1 часть (1/1)

Иё знала, что в городке Сакура всё спокойно, пока ровно в девять утра из дома напротив выходят дети, а Казуэ шляется по соседней улице. Полицейская молилась кошачьему богу, чтобы её коллега Кэнрики снова не пришёл с огромной головой. Или не подкинул ей любовного зелья. А у Казуэ были каштановые волосы, которые почему-то не блестели, как у остальных, а ещё у неё не было фамилии. Она потратила все свои деньги, и теперь разрушена. Эту фразу Иё заучила наизусть. Казуэ, казалось, не знала других слов. Не раз и не два они сталкивались на улице – полицейская шла домой, проветривая голову от болтовни настырного коллеги, а Казуэ шаталась по окраинам без цели и средств. Однажды Иё здорово напугалась, застав Казуэ голодной – женщина бежала в ближайший продуктовый в позе мостика, энергично перебирая конечностями, а неподалёку слышался визг Рины Тамаки, в который раз насмерть сбитой машиной и летящей прямо на крышу полицейского участка. Тамаки, девочка с реактивным ранцем, огнемётом и тяжёлым нравом, приехала всего неделю назад. Привезла с собой облезлого чёрно-белого кота, бегающего на двух лапах. В этом городе все животные были очень человечны – конь сожительствовал с уборщиком дворца, куры по ночам проводили сатанинские ритуалы на ферме и катали яйцо, а вот коров пришлось сбросить в море с вертолёта – они почему-то крутились на одном месте со скоростью света и издавали нечленораздельное мугыканье. Говорят, они основали цивилизацию на острове из отходов, но это не точно.Казуэ любила зарываться головой в асфальт, как страус в песок. Она называла это танцем дрели и очень гордилась своим необычным навыком. Иё считала, что это глупое развлечение. Сама она предпочитала перестрелку с коллегами – такое бывало, когда кто-то из них случайно задевал её плечом, пока обезвреживал разбушевавшуюся Рину и гоняющихся за ней якудза. Иё нравилось брутально расправляться с братьями по разуму. Ей не хватало лишь крутых чёрных очков, но она очковала забирать их у мёртвых мафиози. Впрочем, городок жил обычной жизнью – люди массово умирали в побоищах и снова восставали на следующий день, а медведи в театре по ночам устраивали сладострастные оргии. Правда, кот-дворецкий не одобрял их способов снять напряжение и чаще всего расстреливал похотливых зверей из огнемёта. Больше всего на свете Тамаки ненавидела этих чёртовых медведей из парка развлечений. Она презрительно называла их медведиками и расправлялась с ними каждый четверг. Рубила катаной на куски, а потом шла кушать мороженое и кататься на карусели. Она не могла простить их первого нападения. Ей хотелось уничтожать во имя ненависти. Во имя ненависти и бесконечной войны всех против всех, кроме которой в этом городе не было ничего.Она отчаялась, когда собственноручно искоренила обе мафиозные группировки и уничтожила наглого главу банка с денежным щитом, а на следующий день узнала, что все они возродились и снова терроризируют город. Добили её суши из тухлой селёдки, которые шеф местного бара подал под видом особого блюда. Она долго кричала и билась головой об тарелку, украшенную рыбьим скелетом, и вспоминалось ей, что здесь даже дети сражаются, причём лучше взрослых. Близняшки Айда никогда не нападали первыми. Но при нужде Юта стрелял бомбами из рогатки, а Мио испускала шаровые молнии. Вглядываясь в эти детские застывшие улыбки и в страшные глаза, повидавшие слишком многое, Тамаки каждый раз ломалась всё сильнее, а одинаковые лица якудза, убитых вчера и снова живых сегодня, напоминали ей о том, что лучше бы поскорее принять правила игры и не мучиться. По крайней мере, здесь не было пустоты. Жители Сакуры не знали, что такое бесконечная пустота, и поэтому здесь никто ничего не боялся. Тамаки знала. Её тошнило. Тарелка, кстати, не разбивалась, как и голова.