Размышления после. (1/1)

Следует заметить, что сообщая о рассказе ?Банка фруктового сока? часть биографических заметок о Сергее Павлове невольно вводят нас в заблуждение. В действительности Сергей Павлов не получил на том конкурсе рассказов 1962 года ни Второй, ни Третьей, ни даже Поощрительной премии (Первой вообще не было), а был среди целого сонма авторов ?поощрительно премированных? годичной подпиской журнала ?Техника молодёжи?, что согласитесь – не одно и то же.И это даже оказывается не был "первый подход к снаряду". Сам Павлов вспоминал, что проявил интерес к журналистике ещё в 1957 году, когда он написал два прекогностических очерка о Космосе и его скором освоении. Да, можно признать, что рассказ ?Банка фруктового сока? – вторичен. Причём буквально - это фанфикшен. Павлов прочитал некий рассказ и решил поспорить с автором. Можно даже предположить, что этот оставшийся анонимным рассказ был "Пленники астероида" Георгия Гуревича.Но давайте вернёмся к самому рассказу.Проблематику кибернетической ?думающей? машины к этому времени уже великолепно раскрыл Анатолий Днепров (Мицкевич) в своей очаровательной вещице ?Крабы идут по острову? (1960 г.). Она (машина), в общем-то, не думает, а делает то, на что её запрограммировал человек – не больше и не меньше. Занятно сравнение Мирзы Павлова с Железным Джоном из повести Казанцева ?Планета бурь? (1959 г.). Ведь, в сущности, ?систему самосохранения? в Джона так же вложили люди, как и ?систему подчинения приказам? в Мирзу. И заметим, что основополагающие для этой проблематики идеи к этому времени уже были сформулированы Айзеком Азимовым в сборнике ?Я, робот? (1950 г.); и остается только пожалеть, что перевод и издательство его Законов робототехники на русский язык так запоздали (1964 г.). Позднее Сергей Павлов вновь приступит к этой проблеме в повести ?Акванавты? (1968 г.). Однако матрица мозга Лотты напоминает нам новеллу Стругацких ?Свечи перед пультом? (1960 г.) и уводит далее вглубь к беляевской ?Голове профессора Доуэля?.Любопытна осветить и параллель с рассказом ?Молот? Станислава Лема (1959 г.; издан на русском в 1960 г.). Там машина так же изменяет траекторию движения космолёта – правда следует отметить, совершенно из иных соображений. Тем более что благодаря ему, мы можем перевести взгляд вверх – в Космос. Впрочем, и здесь мы вынуждены констатировать, что хотя в космос Павлов последовал на фотонной ракете Стругацких из ?Страны багровых туч? (1959 г.) этот рассказ напоминает и ?Детей Земли? Георгия Бовина (1960 г.). Кстати, эти две повести просто следует читать совместно – у них схожая фабула, они написаны практически в одно время и были изданы почти одновременно. Вот только повесть Бовина по отношению к повести Стругацких находится на предшествующей ступеньке развития нашей фантастической школы.Да и в ?фантастической самокритике? с её сатирой, памфлетом, юмористикой, пародией Павлов, к сожалению, не был первопроходцем. Это не так заметно, как в рассказе ?Солнечная Луна? разросшемся в повесть ?Корона Солнца?, но образы героев Павлова этого любительского периода творчества несколько… гиперболизированы (что, в общем-то, и в духе времени). Вот хочется спросить у Павлова – зачем Алексею Морозову был дан такой ?мужской экстерьер?? Хмм – мощный интеллект потребовал ?могучего тела, полного жизненной энергии?? Или этот мужской вайтлс нужен, что бы на него обратила внимание Майя/Мечта?Но всё же есть в этом рассказе нечто из-за чего он… как бы это сказать – не устарел, как многие из его современников. Возможно, это то, что в действиях своего героя Горина Павлов обращается к одной из древнейших максим: ?Делай, что должен и пусть будет, что будет?. А может быть дело в ефремовском представлении мира (а Ефремов оказал очень большое влияние и на Павлова и на преодоление кризиса советской фантастики), отличного от того, в котором живёт автор и мы его читатели? В той самой изначальной намериваемой полемики с Гуревичем. О преодолении ради исследования Внеземелья раскола человечества. Не ?коммунисты? и ?западники? розно исследующие луны Юпитера, а совместный экипаж ?Торнадо?. Не корыстный и расчётливый Эрнст Ренис, а милый и весёлый Клод Живье.