Часть 3 (1/1)

Худенькую, по-мальчишески живую и резвую ангальт-цербстскую принцессу нельзя назвать ослепительной красавицей, но что-то неуловимое?— обаятельное и в то же время лукавое?— в ней есть, да и держится она с большим достоинством для девушки, приехавшей из захудалого немецкого герцогства. Всякий, чей взор не поверхностен, вскоре перестаёт замечать бедность и скромность её наряда, провинциальность манер, а вместо этого обращает внимание на лучистый умный взгляд больших фиалковых глаз. И Анна тоже обращает. Немудрено, думает она, что портрет Фредерики не понравился Петру?— волоокая и зрелая девица на портрете лишь отдалённо напоминает оригинал, и только этот взгляд художнику отчасти удалось передать. Но Анна, питающая, как и брат, большую склонность к изящным искусствам, сама написала бы портрет принцессы совсем иначе.Впрочем, виноват не только неудачный портрет. Пётр, в то время ещё Карл Петер, претендент скорее на шведский, чем на русский престол, встречался с Фредерикой вживую несколько лет назад, в Эйтинском замке, когда оба они были детьми, и наверняка запомнил принцессу такой, как тогда. То был год, когда умер их отец?— герцог Карл Фридрих Гольштейн-Готторпский, и Пётр с Анной остались круглыми сиротами. Анна совершенно не помнит, что за люди окружали её в Эйтине, куда привёз их двоюродный дядюшка и опекун Адольф Фридрих?— к слову, родной дядя ангальт-цербстской принцессы, приходящейся им с Петром, соответственно, троюродной сестрой. Фредерику она тоже не помнит?— зато помнит, как одиноко бродила по огромному Эйтинскому замку, рассматривая всё, от картин на стенах до фигур, украшающих золотые часы…—?Анна Фёдоровна, сестра великого князя,?— представляет её Салтыков, и Анна приседает в реверансе перед герцогиней Иоганной Елизаветой и её дочерью.Фредерика улыбается ей светло и очаровательно:—?Очень приятно с вами познакомиться, Анна Фёдоровна,?— Анна порядком удивлена, что прусская принцесса заговаривает с нею по-русски, хоть и с ожидаемым немецким акцентом.Сама Анна говорит по-русски довольно чисто, как и её старший брат?— сказалось то, что покойная Анна Петровна пыталась привить детям любовь к русскому языку. Анна, к тому же, была крещена в православии?— по брачному договору герцог и герцогиня Гольштейн-Готторпские должны были воспитывать всех родившихся в браке сыновей в лютеранской вере, а всех дочерей?— в православной. После смерти матери с маленькой Анной продолжал заниматься не только Законом Божиим, но и русским языком православный иеромонах, которого герцогиня привезла с собой из России.—?Мне тоже очень приятно, Фредерика,?— и Анна улыбается в ответ. —?Как вам дорога? Столько дней по этой заснеженной пустыне?— верно, скучно и утомительно до ужаса…Фредерика смотрит на неё с искоркой во взгляде.—?О нет, благодарю, мы прекрасно ехали. Один раз карета упала, но князь пришёл на помощь,?— принцесса слегка косит глазами в сторону Салтыкова, но Анна лишь мимолётно взглядывает на него?— рядом с князем сердце её стучит слишком учащённо, и великая княжна боится обнажить свои чувства перед пока что чужими ей людьми.—?Князь Салтыков?— прекрасный и благородный человек,?— произносит она едва слышно, не своим голосом, надеясь, что князь, которому герцогиня в этот миг что-то шепчет на ухо, не слышит этой похвалы. —?Вам так повезло. Жаль, когда мы с братом ехали в Россию, не он встречал нас.—?Это тоже было зимой? —?интересуется принцесса, отходя с Анной подальше от своей матери. Салтыков из учтивости остаётся рядом с Иоганной и развлекает герцогиню светской болтовнёй, но посматривает в сторону девушек, подолгу задерживая взгляд на старшей из них.