Тетрадь (1/1)

Чёрная тетрадка, потёртая и потрепанная временем, таила в себе слишком много личного, в этом Док убедился, пролистнув несколько страниц в клетку. Тетрадь была наполнена песнями и стихами, небольшими записками и заметками, это так не вязалось с образом Гоши, что Беликов бы вряд ли поверил в то, что это писал его пациент, если бы не почерк.В стихах и песнях было сказано слишком много?— внутренний протест, отчаяние и усталость. Гоша писал о боли, что рвала его изнутри, писал о своей злости, что вскипала в нём, писал о надежде, болезненной, забитой и почти что мертворожденной, но отчего-то всё ещё существующей.Доку было очень тяжело читать это, будь бы это дневник кого-нибудь другого, всё было бы хорошо, но личная привязанность к Гоше отзывалась в нём ответной болью, усиливая чувство вины. Беликов действительно ощущал себя виноватым, почему он не видел всего этого, когда разговаривал с пациентом по пятницам?Дмитрий с каким-то непонятным трепетом и невероятной тоской перелистывал тонкие листья тетради, местами испачканные следами от чая или кофе, смятые и потрёпанные. Похоже, что Гоша злился на самого себя за то, что писал стихи и песни, что ж, это было на него похоже.В доме было непривычно тихо, Док отложил тетрадь в сторону, ложась на широкую кровать?— слишком широкую для него одного. Он не мог не думать об Ольге, действительно ли она была верна ему? Нет, о таком лучше правда не думать, это лишь разбередит и без того глубокие раны.Ночью ему снился Гоша. Парень сидел у окна с гитарой, медленно перебирая струны. Кажется, он что-то напевал себе под нос, но Дмитрий не был уверен в этом, слов не было слышно. Он лишь ощущал такую сильную и бесконечную тоску, что ноги подкашивались сами собой, но парень не оборачивался. За окном шёл снег, кажется, было слышно завывание ветра, комната Гоши казалось холодной, лишённой жизни и надежды, как и сам пациент. Дмитрий ощущал себя ужасно неправильно в этой холодной и почти пустой комнате, вдруг начавшей отдаляться от него, как пейзаж за окнами поезда.Утром Док ощутил себя ещё более разбитым, чем обычно, не спасла даже чашка очень крепкого кофе, что всегда бодрила его в такие моменты.Сквозь утренний туман пробирались лучи солнца, стояла середина мая, и лето всё уверенней вышагивало по улице, только вот сейчас на душе Беликова стояла беспроглядная, унылая в своей безысходности, осень, сыпавшая ему на голову листву отчаянья.Пациенты, как на зло, выглядели слишком беспечно, а их проблемы казались менее значимыми, чем обычно. Док злился на себя, он не мог ничего поделать со всем этим, ему хотелось вырваться наружу из этого порочного круга проблем, хотелось забыть про всех: про Гошу, про жену, про работу, про весь чёртов мир, что оказался таким жестоким и беспощадным. В такие моменты Дмитрий Беликов действительно ненавидел свою работу, он хотел кричать на других людей, слать их к чёрту и сказать им всё в той форме, в какой они заслужили, а не голосом всепонимающего и всепрощающего Божества.Ехать в больницу не хотелось, Док был уверен, что если ещё раз увидит этого зарвавшегося юношу, то просто скажет что-нибудь такое, о чём обязательно пожалеет. Гоша вполне мог пережить один-два дня без него, что с ним станется под капельницей, а вот нервы Дмитрия уже были на пределе.Ольга пришла вечером, кажется, она тоже сильно устала. На пару минут Беликов даже ощутил злорадство, но быстро взял себя в руки, в каком бы состоянии он ни был, но злорадство?— дело последнее. И всё же, кое в чем отказать себе было невозможно.—?Почему ты просто не переедешь к нему,?— спросил Дмитрий за ужином, наливая себе малиновый чай.—?А ты хочешь? —?