Через тернии к звездам (1/1)

Однажды, году так в 2007 один молодой человек, совсем ещё парнишка, задумал ограбление. Не значительное?— прижимаешь кого-нибудь в подворотне, забираешь кошелёк. Зашли и вышли, как говорится.Не поймите неправильно?— этот парень не был плохим человеком. Просто иногда в жизни происходят моменты, когда ты теряешь все. Вот и он, мальчик, потерявший веру в себя и контроль над собой, поддался искушению?— подсел на иглу. Ему нужны были деньги, нужны слишком быстро и сильно. Так что, выйдя на центральную улицу, сделав несколько поворотов между дворами, он приметил её, свою как он тогда думал, жертву.В тот момент Калеб не знал, что именно эта девушка азиатской наружности, хрупкая с виду и совсем легко одетая уложит его на лопатки, прошарит по карманам и уйдёт, назвав ?бесполезным бомжом?Там Калеб и лежал на спине в дождевой луже: грязный, побитый, униженный да ещё и без кошелька с последними грошами. Этот искалеченный жизнью парнишка думал, что солнце как то слишком близко. Тянул к нему одну, совсем целую, руку и все никак не мог понять?— почему не достаёт?Сейчас, девять лет спустя, история повторилась практически полностью. Он также лежит на спине (но уже не на земле, в луже, а на своей кроватке), так же тянет одну руку к потолку, пытаясь достать. Но не солнце, оно ему теперь к черту не сдалось?— он думает, может свезет. Второй раз в жизни, может, ему повезёт, потолок пробъется и с неба, крыши, самого Рая, к нему в объятья упадёт Яра.Которая две недели уже как мертва. Калеп закрывает глаза. Выдыхает. Он последнее время только этим и занят?— вдох. Выдох. Открыть глаза. Закрыть глаза. Перевернуться на бок, потому что пятый час на одном?— через чур, хотя ему вообще то все равно. За такой сильной душевной болью совсем не чувствуешь телесную. Калеп и раньше слышал это выражение, но никогда ему не верил. Не воспринимал в серьез, потому что ну, блин, как так? Может тебе все равно и будет, но ты же почувствуешь позыв в туалет, например.Так вот, Калеп-из-раньше тебе ответ?— не почувствуешь. Потому что один стакан воды в день не заставит тебя встать. Ничто тебя уже не заставит встать, кроме столь настойчевых друзей погибшей подруги: они открывают квартиру своими ключами, открывают окна, впихивают в его рот еду, воду, болтают нарочито весело и без умолку, оставляют свежие газеты и кое-какие гигиенические припасы на тумбочке, а потом уходят. Только после того как убедятся, что парень все съел.Вдох.А ему так все равно на это, что за последние (единственные) 13 посещений не сказал ни слова. Наверное от того, что просто нечего: его голова пуста. В ней нет ни одной чёртовой мысли, кроме фразы, на повторе крутящейся в его голове, как зажевавщаяся пластинка?— ?До вечера, кооотик!?Сказала она, хлопнув дверью.В её руке был шлем, ключи от байка. На ней был гончий костюм, но в тот день форсить она не собиралась?— на улице совсем слегка полчаса назад прошёл грибной дождь, по-этому было зябко. А костюм тёплый, удобный. На заднем кармашке этого костюма Калеп сам вышил ?наездница?.Выдох.Калеп не успел ей сказать, что на ужин курица табака. Калеп не успел попросить её купить освежитель воздуха в туалет, потому что когда он отправил смс, то на нем отобразилась одна ?галочка? горящая до сих пор, ведь её телефон никто не трогал, Калеп запретил. Хотел положить в гроб, к ней поближе, но не смог подойти туда. Он вообще похороны слабо помнит?— не потому что напился как сука, он вообще не пил на церемонии, а потому, что туман в голове весь день стоял. Он тут до сих пор. Вот, тело встало, босыми и какими-то синими ногами прошлепало до ванной, сплюнуло противную мокроту в раковину. Уставилось в свое отражение. Насколько он похудел за эти две недели? Десятку точно скинул?