Глава 13. "All you need is love" (1/1)

После того разговора с Ваней и Олегом у Дивного будто бы открылись глаза, столь неожиданно он начал все-таки замечать то, что, по видимому, было очевидно для всех кроме него уже долгое время: сверкающие глаза Хель, ее смущенные полуулыбки, взгляды, которые она бросала в сторону Юрия, когда думала, что он ничего не видит, будто бы случайные прикосновения, после которых девушка неизменно краснела и опускала глаза.

Поначалу подобное открытие дичайшее смущало мужчину, он даже какое-то время пытался избегать встреч со своей рыжеволосой ученицей, но, заметив неподдельную грусть на ее лице, вызванную таким его поведением, решил перестать уподобляться какому-то несмышленому подростку и вести себя столь глупо. И жизнь вошла в свою прежнюю колею.

Со временем Дивный даже начал осознавать, что подобное внимание в его адрес со стороны столь очаровательной, пусть и неподобающе юной, особы, ему, мягко говоря, приятно. Да и сам он начал вести себя с ней куда более свободно, пусть и не отдавая себе в этом отчета. Все чаще встречался он взглядом с этими зелеными глазами, чаще его пальцы задерживались на тонкой ручке дольше, чем это было необходимо, куда больше времени они начали проводить вместе, болтая обо всем на свете. И Дивный смеялся. И ему было необычайно тепло видеть смешинки в глазах Оли. Глазах, слишком долго остававшихся грустными.

Тем большим шоком для него стал разговор с Хель, произошедший под конец июля.Это был один из тех нестерпимо ленивых жарких дней, на которые столь щедра становится природа перед тем, как обрушить на расслабившихся людей по-осеннему холодные дожди. Работать, как и тренироваться, ни у кого не было ни сил, ни желания, так что Учитель, махнув на юных лентяев рукой, отправил всех на речку. В Слободе же из волчат осталась только Хель, которая каким-то неведомым образом умудрилась простыть в самый разгар лета и сейчас сидела рядом с Юрием на свежем срубе, что-то тихонько напевая.Неожиданно песня прервалась и Олька еле слышно произнесла:- Я уезжаю в конце недели. Насовсем.Дивному показалось, что ему послышалось, но нет, опущенная таким образом, чтобы волосы почти полностью закрывали лицо, голова и упрямо поджатые губы девушки недвусмысленно намекали, что произнесенная фраза все-таки не была галлюцинацией, вызванной излишне долгим пребыванием на солнцепеке.- Но… Но зачем? Почему?...- Поступать. Вы же хотели, чтобы я на очном училась. Вот, хотели, значит, буду.- Да, я хотел, но… Ты же упрямо твердила, что и на заочном неплохо выучишься, что не хочешь уезжать из Слободы? Почему вдруг передумала?- Так будет лучше.- Ну, разумеется, очное отделение куда лучше, да и ты все же молодая девушка, тебе в городе место, но…Хель вскинула голову и прямо посмотрела на Учителя, который невольно залюбовался ей, так хороша она сейчас была, несмотря на излишне строгий взгляд и полнейшее отсутствие в ее глазах сейчас тех самых золотистых искорок, которые он так любит.- Что «но»?- Я… Я не хочу, чтобы ты уезжала, - осознав, что именно он только что сказал, Дивный мысленно выругался и больно прикусил собственный язык, чудом сдержавшись, чтобы не зашипеть от боли. Но это и хорошо, что больно, в следующий раз будет думать, что говорить. И нечего сваливать сорвавшуюся с губ фразу на гипноз, под который он будто бы попадал каждый раз, когда смотрел на девочку. Ибо бред.- Почему? – голос девушки едва шелестел, но мужчине показалось, что в нем наконец-то проскользнули ставшие уже привычными теплые нотки, пусть и разбавленные грустью и… Надеждой? Дивный боялся поднять взгляд, боялся опять залюбоваться и вновь ляпнуть что-то не то. Боялся. А потому просто сидел, следя за бабочкой, севшей к нему на коленку.- Я… Я не знаю.- Ясно, - вздохнув, девушка пошла было в сторону реки, чтобы проверить, как там младшие, но на полпути обернулась и встретилась взглядом с Учителем, - узнаешь – мне не забудь сказать, хорошо? Если узнаешь, разумеется. Хотя… Какая, к черту, разница.Дивный проводил взглядом Хель и прикрыл глаза. От столь редкого из уст Оли обращения на «ты» в груди разливалось странное тепло, которое боролось за право царствовать в данный момент с щемящей тоской, вызванной предстоящим отъездом рыжей. Он действительно не хотел отпускать ее из Слободы, не хотел отпускать от себя, но что он мог ей сказать? «Я не хочу, чтобы ты уезжала, потому что мне, сорокалетнему мужику, тепло и уютно рядом с тобой, несовершеннолетней, так, как не было ни с кем и никогда»? «Рядом с тобой я перестаю ощущать себя неполноценным, будто бы все на самом деле не зря»? «Я влюбился в девочку, которая годится мне в дочери и которую я всегда дочерью считать пытался»? Что за бред?!Не в силах сдержать поток нахлынувших эмоций, Дивный ударил кулаком по срубу, на котором сидел. Такой вот детский жест, совершенно бессмысленный и не приносящий никакой пользы.Кулак заболел.Бабочка улетела.Ничерта не наладилось.***Неделя прошла как в тумане. То и дело Дивный встречался взглядом с Хель и каждый раз видел в ее глазах вопрос, смешанный с надеждой. Впрочем, вопрос этот с каждым днем становился все менее очевиден, надежда уходила, и все чаще мужчина видел, как губы девушки изгибаются в грустной усмешке.В воскресенье Хель должна была уехать в город рано утром. Надо ли говорить о том, что по совершенно случайному стечению обстоятельств именно в воскресенье Дивный проснулся ни свет ни заря с двумя одинаково ясными осознаниями: он выспался и он абсолютно точно не хочет отпускать Хель ни в какой город. Возможно, в другой день он проигнорировал бы оба эти свои озарения и попытался бы хотя бы поваляться до подъема, но сегодня ему почему-то хотелось верить в знаки. Именно поэтому несмотря на сумрачный предрассветный час, в который, как правило, и любят совершаться всевозможные глупости, Дивный поднялся с кровати и отправился к дому бабы Нюры.