—?Да, в декабре мы выехали из Киля. Я помню, как у меня болели глаза оттого, что всё за окном на много вёрст было белое-белое… Вот как нынче,?— Анна взмахивает рукой, будто предлагая Фредерике оглядеть весь парк, укрытый ослепительно блестящим снегом.—?А я люблю белый цвет,?— словно бы возражает ей Фредерика.***—?Запомните, ваше высочество: если спросят, кто вы, отвечайте?— граф Дюкер, путешествуете в Россию,?— наставляет принца русский майор Николай Андреевич Корф, бодрый приятный человек лет тридцати, и юный принц рассеянно кивает, никак не желая садиться в экипаж.Барон Корф женат на двоюродной сестре Елизаветы Петровны по линии Скавронских, и едва взошедшая на трон императрица доверила ему дело государственной важности: доставить в Россию наследника и не дать шведской короне перехватить его. Последняя возможность незамужней и бездетной императрицы закрепить российский трон за потомками Петра Великого?— гольштейнский принц Карл Петер Ульрих, а в самом крайнем случае?— его сестра, принцесса Анна…—?Петер, я боюсь,?— шепчет Анна, держа брата под руку. Через пару месяцев Карлу Петеру исполнится четырнадцать, и десятилетней Анне он кажется уже очень взрослым. Хоть она и видит, как хрупок и нежен её брат по сравнению с другими юношами, но всё же неосознанно ищет в нём опору, особенно после смерти отца. —?Я не хочу уезжать.—?Я тоже,?— вздыхает Карл Петер и неуверенно греет замёрзшие пальчики сестры, сплетая их со своими. —?Я даже толком не знаю, что там, в этой России, кроме могилы матушки. Может, там и правда дикие медведи слоняются по улицам? И вечная зима? —?слабо усмехается он, глядя безрадостно куда-то вдаль, за горизонт.—?Нет, ваше высочество, все медведи там исключительно ручные,?— шутит Корф, желая приободрить принца. —?А в армии есть особый род войск, который разъезжает верхом на боевых медведях.Принц чуть смеётся, поняв шутку, и Анна тоже улыбается, прижимаясь к брату?— на это, впрочем, сразу же следует неодобрительный окрик голштинца Брюммера, обер-гофмаршала двора и их воспитателя:—?Выпрямьтесь, ваши высочества! Не липните друг к другу, как пара снежных баб.Карл Петер бледнеет и вздрагивает от одного звука этого голоса, Анна тоже чувствует, как внутри всё невольно скручивает от страха?— слишком уж хорошо брат и сестра знают, чего можно ожидать от Брюммера.—?Пожалуйста, господин Брюммер, не наказывайте Петера,?— умоляет Анна, бросаясь воспитателю под ноги и пытаясь преградить ему путь к Петеру, разложенному на скамье со связанными руками. —?Он не виноват, это я его отвлекла?от занятия?— меня и следует наказать.Анна смертельно боится тяжёлой руки Брюммера и пучка розог, который всегда при нём, но ещё больше она боится смотреть на то, как Петеру снова придётся кричать и извиваться от боли. Брюммер всегда сечёт герцогского сына немилосердно, особенно дав себе волю после смерти Карла Фридриха?— живущему в Эйтине опекуну нет никакого дела до того, как воспитывают в Киле осиротевших принца и принцессу, и Брюммер, малообразованный и грубый человек, каждый раз наказывает их с какой-то ненормальной радостной жестокостью.—?В сторону, мадемуазель,?— без всякого почтения огрызается на Анну Брюммер и так сжимает ей плечо, отодвигая с дороги, что девочка сама вскрикивает от боли?— ей кажется, что теперь она не сможет пошевелить рукой. —?Встаньте ровно и смотрите, как мне придётся наказать вашего брата. Или, может, мне всё-таки высечь вас, а потом уже его?