— в зеркало на него пялился какой-то уродец с одноми глазами вместо лица.Он хочет вспомнить. Он так дико блять хочет лежать и вспоминать все, что у них было?— приключения, редкие, но очень смешные ссоры, бытовуха, кажущаяся чем-то прекрасным, потому что все, что они делали вместе сопровождалось смехом, фотками на память, воспоминаниями, которые так упрямо не шли на ум.Давай же, придурок. Вспомни хоть что-то! Удар, удар, удар. Раковина сломалась, да и нахуй. Зеркало летит следом?— не хочет Калеп видеть то, что видит. Потому что вместо щетины, впалых щёк, воспалёных глаз наружу, тонких, но так сильно видных венок по всему лицу и серой кожи он должен видеть себя килограмм на 10 больше, с улыбкой на лице и Ярой под боком. Она должна ворчать, что её ?зубная щётка должна стоять под определённым углом, что если уж ты, калепка, и берёшь её крем?— то будь добр, делай это одноразовыми ватными палочками! "Вдох, сопровождающийся хрипом, которых Калеп и не заметил.Он закидывает голову назад и его ведёт назад. Слишком долго лежал, слишком мало ел. Ступая по кускам разбитого умывальника, он с размаху плюхается на зад. И вот не знаешь в такой ситуации, за что хвататься первым?— за резко предавшую голову, болеющую попу, которой пришлось упасть на кафельную плитку или за лодыжки, в который застряли мелкие обломки раковымы?Для Калепа ответ очевиден?— забить на все, сейчас необходимо доползти?— дойти не выйдет, больно в ноге?— до кровати. Так он и делает, ложится на бок, закуривает, ежится, но окно не закрывает. До него тоже добраться сначала нужно, а это уже выше всех сил. на прикроватной тумбе, помимо зажигалок и сигарет есть помятая тетрадь с огрызком карандаша.Выдох. По правде сказать, раньше это была ручка?— но на второй день парень переломал её пополам и кинул куда?— то в угол. Шаунди тогда на следующее утро (выглядела она, конечно, тоже не лучшим образом) принесла новую. И Калеп пытался этой новой ручкой что то написать: может, песню, может предсмертную записку.Вот только в первый же накативший на него приступ неконтролируемой агрессии ручка повторила участь своей предшественицы. В первую половину первой недели калеп впринципе много психовал?— тогда это случилось потому что он понял, что вместо связных предложений, он уже минут 6 исступленно пишет её имя. Карандаш… С ним тоже история.Был себе обычный, совсем нормальный. Так нет же, этот псих решил не ломать, а грызть. Так что слово ?огрызок??— совсем не обозначение кончающегося предмета для письма.Держа сигу зубами, парень поднялся с бока и сел на кровати.Вдох. Взял несчастную, изодранную-изорванную тетрадь, карандаш и завис. Кроме её имени в голове ничего не было, руки сами по себе бродили между клеток, пока их хозяин смотрел в окно. Там, наверное, хорошо.Солнце светит (чтоб оно сгорело), дети, счастливо визжа во что то играют (чтоб вас всех камаз сбил, а потом ещё и туда-назад проехал) Чтоб вы все… Калеп поймал себя на том, что сжимает тетрадь слишком сильно, делая из неё гармошку. Карандаш с характерным ?пхцм? упал на пол и укатился куда то, а то, что осталось от человека, развернуло тетрадь, желая посмотреть что там оно начеркало. И он удивился, не увидев её имени. Почерк желал лучшего, буквы в прямом смысле танцевали со строчки на строчку, а на карандаш он все-таки давал слишком сильно?— пропечатал эту фразу на три страницы вперёд, но?—?раскроши мне зубы, красивым молотком. Уничтожь меня раз и на всегда.?