Когда Юрий подошел к окну в комнату девушки, идея поговорить с ней перестала казаться ему столь блистательной. Покраснев, словно мальчишка, мужчина мысленно отругал себя, не забыв поинтересоваться у самого себя, кому из них – ему или Хель – шестнадцать лет и точно ли он в этом уверен. Стыд за собственную нерешительность подействовал на него отрезвляюще, хотя в данной ситуации и сложно наверняка сказать, что было более здравым решением – отправиться к себе в дом, досыпать, окончательно смешавшись и расписавшись в собственной нелепости, или же постучать-таки дрожащей рукой по ставне. Впрочем, рука Юрия приняла решение за своего хозяина самостоятельно. Видимо, ей окончательно надоело ждать, когда же он наконец соберет в кулак остатки своего мужества.Глухой стук был достаточно тихим, чтобы не прорезать тишину и не разбудить бабу Нюру, но все же слышимым, так что Хель, которая уже не спала, незамедлительно распахнула окно, с удивлением взирая на стоящего под ним мужчину.

- Учитель? Что Вы здесь делаете?Дивный неуверенно пожал плечами и усмехнулся:- Веришь, сам понятия не имею. Но что-то делаю, видимо. Попрощаться зашел. Кстати, при последнем нашем с тобой разговоре ты мне вполне уверенно тыкала, что это вдруг к выканью вернулась?- Я… Простите… Я тогда немного вспылила… - покраснев и окончательно смутившись, девушка отвернулась, дергая за прядь волос, которые не успела еще заплести в косичку перед дорогой.- Все в порядке. Тем более, что мне нравится, когда мне тыкают, - открыто, пусть и чуть печально улыбнувшись, мужчина протянул девушке руку, - не составите ли мне компанию, Ваше Высочество? Последняя, прощальная прогулка по своим владениям?Улыбнувшись Учителю, Оля, не пренебрегая предложенной помощью, перелетела через подоконник, приземлившись в мокрую от выпавшей росы траву. Некоторое время они молча брели сквозь предрассветный туман, просто наслаждаясь царящей вокруг тишиной.