Ольга недоверчиво приподняла брови, уставившись на супруга, она уже давно не понимала, что творится у него в голове.—?Не знаю, но вряд ли это сильно нравится Роману,?— тон Беликова был слишком язвителен, из-за чего жена едва удержалась от того, чтобы закатить глаза.—?Ты ведёшь себя как обиженный ребёнок.—?Неужели? —?начал раздражаться Дмитрий. —?А как я должен себя вести? Вот скажи мне откровенно, чем он лучше меня? Ведь есть же причина, она всегда есть.—?Не начинай,?— серьёзным тоном произнесла Ольга.—?Уже начал. Нет, я действительно хочу знать ответ, потому что мне интересно, что все эти годы я делал не так.Беликова мысленно вздохнула. Она не хотела встревать в этот разговор, потому что понимала, сейчас в её муже говорила обида и злость, это было совершенно естественно для человека, которого фактически бросили, но именно это опасное сочетание заведомо обрекало попытки на нормальный диалог. Возможно, Ольга слишком недооценила привязанность своего мужа к ней, но он всегда был сложным человеком.—?Послушай. Ты не хуже меня знаешь, что порой так случается. Люди просто перегорают друг к другу. Не перебивай, пожалуйста,?— немного повысив голос, предупредила жена. —?Да, это сложно, может, даже несправедливо, но это жизнь, понимаешь? Это быт, это привычка, это кукольный домик, в который со временем надоедает играть. Вот как давно мы что-то делали вместе? Не просто ужинали или смотрели телевизор вечером, как давно мы говорили о важном? Куда делся весь тот азарт, весь тот контраст, что всегда был в наших отношениях? Что стало с тобой и со мной? Мы изменились, Дима. Да, это были долгие отношения и долгий брак, но мы люди, а не ангелы, пойми это, пожалуйста. Это уже не подростковый возраст, когда кажется, что влюбился один раз и навсегда, когда разрыв похож на конец света. Скольких ты вытаскивал из таких ситуаций? Вспомни это. Подумай о всём том, что произошло с ними.—?Но это были?— они, а не я! Легко оставаться спокойным, когда ты знаешь, что у тебя-то всё хорошо.—?Ни у кого нет никакой гарантии, что всё будет хорошо. И ты это прекрасно знаешь.—?Я уже ничего не знаю. Ольга, ты же не девочка, вот зачем тебе это? Где гарантия, что он не надоест тебе завтра, где?—?Её нет,?— ледяным тоном ответила Беликова,?— такой гарантии не существует ни в каких отношениях, но, если тебе правда интересно, то я отвечу.—?Интересно,?— буркнул Док, скрестив на груди руки.—?Мне невыносимо думать о том, чтобы оставаться с одним человеком, когда любишь другого, мне невыносима мысль о том, чтобы постоянно лгать тебе, чтобы молчать и ощущать, как ты начинаешь меня ненавидеть и ненавидеть тебя в ответ. Да, я не девочка, но это моя жизнь, и я собираюсь провести её так, как хочу. Я не собираюсь приносить никому ненужные жертвы, потому что это не окупится. Никто не вручит мне медаль за это, а если бы и вручил, то на кой чёрт она мне сдалась? Просто пойми уже, что на тебе мир не сошёлся клином и жить станет проще.Она не стала слушать слова, прилетевшие ей в ответ, наверное, стоило переехать к Роману. Документы о разводе уже были оформлены и заверены, осталось только добиться согласия супруга, но тот упорно держал свою позицию. Ольга знала, что во всей этой ситуации?— ему особенно сложно, но ничего не могла сделать для него, потому что такие вещи нужно просто пережить.Они снова спали в разных комнатах, похоже, что Дмитрий окончательно собрался переезжать на диван, он даже обложился своими книгами, тетрадям и ноутбуком, походя на студента.Дмитрий лежал в темноте зала, думая о том, как он докатился до такой жизни. У него даже не было друга, которому он мог бы рассказать обо всём этом, поделиться своими переживаниями, быть может, получить совет. Одиночество лавиной обрушилось на его и без того побитые жизнью плечи, давя невыносимой тяжестью.