Выдох. Сигарета кончилась и он, растерев её между пальцев, кинул остатки на пол, как и поступал последние две недели. Калеп чувствует себя самым ущербным созданием на этой планете. Думает, что ему нужен лишь повод, чтобы захандрить: Святые вон, они точно так же потеряли боевую подругу. Только вот они продолжают жить, ещё и о нем заботятся. А он игнорирует боль в теле, игнорирует их помощь, игнорирует всего себя, потому что с Ярой они давно срослись. Стали одним целым. Калепа трясёт от мысли, что он жалок.Одиночество хуже любого вместе любого проведённого дня. Калеп понял это, прожив две недели вне мира, вне социума и вне себя. А в коридоре от сырости начали отклеиваться обои. На кухне капает кран. Незашторенное окно (спасибо Пирсу, навещавщего его сегодня утром) напоминало о том, что сейчас день?— солнце било в глаза.Солнце. Дошло. Вдох. Поднявшись на локтях в кровати, чувствуя себя инвалидом, Калеп оглядел их с Ярой дом и ужаснулся, потому что понял, что за такое сама Яра сняла бы с него голову.—?Ну вот и вправду, как инвалид. —?было первым, что Калеп сказал за эти две недели разборчего, что не было криком. Даже наоборот?— голос его был сухим, измученным. Таким тихим, что услышав слова парень не сразу даже понял, что это он сказал. Его ранее так горячо любимая, чистая, аккуратная двушка сейчас похожа на притон, в котором он жил когда был совсем соплёй. Грязь, вонь, бардак. Сдавленный воздух.?Что это за место? Где я? Это не может быть моим домом?Думает он, падая с кровати, резко, почти прыжком поднимаясь на ноги (вот же черт, как больно) и бежит прихрамывая в сторону балкона.?не может. Этого. Быть.? он упёрся в бетон, высунулся в окно почти по пояс, ветер ударил в лицо,Впервые с похорон,И он заплакал. Слезы лились градом, разрывали и жгли горло, пульсом отдавались в голове. Он кричал с балкона в пустоту и плакал, потому что понял что это правда его дом. Его вид из окна. Теперь?— только его.Первый порыв, конечно, сигануть вниз. Вот так, в чем есть?— головой вниз и пусть потом кто-нибудь отскребывает его кишки с асфальта. Но он не может себе позволить уйти, оставив это место вот так, блять. Яра любила этот дом. Яра и Калеп любила, но это уже другое дело.Следующие 10 часов Калеп провел приводя в порядок себя?— побрился, заставил себя залезть в ванну, вымыл волосы, почистил зубы. В ванной расставил Ярины баночки по росту и цвету, как делала она сама.Квартиру тоже не оставил?— выгреб весь мусор, пропылесосил. В конце работы казалось, что тут живёт здоровая пара. Если конечно не заходить в туалет?— разхераченный умывальник и зеркало он не трогал. Так они там и лежат, но это не важно, потому что эту дверь он закрыл на ключ.Подхватив самое необходимое?— ключи от дома, сигареты, зажигалку и деньги, Калеп улыбнулся. Он задумал феерический финал и его просто разрывало от счастья, а когда он заскочил первым делом на базу святых, Пирс чуть с ног его не свалил?— сам, между прочим, тоже осунувщийся и какой-то уставший?— говорила Шоколадка о том, как сильно он рад видеть своего братанчика на ногах, говорил что сегодня вечером они обязаны выпить вместе и ?ЭЙ, ШОНДИ! СМОТРИ КТО ТУТ У НАС!? прямо в ухо. Да уж, у Святых все право шло своим чередом. Они не первый раз хоронили друга и Калеп об этом знал. Ему было стыдно за своё поведение, но ничего поделать он не мог с собой. С полчаса потоптавшись у них, он сказал что пошёл в тату салон, пока совсем не поздно. Пирс на это удивлённо поднял брови, открыл рот, ну, а потом как то натянуто улыбнулся, пожелал удачи, похлопал по плечу и ушёл. ?Понял, наверное??