- Хель… - неожиданно остановившись, Дивный придержал девушку за руку, останавливая и ее тоже.Недоуменно обернувшись, Оля рассмеялась. Уж больно странно выглядел Юрий в данный момент. Если бы ее спросили, какой он, она назвала бы множество эпитетов, но в их числе явно не было бы таких, как: «неуверенный», «робкий», «стеснительный»… Однако именно такой человек сейчас стоял перед ней.- Учитель, Вы ли это? Я не узнаю Вас.Дивный поднял голову и Хель вздрогнула, буквально утонув в синих глазах Учителя, как бы пошло и нелепо это ни звучало. В глазах серьезных, необычайно красивых и нежно любимых. Девушка больше не боялась признавать это. В конце концов, смысл скрывать очевидное от самой себя? Тем более, что уже через несколько часов ее не будет здесь. И она больше никогда не увидит этого мужчину. Умного. Красивого. Взрослого. Слишком взрослого для нее мужчину, который, впрочем, сейчас напоминал скорее безусого юнца.

Решение уехать в город пришло к ней одновременно с осознанием того, что она не может больше воспринимать Учителя как учителя. Он стал для нее куда большим, чем можно было бы предположить. Она понимала, что не нужна ему, тем более, что даже Вик, который был всего на пять лет ее старше, отвернулся от нее, потому что она была слишком маленькой для него, здесь же… Здесь же было нечто совершенно иное. Иное чувство, более зрелое исерьезное. И иной человек, который годился ей в отцы. Ей до слез не хотелось уезжать, но она понимала, что остаться здесь не может. Она оттягивала момент отъезда до последнего, просто наслаждаясь возможностью находиться рядом с любимым человеком. И ей даже начало казаться, что не так уж все и не взаимно. Глупости, конечно. Она была для Учителя всего лишь ученицей, возможно, как он сам говорил – любимой, но всего лишь ученицей. Возможно, он действительно относился к ней почти как к дочери. Это хорошо, наверное, но этого Хель было мало. Она не хотела больше быть любимой ученицей, она хотела быть просто любимой… Но она была слишком умна для того, чтобы обманываться, надеясь на то, что ее мечты когда-нибудь воплотятся в жизнь. И тянуть больше было нельзя.Из размышлений Олю вырвал хриплый голос Учителя:- Не уезжай, Хель. Я не хочу, чтобы ты уезжала. Я знаю, что это эгоистично – просить тебя об этом, но… Не уезжай.- Почему? – повторила с усмешкой Хель свой вопрос недельной давности.- Потому что… - Дивный нервно облизал внезапно ставшие слишком сухими губы, - потому что ты дорога мне. Мне рядом с тобой тепло. Не так, как должно быть рядом с девочкой, годящейся мне в дочери, - с губ мужчины сорвался нервный смешок, - и я хочу, чтобы ты была рядом. Я понимаю, что слишком старый для тебя, что твоя симпатия по отношению ко мне – всего лишь детское увлечение, что ты заслуживаешь куда большего, но… Но я эгоист. Я, кажется, люблю тебя, малышка. Не так, как должен любить. И я не хочу, чтобы ты меня оставляла. Я не хочу опять остаться один. А я останусь один, если рядом не будет тебя.Дивный стоял, уставившись в одну точку, сжав руки в кулаки и не зная, чего ожидать. Рассмеется ли девочка над его неуклюжим признанием, накричит ли на него, убежит ли?.. Но он явно не ждал того, что произошло в следующий момент. Не ждал, что его шею смогут обвить тонкие руки, а губы – накрыть нежные девичьи губки той, что перевернула весь его мир. Не ждал, что ее яркие глаза окажутся так близко к его собственным, а ее шепот будет обжигать его губы.- Глупый. Какой же ты глупый… А еще взрослый… Я люблю тебя, Дивный. Так, как никогда и никого уже не полюблю.И все как-то вдруг стало неважным. Все, кроме того, что Юрий сжимал сейчас в своих объятиях. Юное рыжеволосое существо с зелеными глазами, звонким смехом и недетским взглядом было, несомненно, тем самым смыслом, который Дивный искал всю свою жизнь. И нашел почти в сорок лет… Но нашел же. И теперь явно был не намерен терять.Счастливо улыбнувшись, Дивный уткнулся носом в рыжую макушку и лишь крепче обнял девушку за тонкую талию. Еще будет время все обдумать… Сейчас же он просто упивался собственным счастьем.***Алексей смотрел на свою дочь и не понимал. Ничерта не понимал. Зачем они приехали в город, да еще и вместе? О чем им так срочно нужно было с ним поговорить? И какого, собственно, черта Юра держит его дочь за руку?!- Леш, тут такое дело… - Дивный уже раз пятый, наверное, пытался начать разговор с этой фразы, да только еще ни разу дело не зашло дальше этого самого слова «дело».Хель вздохнула и, крепче сжав руку своего любимого, решила, что, видимо, говорить все-таки придется ей.- Папа, мы с Юрой хотим пожениться.Зря Алексей минутой ранее решил съесть печенье. Очень зря. Ибо после вышеозвученной фразы это самое печенье чуть не оставило его дочь сиротой.- Чегооо?