Рука почему-то сама потянулась к тетради, Док не знал, зачем листает её, читая довольно примитивные по форме тексты. И всё же, в них было много глубокого. Один текст особенно сильно отозвался в груди Дмитрия гулкой болью. Это был текст песни о человеке, которого покинули все и он остался совершенно один под холодным дождём. Беликов не думал о том, кому была посвящена эта песня, он лишь читал её раз за разом ощущая, как его собственная тоска и одиночество ложатся на эти строки.Пожалуй, Гоше стоило заниматься этим более профессионально. В голове промелькнула мысль о том, как бы звучала эта песня, как вообще звучит голос парня, когда он поёт её и пел ли он когда-нибудь эту песню или просто написал текст.Поход в больницу был тяжелым, но почему-то не таким тяжелым, как до этого. Гоша всё также лежал без сознания, медицинская аппаратура отсчитывала ритм его сердца и частоту дыхания, внушая некую надежду. Солнечный свет струился через открытые окна, падая на лицо парня, придавая ему такую несвойственную его бурной натуре безмятежность.Док присел на стул, стоящий рядом с кроватью, думая о том, что хотел бы сказать своему пациенту. Гоше, конечно, было всё равно, но почему-то самому Беликову вдруг понадобилась эта иллюзия разговора.Дмитрий долго говорил о том, что у него накопилось. Его голос звучал ровно, почти мягко, но иногда настоящие эмоции отчётливо звучали в нём. Гоша безмолвствовал, но Беликову не были нужны утешения, он лишь хотел выговориться и выговаривался тому, кто уж точно не мог бы его за это осудить, выговаривался тому, кого и раньше считал своим другом, хоть и не был достаточно откровенен.Почему-то этот ?разговор? действительно помог. Док ощутил себя гораздо лучше, когда покидал стерильную белизну палаты. Похоже, Беликов слишком долго держал всё в себе и теперь эмоций накопилось столько, что его психика просто не справлялась с этим наплывом.Доктор Зуборев был на обходе, но в его кабинете уже стандартно обитала Ольга. Сейчас смотреть на неё было гораздо проще, по крайней мере, ему уже не так сильно хотелось задеть её.—?Есть какой-нибудь прогресс? —?уточнил он, садясь на старый диван.—?Пока не знаю, мы ещё не поднимали этот вопрос.—?Я подожду.Ждать пришлось достаточно долго, Беликов несколько раз успел пролистать новостную ленту и даже списался с несколькими своими коллегами, он не мог ничего не делать, пока другие пытались помочь его пациенту. Роман зашёл как раз, когда Дмитрий строчил ответ одному психотерапевту из частной клиники.—?Вечер добрый,?— поприветствовал Зуборев, как всегда излучая уверенность и доброжелательность. Беликов кивнул, ощущая, как в нём снова зародились искорки злости.Роман не особо обращал внимание на ещё одного человека в своём кабинете, он спокойно подошёл к шкафу, доставая кружки с полочки. Казалось, что ему было глубоко наплевать на Дока, что было не верно. Дмитрий действительно интересовал Зуборева, но парень дураком не был, а потому старался быть как можно более незаметным и естественным для человека, у которого он увёл жену.Ольга, что-то пробормотав, покинула кабинет, кажется, она вспомнила, что покупала печенья к чаю. Роман тоже вышел, вернувшись с кипятком и пакетиками чая. Поставив одну кружку перед Дмитрием, он с абсолютно беззаботным видом вернулся за свой стол, ожидая дальнейших действий от гостя.—?Как продвигаются дела? —?спросил Док, понимая, что именно ему предстоит начать этот разговор.—?Довольно интересно. Вчера сделали практически полный анализ крови, в том числе и на гормоны. Результат будет готов только через пару дней, но, думаю, это будет очень значимым шагом для нас. А у Вас? Выяснили что-нибудь?