Брат Анны приподнимает подбородок, сдувает упавшие на глаза кудрявые пряди и с ненавистью смотрит на Брюммера, стараясь не всхлипывать от унижения?— его, принца, секунд-лейтенанта гольштейнской армии, заставляют раздеться, связывают и грозятся высечь на глазах у девчонки, пусть и родной сестры, да ещё угрожают и ей самой, а уж этого нежное сердце Петера не в силах снести?— его бесит, бесит до слёз, что он никогда толком не может заступиться за Аннушку, а вот она попыталась заступиться за него.—?Меня,?— тихо и хрипло выплёвывает он,?— наказывайте меня,?— и зажмуривается, слыша первый, предупредительный и торжествующий, хлёст розги в воздухе.***—?Ваше высочество! —?из дворца выбегает нескладный длинный юноша, запыхавшийся, одетый по-дорожному и доверху нагруженный поклажей. —?Чуть не забыли! —?с этими словами он подзывает лакея, вместе с ним складывает и привязывает сундуки, свёртки, футляры… —?Даже скрипку забыли. И мольберт её высочества.Последним делом юноша с превеликой осторожностью протягивает принцу скрипку, и Карл Петер, искренне улыбнувшись, хлопает его по плечу:—?Спасибо, Брекдорф! Ты сам-то собрался?—?Так точно, ваше высочество,?— по-военному ответствует Брекдорф и после приглашающего жеста принца сгибается в три погибели, чтобы протиснуться в экипаж, но всё равно ударяется макушкой.—?Ой,?— Анна прячет смешок в меховой муфте?— неуклюжесть Брекдорфа, не знающего, куда деть свои руки и ноги, всегда смешит её, даже сейчас, в столь тревожный момент отъезда. —?Вы не ушиблись?Брекдорф лишь фыркает неопределённо и усаживается на сиденье, с трудом подбирая ноги?— теперь Карлу Петеру сложновато забраться, не споткнувшись о конечности своего товарища, но принц с божьей помощью справляется с этой задачей и устраивается между Брекдорфом по правую руку и сестрой по левую.—?Христиан Август фон Брекдорф, мой ближайший друг,?— представляет он Брекдорфа русскому. —?А это барон фон Корф, он сопровождает нас в Россию.—?Рад знакомству,?— кивает Корф, и молодой голштинский придворный отвечает таким же кивком.—?И этот поедет с нами? —?вдруг на всю карету, ничуть не стесняясь, с плохо скрываемой жёлчью вопрошает Брюммер.Улыбка на лице Карла Петера увядает, но он собирается с силами и отвечает своему многолетнему мучителю почти твёрдо, будто впервые ощутив себя вправе так говорить, да и присутствие доброжелательного и уверенного в себе русского посланника придаёт ему духу:—?Поедет, господин Брюммер. Это моё решение.Анна поднимает глаза и с восхищением смотрит на брата, а вынужденный прикусить язык Брюммер?— с неприязнью на Брекдорфа. Затем, наклонившись к Корфу, Брюммер пытается что-то возмущённо ему объяснить, однако Корф лишь морщится (не оттого ли, что от Брюммера, как обычно, разит луком и кислым вином?) и отодвигается в угол кареты, прежде чем велеть кучеру трогать. Обер-гофмаршал остаётся в одиночестве и явном меньшинстве.Карл Петер победно улыбается. Пусть все знают: он?— не мальчик для битья, он?— наследник престола российского.К одной розге прибавляется вторая, за ней?— третья, и Анна закрывает глаза ладонями, когда на несчастного Петера обрушивается очередной удар. До последнего кусавший губы, принц больше не может стоически терпеть экзекуцию?— от его крика кровь у Анны стынет в жилах.—?Пожалуйста, прекратите… он больше не будет… он уже достаточно наказан…Анна сжимается, когда Брюммер для острастки замахивается розгами на неё, и ожидает удара?— если не гибким прутом, то дланью воспитателя, им с Петером уже привычны пощёчины и подзатыльники.