Оля лишь хихикнула, взглянув на мигом округлившиеся глаза отца.- Мы с Юрой любим друг друга и хотим пожениться.Вскочивший было со своего стула Алексей рухнул обратно и, опустив голову на руки, простонал:- Какая же ты тварь… Я же тебя другом своим считал, братом почти… Я же тебе дочь свою доверил, дурак… Какой срок-то хоть? Может, еще не поздно сделать аборт?...- Пап, какой аборт? – теперь был черед Оли удивленно взирать на отца.- Да, да, конечно, никакого аборта, это правильно… Ничего, как-нибудь воспитаем… Но чтобы тебя, - Алексей вновь поднялся и указал пальцем на давно неестественнопобледневшего Юрия, - я даже близко рядом со своей дочерью не видел! Иначе…- Папа, да не беременна я! – Хель резко прервала монолог отца.- Не беременна? Как? В смысле… Это хорошо, конечно, но… - мужчина явно окончательно растерялся, - но почему?..- Потому что мы, видите ли, люди консервативные, воспитывались мы в другое время, до свадьбы ни-ни, да и вообще нужно сначала благословение отца получить, - фыркнула девушка, чуть покраснев.- А… Это хорошо, да… Наверное…- Леш, я люблю твою дочь. Прости, - придя наконец в себя, смог заговорить Дивный, - я понимаю, насколько это все неправильно, но я не могу ничего с собой поделать. Я люблю ее. И хочу на ней жениться.- Эм… Так что, никто не беременен?- Нет.- И все просто по любви?- Да.- Оль, ты действительно хочешь этого?.. Ты действительно его так любишь?...- Больше всего на свете, папочка, - Дивный нежно улыбнулся Хель. Он явно был смущен и растерян, в то время, как сама девушка была непривычно серьезна и смотрела прямо в глаза своему отцу. Она действительно была куда старше, чем могло показаться…- Тогда… Тогда как я могу что-то запретить, а? Ты же веревки из меня вьешь, бессовестная! Будьте счастливы, что ли… Или что там в таких случаях говорят? Но если ты, - Алексей вновь строго посмотрел на новоявленного зятя, - если ты причинишь ей вред, если она будет плакать из-за тебя…- То ты его из-под земли достанешь, да-да-да, мы поняли, папочка, - звонко рассмеялась Оля, а затем и оба мужчины.

Вечером, когда Оля мыла посуду, Дивный подошел к ней со спины и приобнял.- Знаешь… Твой отец – святой человек. Я бы убил такого зятька на месте, не разбираясь.- А папа и убил бы. Просто он понял, что если убьет тебя, то я буду плакать, а он поклялся, что сделает все возможное для того, чтобы я не плакала…

- Хель, ты зараза маленькая.

- Ага. А еще, по видимому, обязанность следить за тем, чтобы я не плакала, переложена на твои плечи. Ты не передумал еще жениться на мне? Как ты видишь, список минусов только растет.- Не передумал. И никогда не передумаю. Я люблю тебя, малышка.Оля повернулась к Юре и уткнулась носом ему в ключицу. Они долго так стояли, без слов передавая друг другу свою любовь… А Алексей молча наблюдал за ними, застыв в дверях. Наблюдал и думал о том, что все-таки тогда, четыре года назад, он не мог найти лучшую кандидатуру для того, чтобы заботиться о его дочери.