Беликов кивнул, не желая рассказывать про чёрную тетрадь со стихами, это было слишком личным даже для него. Зуборев с каким-то ожиданием посмотрел на него, но, поняв, что ответа не будет, решил сам продолжить разговор.—?Кстати, наша теория оказалась верна. Я получил данные с мониторов, записанные во время вашего прошлого разговора. У пациента усилилось сердцебиение, кроме того, активность его головного мозга увеличилась, что явно говорит о том, что ваш голос действует на него благотворно.—?Единственное объяснение, которое я вижу,?— поспешил заверить Док,?— состоит в том, что мой голос ассоциируется у него с нашими сеансами, где он может поделиться своими проблемами и успокоиться.—?Я не спорю,?— согласился Зуборев, кивнув. —?Так или иначе, но Вы действительно влияете на его состояние. Я думаю, что он реагирует на ваш тон.—?На мой тон? —?уточнил Дмитрий.—?Именно. Слова он не слышит, а если слышит, то лишь частично, это скорее похоже на шум телевизора. Что-то может и присниться, но очень оторванное от первоисточника. Мозг сам генерирует атмосферу. Но я бы попросил Вас, если это конечно Вас не затруднит, почаще разговаривать с Гошей, это может действительно улучшить его состояние.Дмитрий кивнул. Что ж, в том, чтобы иногда сидеть рядом с кроватью пациента и рассказывать ему о своих днях, не было ничего плохого, тем более, это может пойти на пользу самому Беликову. Иногда некоторые вещи нужно просто озвучить, чтобы они перестали быть такими ужасными.—?Также хочу заметить, что организм пациента значительно очистился от влияния опасного препарата, что можно считать шагом на пути к его выздоровлению. Теперь мы сможем отделить симптомы цветочной болезни от чего-то другого.—?Это вселяет определённую надежду,?— заметил Беликов.—?Определённо.На губах Зуборева появилась и скрылась улыбка, это заставило Дока нахмуриться, он опять ощущал себя дураком. Через пару минут в дверях появилась Ольга, она действительно принесла печенье и даже настояла на том, чтобы все они съели хотя бы по кусочку. Дмитрий не хотел оставаться с ними наедине лишний раз, но почему-то поддался на уговоры супруги.Почти всё время Беликов аккуратно поглядывал на них, ему казалось, что он сможет заметить эту химию чувств, искру или чего угодно, чего уже давно не было в их с Ольгой отношениях, но если искра и была, то она явно скрывалась от глаз Дмитрия. Супруга снова осталась с Романом, и, как казалось Доку, скоро она останется с ним окончательно.На улице было до тошнотворного жарко, но даже этой жары было недостаточно чтобы отогреть Беликова. Он старался думать о других вещах, но не мог, постоянно возвращаясь к собственной семейной жизни. Что ж, возможно, это всё было действительно закономерностью.Приготовив макароны с фаршем, Дмитрий открыл электронную почту, проверяя её. К коллеге из частной клиники присоединился ещё один. Конечно, этого было чертовски мало, но это было хоть что-то.Миша?— психотерапевт из частной клиники, пообещал, что пришлет все свои наблюдения, не указывая данных пациента, а вот Николай?— второй коллега, хотел и сам ознакомиться с данными, поэтому согласился только на обмен. Дмитрий действительно надеялся на то, что их поиски увенчаются успехом, потому что только оставшись один, вне привычной среды, он понял, что ему действительно не хватает друга.Чёрная тетрадь перекочевала под подушку на неразложенном диване, Док не хотел открывать её без особой необходимости, но не мог сказать почему. Просто что-то изменилось в тот момент, когда он говорил обо всём что чувствует и думает Гоше, присоединенном к аппарату искусственного жизнеобеспечения. Что-то как будто сломалось в нём самом в тот момент, и кто знает, к чему это всё приведёт его.