решат позвать бухать, приедут и оставят все как есть, потому что никому он нахуй не сдался на самом деле. И от этого слишком больно в груди. Ведь невозможно быть настолько плохим, чтобы хоронить никто не приехал. Петля резко приподнимается, давление становится все больше, а чувство слабости пронзает все тело. Он даже не пытается ухватиться за веревку, ведь тело не послушается, да и какой в этом смысл? Резкая боль и пелена страха перед глазами. Бледная кожа медленно меняет окрас на синий и все не как в фильмах: нет тщетных попыток дотянуться до земли и хотя бы попытаться схватить глоток воздуха. Но это пока. Агония наступает также незаметно, как и череда смертей в серых многоэтажках, Кузнецов теряет сознание через восемь секунд, но они кажутся вечностью. Так хочется поскорее все закончить, но впереди еще неконтролируемые конвульсии, сильная дрожь, спазматически сокращения всего тела и наконец то, ради чего все это и происходило. Последнее вздымание тяжелой груди, последний удар прогнившего сердца и последняя секунда в этом ебаном мире. Дима никогда не боялся смерти, он боялся, что это еще не конец. И сейчас он смотрит на себя со стороны, не чувствуя ни капли облегчения. Он оказался прав, здесь нет ни души, только он — мертвый мальчик, что заперт в своей же квартире. Ему остается только беззвучно кричать от боли и безысходности, смотря на свое посиневшее тело, которое висит под потолком кухни.