Кстати, заметим – что в этом кратком рассказе вообще нет отрицательных персонажей. Все в нём положительны! И тот же Ильин собирается совершить самоубийство из вполне героических соображений и в духе эпохи – он пытается спасти своего напарника (продовольствия на одного может хватить дождаться спасателей). Любопытно сравнить это с трагедией на Марсе в повести Стругацких (самоубийство космонавта). Самопожертвование и его последствия – к этой проблеме Павлов будет ещё возвращаться неоднократно в своём творчестве. Самопожертвование Акопяна в ?Короне Солнца? и Николая Асеева во время событий оберонского грума; наконец, наверное, следует помянуть и Эла Брента из рассказа ?Кентавр выпускает стрелу?.Вообще, упоминать о сотрудничестве Сергея Павлова с Николаем Яковлевичем Шагуриным… как бы это сказать – не хочется. Складывается впечатление, что для авторов эти два опуса носили скорее конъюнктурный характер в духе так называемой ?фантастики ближнего прицела?. И это при том, что Шагурин в то же время пишет ?Возвращение ?Звездного охотника“? (1962 г.) и ?Межпланетный патруль? (1965 г.). Тем не менее, помянуть повесть ?Аргус против Марса? и рассказ ?Кентавр выпускает стрелу? следует, хотя бы в связи с ?отходной?, но значимо высшей по классу, вещицей Стругацких ?Отель ?У погибшего альпиниста“? (1970 г.). Работы интересной, но как признаются сами братья – неудавшейся. Зрелый Павлов, как мы помним, вернётся к этому жанру и создаст свой детектив о расследовании ?чёрных следов?.Любопытно также отметить, как антиимпериалистическая канва этих двух опусов перетекает и в повесть ?Ангелы моря? из цикла ?мокрого космоса? с его утерянной атомной боеголовкой и соблазнами ?мира чистогана?.Но не будем забегать вперёд. Работу над будущей повестью ?Корона Солнца? Павлов начал, очевидно, сразу же по обретению столь неожиданного ?положительного отзыва? от ?Техники – молодёжи?. Фабула ?Короны Солнца? насквозь традиционна именно для советской фантастики – разве что вместо классического ?подземохода? Григория Адамова, Вадима Охотникова, Бориса Фрадкина, Бориса Шейнина или Виктора Сапарина здесь мы имеем – ?солнцеход?. Так же мы имеем насквозь штампованного, но симпатишного ?юного и неопытного? Вергилия-Морозова ведущего нас сквозь сонм рассказов объединённых единой крышей приключенческого повествования. Это так же веянье эпохи – вспомним хотя бы ?Балладу о звездах? (1960 г.) Альтова и Журавлёвой или ?Стажёров? (1962 г.) Стругацких.В повести Павлова как бы отображён тематический ?взрыв? начала 60-х годов: тут и ?пришельцы?, нуль-транспортировка и парадоксы пространства – времени, двойники и Doppelg?nger, кибернетические существа (тороиды), телепатия и виртуальная реальность, антигравитация и защитные поля, и даже ?производственная героика?. И это только то, на что я обратил внимание. А ведь можно было бы помянуть и психологические моменты – взросление главного героя и обретение им своего места в жизни; юмористические и ?детективные? зарисовки; да и просто наследие ?берроуза? – героическая романтика и приключения и т.п. То, что итальянцы XV столетия характеризовали как varietās ?разнообразие, пестрота?. Всё это и обуславливает структуру повествования – цикл новелл и рассказов соединённых под одной ?крышей?. Здесь же мы наблюдаем и складывание будущего авторского стиля – именно так Павлов и будет в дальнейшем строить свои произведения. И, верно, именно это varietās и приведёт к тому что Павлов так и не соберётся позднее переписать эту повесть в роман. Слишком много идей, слишком большой соблазн самоканнибализма. Например, если взять воспоминания Морозова об отдыхе на Азорах, смещать их с разрабатываемой отечественной (Стругацкие ?Глубокий поиск?, 1960 г.) и зарубежной (Артур Кларк ?Большая глубина?, 1957, перевод на русский – 1966 г.) тематикой ?мокрого космоса?, то может получиться очень интересно. Но и вернуться впоследствии к повести, что бы, например, переработать эту небольшую заметку-воспоминание скажем в новеллу в рамках ?перерабатываемого романа? уже не так-то просто. Или, например, идея нуль-транспортировки и полемика со Стругацкими (?Далёкая Радуга?, 1963 г.) приведут к созданию ?Чердака?.