Удара, однако, не следует, и Анна, не понимая, что спасло её, боязливо открывает глаза и пятится назад, увидев перед собою спину Брекдорфа.—?Развяжите принца, Брюммер,?— карающую руку твёрдо удерживает чужая. —?Вы хотите, чтобы я написал любекскому епископу Адольфу Фридриху о том, как вы обращаетесь с его подопечными?Брюммер прищуривается.—?Ты думаешь, молокосос, ему есть дело до твоих гнусных доносов? Убирайся, пока это я не сообщил твоим родителям о твоём поведении. Слава Богу, твою мегеру-мать удалось отослать в имение.Брекдорф разжимает пальцы, но в следующий момент Брюммер отшатывается от удара по лицу?— Анна успевает заметить, что у воспитателя пошла кровь из носа. Пока разъярённый Брюммер отвлечён собственной болью, Брекдорф спешит развязать руки обессиленному принцу, и Анна бросается ему помогать?— хотя, может, больше мешает.Уже благополучно миновав всю Пруссию и не встретив никаких препятствий, на российской границе карета молодого графа Дюкера вдруг задерживается?— Брекдорфа останавливают и без лишних объяснений выдворяют из страны. Обер-гофмаршал Брюммер убеждает всех, что это к лучшему, ибо влияние Брекдорфа на наследника чрезвычайно пагубно?— тот потакает слабостям принца, приучает его к вину и разврату, внушает непочтение к старшим, особенно к учителям и воспитателям. Брекдорф отправляется обратно в Голштинию с ближайшим почтовым экипажем, а Брюммер празднует эту маленькую победу и пишет благодарственное письмо губернатору Риги, проявившему такое понимание и удовольствовавшемуся за это весьма малой мздой.***—?Ну, теперь ты поменялся местами с этим подлецом Брюммером,?— одобрительно усмехается Салтыков, выслушав сухие и краткие воспоминания Брекдорфа?— приятели разговорились о поездке князя, и Брекдорф вспомнил, как когда-то не доехал с Петром Фёдоровичем до Петербурга. —?Его выслали вон из России, а ты при дворе великого князя.Брекдорф смачно отправляет в рот пару виноградин и довольно улыбается.—?Больше всего я рад, что здесь Петру Фёдоровичу и Анне Фёдоровне наконец-то дали в наставники умного и достойного человека?— такого, как академик Штелин. Тот понимает, что знания не вобьёшь в голову палкой,?— щурясь, Брекдорф издалека наблюдает за тем, как неловко прогуливается Пётр Фёдорович со своей невестой. Даже отсюда видно, насколько вымученно даётся великому князю каждое слово?— а ведь Пётр часто не думает, что говорит.—?Принцесса Фредерика удивительная, правда? —?внезапно спрашивает Салтыков с блаженной улыбкой, и Брекдорф глядит сначала удивлённо, а затем закатывает глаза.—?Салтыков, опять? Не спорю, принцесса производит хорошее впечатление, но, надеюсь, ты не забыл, чья она невеста? И, кроме того, как же твои реверансы великой княжне?—?Друг мой, княжна ещё ребёнок,?— качает головой Салтыков, как будто Брекдорф этого не понимает. —?Очень милый и смышлёный, но всё же ребёнок. И по летам, и по делам. Взгляни сам.Они оборачиваются и видят, как Анна Фёдоровна, отбившаяся наконец от старших, в другой части парка играет в снежки с несколькими молоденькими фрейлинами.—?Ребячество,?— соглашается Брекдорф, но не видит в том сильного отличия от поведения Петра Фёдоровича?— детские выходки ещё не означают полного неумения чувствовать по-взрослому. —?Но в таком случае не стоило так опрометчиво признаваться ей в любви.—?Я и не признавался. Она призналась.Брекдорф приподнимает брови и замечает, как Салтыков, вновь обращая беспокойно-влюблённый взгляд на принцессу Фредерику, вертит в пальцах невесть откуда взявшуюся уже засохшую белую розу и роняет её в снег.