1 часть (1/1)

Прайд воровато осматривается по сторонам, надеясь, что Джонетсу?— старшая медсестра?— не заметит её побег из больничного крыла. Убедившись, что коридор пуст, девушка вздохнула полной грудью и потянулась, хотя сделать это и было неудобно?— большая часть тела обмотана бинтами, из-за того, что она и бывший с ней искатель сильно пострадали на последней миссии. Отправили чёрт знает куда, а зачем? Чистой силы там всё равно не было, зато вот куча Акума?— это разумеется!..В Ордене сейчас не лучшие времена. Что на уме у Тысячелетнего Графа не ясно от слова ?совсем?, но то, что лишь за последнюю неделю погибло больше двух сотен искателей и с десяток экзорцистов?— факт. Ещё и эти Нои…Эренберг невольно вздрагивает, когда, бредя по коридору, натыкается на стоящего возле окна смотрителя?— Гекидо.—?Из окна выброситься решил? —?усмехается она, подходя ближе к Анданту и глядя туда же, куда смотрит парень, думая, на что же это он там уставился?Глаза девушки удивлённо расширяются. Гробы. Прямо перед башней Чёрного Ордена выложены гробы. Неужели в помещении уже места нет?—?Двести семьдесят девять,?— шёпотом произнёс брюнет. —?Двести семьдесят девять людей погибло за последнюю неделю.—?А что ты хотел? Это война.—?Да, но… —?Гекидо запнулся.Прайд перевела дыхание.—?Это трудно?— видеть гибель своих подчинённых, но без этого никак, знаешь же,?— произносит она и снова замолкает на какое-то время, чтобы потом добавить:?— Алан говорит: ?Единственное, что всех равняет в войне?— это невзгоды и лишения*?.Эренберг хочет сказать ещё что-то, но не решается и продолжает молчать, когда смотритель неуверенно касается её руки своей, давая выбор?— отстраниться или остаться на месте. И она остаётся. Стоит, совершенно не шевелясь, сама сильнее сжимая его ладонь.—?Пообещай мне,?— шепчёт он,?— пообещай мне, что не умрёшь.Прайд невольно вздрагивает от произнесённой фразы, и ехидный ответ большим комом встаёт поперёк горла. Она чувствует, как к глазам подкатывают горячие слёзы?— хотя, казалось бы, ну, с чего? —?и спешит закрыть их руками, отойдя на несколько шагов назад.Гекидо поражённо оборачивается, глядя на девушку, что спиной прижалась к стене, низко склонив голову, и порывается как-то утешить, успокоить её, когда слышит резкое:—?Не надо, я в порядке.Уже занесённая вверх рука опускается и он просто наблюдает за тем, как она заправляет за уши длинные лоснящиеся пряди тёмных волос. А потом поднимает глаза, сталкиваясь с ним взглядами. И снова отворачивается.Гекидо раздражённо цокает языком.Они стоят молча друг напротив друга ещё несколько минут, и Андант уже собирается уходить, когда Прайд ловит его за ворот кофты, целуя в уголок губ, и, коротко шепнув: ?Обещаю?,?— стремительно удаляется по коридору.Гекидо прикладывает ладонь к тому месту, где буквально пару секунд назад чувствовалось опаляющее дыхание девушки, бессильно сжимая вторую в кулак и силясь понять?— отчего у него так сильно щемит в груди?***Почему? Почему?! Почемупочемупочемупочемупочемупочемупочемупочемупочемупочемупочемупочемупочемупочему?!Ты же обещала! Обещала, что не умрёшь!?Смотритель, Прайд! Она… Мертва?.Мертва… МертвамертвамертвамертвамертвамертвамертвамертвамертвамертвамертвамертвамертвамертваЛишь одно слово набатом бьётся в опустевшей голове.М е р т в аПо-хорошему, столько вопросов задать надо, но нет?— не сейчас. Андант подрывается из-за стола и на одном дыхании практически добегает до зала, где под высокими сводами у многочисленных, но таких одинаковых гробов толпятся люди. Все они?— и живые, и мёртвые?— кажутся безликими, совершенно не отличающимися друг от друга. И даже поспешившая вслед за ним МэйЛина тоже безлика.Гроб. Такой же, как и сотни других, такой же, как те под окнами, как и те, что под землёй. И тело. Совершенно не такое, как остальные. С непривычно бледной кожей и такими неправильными?— до ужаса ей неподходящими! —?спокойными чертами лица.Нет, нет?— не правда! Вечно едко улыбающаяся Прайд не может быть настолько умиротворённой! Просто н е м о ж е т!Гекидо ждёт, что вот?— сейчас! —?она подскочит, выкрикнув: ?Ага, поверил???— получит звонкий подзатыльник от него и гневную тираду, что с таким не шутят, идиотка, а потом он стиснет её в объятиях, ещё долго шепча, как же он испугался.Ну же? Почему ты продолжаешь неподвижно лежать в этой деревянной коробке? Тебе здесь не место!Смотритель ещё долго сидит рядом с ней на коленях, прижимая к груди беретку, крепко сжимая руки в кулаки так, что костяшки белеют. Но не плачет. Не может расплакаться перед ней.А вот МэйЛина не выдержала. Та самая МэйЛина, что всегда говорила: ?Мы не имеем права проливать слёзы перед лицами тех, кто отдал свои жизни ради общей цели**?. Та самая МэйЛина, что сейчас бессильно утирает рукавом снова и снова выступающие на покрасневших глазах слёзы.А он держится. Держится, потому что знает, что Прайд не хотела бы, что бы из-за неё плакали. Что бы плакал он.Держится, потому что знает, что если сейчас заплачет, если захочет вернуть её, то придёт Граф. А дальше? Он?— смотритель. Он должен вселять надежду в других. Что же с ними станет, если под гнётом горя даже он сломается?Нет, этого нельзя допустить.Нельзя, но…—?Ты ведь пообещала мне,?— тихо произносит он, срывающимся голосом. —?Пообещала, Ани. Тогда, почему?..Гекидо поднимается на ноги. Переводит дыхание.Вдох.И фраза:—?Добро пожаловать домой. Спасибо за твои старания.Он давно проклял этот мир. Проклял эту войну, Графа, Чистую силу и даже самого Бога, но сегодня всё резко потеряло всякий смысл. И глупая ненависть, и война, и жизнь. После её смерти в груди больше не щемит. После её смерти в груди чувствуется лишь пустота.