1. (1/1)

Молочного оттенка облака медленно плыли по светло-голубому небу осеннего дня. Этот небесный пух никуда не торопился, казалось, будто бы они вальяжно разлеглись на прозрачной поверхности, которая таится где-то в небе, и согревались последними тёплыми лучами всё холодеющего солнца. Осень не щадит никого. Всё медленно начинает впадать в спячку, но создаётся ощущение того, будто бы каждое существо постепенно теряет свои жизненные силы, хиреет, а затем и вовсе погибает, уснув однажды и больше не проснувшись. Трава приобретает желтый оттенок, что считается для человека болезненным. А разве здесь не так же? Природа заболевает осенью и вскоре уходит на покой под мягкий снежный плед.Опавшие листья, пропитанные влагой утреннего дождя, прилипали к подошвам недавно купленных кед белого цвета, которые бросались в глаза среди слякоти, что оставил за собой дождь. Напоминание о том, что дождь сегодня был, и он не хочет, чтобы о нём забывали, пусть это и вылилось в такое неприятное зрелище. Но владелец той самой новенькой обуви не обращал внимания ни на слякоть, ни на скрип почти погибших листьев, которые он уже безжалостно добил, не осознавая и не придавая значения такой вещи, как листья. Осенние листья, что ослабли и больше не могли крепко держаться за ветви деревьев, на которых они обитали. Осенние листья, что летели невесть куда, подгоняемые вечно торопящимся ветром. Осенние листья, что доживают последние мгновения жизни в луже, грязи, а некоторым счастливчикам повезло оказаться на жухлой траве.Спустя несколько мгновений парень скрылся внутри одного из многоэтажных зданий, которыми был усыпан весь город. Города — палисадники. Сначала сажается фундамент строения, после чего оно медленно начинает расти, а в завершении становится полноценным зданием. Дома расположены в определённом порядке и на отведённом расстоянии. Так же и с цветами, чтобы какому-нибудь отъявленному перфекционисту было хорошо на душе. Парень решил не дожидаться лифта, который только что начал подниматься наверх, нагло закрыв перед ним свои металлические двери, и решил пойти по лестнице. Одна, вторая, третья — первые шаги по ступенькам дались легко, и, казалось, будто ты на секунду взлетаешь, пусть и совсем на небольшое расстояние. Но каждые последующие были всё тяжелее, а уже ближе к нужному этажу и вовсе чудилось, будто бы ноги налились тяжёлым свинцом, что поднять их было практически невозможно. Наконец, конечная остановка — девятнадцатый этаж. Кому взбредёт в голову взобраться на такую высоту и жить там? Большой палец левой руки коснулся кнопки дверного звонка, что находилась на стене рядом с металлической дверью, которая наверняка обошлась владельцу в хорошенькую сумму, а затем надавил на неё. Раздался гулкий звонок по ту стену. Примерно через минуту послышались звуки звенящих ключей и открывающегося дверного замка. Дверь приоткрылась, а из проёма, что образовался между стеной и ею, показалась голова.— Кто Вы? — донеслось недоверчивым, даже слегка враждебным тоном из уст хозяина квартиры.— Да не важно, — парень на лестничной клетке говорил быстрым и слегка сбивчивым тоном, словно куда-то торопился, но вместе с этим в его голосе чувствовалось некоторое воодушевление. — Вы ведь художник? Могу я к Вам обратиться? Вы сможете нарисовать портрет? — парень не переставал осыпать своего собеседника вопросами, а речь оставалась по-прежнему возбужденной.— Да прекратите Вы уже так тараторить, — услышав это, тот паренёк сразу же умолк и стал смотреть на того, кого он принимал за художника, который в свою очередь отворил дверь полностью. — Да, я художник. Да, я могу написать чей-либо портрет. Но я не знаю, кто Вы такой. Мы не договаривались с Вами о встрече, — тон был не из дружелюбных, а взгляд выдавал всё нежелание находиться рядом с этим непонятным человеком.— Простите, мне посоветовал Вас мой друг, которому вы тоже рисовали какую-то картину, я просто уже не знаю, куда обратиться, — приврал парень.— Хм… ну, ладно, проходите, — художник развернулся и направился вглубь своего жилища. Походка его была сгорблена, как у старика, а ладони находились в карманах потертых джинсов. — Кстати, Вы так и не представились. Меня зовут Джонатан. Джонатан Дэвис, а Вас?