— подумал парень. А ведь он правда понял.Но это уже было не важно?— Калеп бежал, не потому что не мог сесть на автобус, не потому что тату салон вот-вот закроет. Он бежал, потому что чуть ли не впервые в жизни ему хотелось этого. Почувствовать спертое дыхание, отдышку, волнение и гул в ушах.А когда добежал, его уже встречали. Наверное, Пирс позвонил, потому что бугай в дверях, матёро смотрящий в даль и курящий не сигарету даже?— папиросу, как только заметил этого горе-легкоатлета, отпер дверь, в которую Калеп шмыгнул очень резво, словно воришка, чуть пригнувшись. Не хотелось касаться головой руки татуировшика, которую он держал как раз там, где по-идее должна была быть в обычном состоянии голова мужчины.Несколько часов сеанса, несколько замечаний татуировщика о том, что так лыбится когда тебя колят?— это что-то новое в его практике, пленка, окутывающая предплечье и все, готово. Если бы Калепа спросили, что он сейчас чувствует, то он бы ответил?— экстаз. Отдав все деньги?чувак, это слишком много, ты че? он убежал, не забрав и цента сдачи. Деньги ему больше не нужны. Уже по пути, когда бежал до дома, подумал что лучше наверное было бы оставить их например Пирсу. Но тут же осекся?— шоколадочка наверняка расценил бы этот жест как-то привратно.Лифт ехал так медлено, что Эванс и тут не выдержал?— бросился по лестнице. Запыхался (Яра говорила?— бросай курить, черт ты этакий), за бок схватился и встал у своей же двери отдышаться. Вдох. Выдох. Опять он их считает, будто не было этого дня. Будто он не бегал никуда, ничего не делал. Выдох. ?ладно?— думает он?— завязывай с этим? аккуратно пройдя в дом, чтобы не нарушить наведенный утром порядок, Калеп достал телефон. Набрал Пирса.Пип. Пип.Пииии-?БРОООО, эй, Гетти, зацени?— наш братишка нашёл свой телефон!Так ладно, что ты?——?Ты можешь придти ко мне? —?прямо и без обеняков. Не хотелось сейчас говорить извилисто или красиво—?Че, прямо?—?Да, прямо сейчас. Желательно с выпивкой.—?Да вот так бы сразу! Сейчас доктор-Пирс все болячки вылечит, детка, ты только дождись меня! "Короткие гудки. Он дождется, не переживай. Сменив уличную одежду, поставив зачем-то чайник (вот же, это же Ярина привычка) Калеп сел на диван и стал ждать. Он ни о чем не думал, на его сердце было пусто. Он ждал, как когда то Хатико?— без надежды. Нет, Пирс то придёт. Но надежду это все равно не вернёт.Ровно 35 минут и на пороге мнется ещё утром такой звонкий Святой. Втянув его в квартиру, приняв пойло из его рук, они переместились на кухню.Пирс охал и ахал, удивлялся как тут, по сравнению с вчерашним утром, стало чисто. А потом калеп разлил что-то по бокалам. они говорили. Много плакали. Много молчали. Ближе к утро калеп размотал свежую тату и показал её Пирсу, а на его удивлённое ?подсолнух??Калеп сказал, что они растут лицом к солнцу. Сказал, что этому его научила Яра и что этот цветок?— её любимый. Тут Пирс опять заплакал и стал собираться, обещая вернуться через несколько часов. Калеп верил, кивал голов, но понимал. Не к кому уже будет возвращаться.Поэтому уже у самого выхода схватил друга за край рубашки, потянул на себя и крепко обнял.А потом, оставшись в одиночестве, пошёл в ванную. Набрал её, улегся прямо так, в одежде и полоснул вниз по венам.Пришедший в компании Гэта и Шаунди Пирс сразу учуял трупячий запах, потому и осел прямо там, в прихожей. Все понял сразу?— и резкую улыбку на лице друга и объятья эти. Прощальные.Сдавленный скулеж Шаунди, кажется всхлипы Джонни. Это то, что слышал Пирс откуда-то из глубины квартиры, пока подсолнух, которых должен тянуться к солнцу, заливался кровью.