— Брайан, но друзья называют меня Хэд.— Хэд? Забавно, — хозяин квартиры усмехнулся, — а почему так?— Долгая история.Мужчины зашли внутрь помещения. Брайан обнаружил то, что находится в небольшой студии. Видимо, Джонатан неприхотлив, и ему нравится такая обстановка в его доме: большие незашторенные окна; паркет тёмного оттенка, запятнанный в некоторых местах художественными красками; белёсые стены, от которых на миг создавалось впечатление того, что ты находишься в больничной палате; пару прибитых к этим самым стенам деревянных полок для всякой всячины, на которых в основном лежали книги; большой стол, что был придвинут к стене, полностью заполненный пятнами красок самых разных оттенков; мольберт в углу комнаты, а рядом на стену опирались холсты, навалившись друг на друга; в другом углу комнаты стоял стол поменьше, на котором лежал ноутбук и другая электроника, а рядом со столом находилась парочка цветочных горшков с горшечными розами. Сам же Джонатан не соответствовал виду своего места обитания. Молодой человек был высоким и слегка худощавым, а очертания его вытянутого лица были несколько женственными. Темно-карие, почти что чёрные глаза с грустным взглядом; нос крючком; узкие губы и пухлые щеки, покрытые небольшой щетиной. Голову Джона украшали чёрные дреды, по всей видимости, сплетённые из его собственных волос. Казалось бы, обычный мужчина, но Брайан уловил в нём нечто особенное. Этот человек отличался от него самого: стройного, скуластого, со смешной причёской парня, полного жизненной энергией, которая казалось ему неиссякаемой.— Чей портрет я должен изобразить? — раздумья Хэда прервал спокойный голос Джонатана, что смотрел на него, и ждал, пока Брайан что-либо скажет.— Девушки, моей девушки, — Брайан улыбнулся, вспомнив миловидное личико своей возлюбленной.— Фотография есть?— Да, конечно, я даже распечатал её, — парень достал из кармана своей осенней куртки фотографию размером 15х10 и протянул в руки Джону. — Красивая, правда?— Да, миленькая, — коротко ответил Джон, продолжая рассматривать девушку, запечатлённую на снимке, — какого размера должен быть портрет и какими материалами выполнен?— Ну, я не знаю даже, — Брайан немного замялся, так как совсем не разбирался в изобразительном искусстве и всеми вещами, что с ним связаны. — Ну, нормальный такой.— ?Нормальный? это какой? Выполнять в графике или как-нибудь по-другому?— В графике это как?— Я-я-ясно, — протянул, Джон, будто пропев слово, чтобы донести его своему собеседнику лучше. — Буду говорить по-простому. В графике, то есть карандашами? Или же красками?— Красками, — Хэд виновато улыбался, надеясь на то, что это как-то смягчит впечатление о нём и его незнании в области искусств. — Какими? Акварель, масло, акрил?— Масло, давайте им.— Хорошо, хоть что-то я выбил из тебя. Укажи на тот холст, который считаешь нужным по размеру, — Джонатан стал наблюдать за Брайаном, что стоял к нему спиной и думал, какой же ему холст выбрать. Его выбором являлся холст формата А2. — Отлично, сегодня же приступлю к работе. В какие сроки я должен закончить?— Да не важно, я просто хочу сделать ей приятное, — Хэд всё продолжал улыбаться, что немного насторожило Джона, больно уж он улыбчивый был. А может, Джонатан просто не привык к людям подобного характера, потому что он попросту не был знаком с такими? — Что ж, мне пора идти, дел полно, спасибо, что откликнулись мне.— Давай обменяемся номерами, нужно же как-то общаться будет.— Ах да, точно, — Брайан усмехнулся и достал из кармана брюк свой телефон.Мужчины обменялись номерами, попрощались, и Брайан пошёл на выход. Джонатан же остался в квартире и продолжал рассматривать фотографию девушки, которую держал в своих руках. И вовсе эта девчонка не милая, даже наоборот. Взгляд был её каким-то надменным, а улыбка самодовольной, поэтому она никак не могла быть милой, какой её видел Брайан, наверняка влюбленный в неё по уши. Тяжёлые серые тучи закрыли город от мягкого солнечного света, наполнив оттенками тоскливости и скуки, и давая людям, населявшим его, повод, чтобы погрустить. Осень, такая непостоянная, такая тоскливая, такая безжалостная. Безжалостная к каждому живому существу, которого она поглощала.