Зона неприятия (1/1)

Сопротивляйся же, грязная сука!.. Кроваво-алые мошки жалят глаза. Да, да, да, я безумен! Я – я безумен! А ты... ты – просто жалкая кукла, просто грязь под моими ногами. Недостойна даже взглянуть мне в лицо! Мое сиянье слепит твои позорные свинячьи глаза, одним из которых ты поплатилась за свою непростительную наглость...Так получай же свое! Я не контролирую себя. Зачем? Не хочу, не могу и не умею. Зачем мне сдерживаться в твоем присутствии? Ты ведь даже говорить нормально не умеешь, и никогда не научишься, никогда, никогда... Я не позволю. ?Да, Ваше Высочество? — вот то единственное, что может выплюнуть твоя ядовитая пасть. Слушай же! Эти слова когда-нибудь да поднимут тебя хотя бы в подножие пищевой цепи, навсегда отгородив тебя от мерзких слизняков, вычистят твой рот. Так старайся же лучше! Мои руки существуют отдельно от меня, но раз руки – исполнители воли, значит, это моя воля и есть. Лежишь, распластавшись на холодном полу, в своих обычных уродливых одеждах, мокра от слез. Волосы, отливающие лунным серебром, пронизаны нитями речного перламутра... твоя единственная краса и гордость. Я выдеру их все. Прядь за прядью. До тех пор, пока твой возлюбленный не увидит голый безобразный череп, формой больше подходящий гнилой черепахе. Что ты на это скажешь, м, пепельноволосая?Говори же! Хоть стон, хоть звук! Правая рука, внезапно снова приобретшая независимость, замирает в красивом жесте и бьет наотмашь, будто хлыст. Ты уткнулась разбитым носом в пол, не смея даже моргнуть единственным глазом, словно бы изучаешь затейливый узор на холодном окне мрамора. Видишь, видишь, что ты наделала, глупая жаба? Ртуть плещется из твоего носа и рта, смотри, ты опять запачкала паутину узоров на моем мраморе. Размахнувшись, бью тебя ногой в живот. Красивые сапоги, хорошие, не правда ли? Ты перекатываешься на бок и тихонько хрипишь, или же это так дышит твое нутро... плевать. Я снова не слышу ни звука, ни стона, ни вскрика! Почему?— Уродина.Хватаю тебя за волосы и наматываю серые пряди на руку – разве тебе не приятно, сука? Ведь тебя коснулся я.— Посудомойка. Поднимаю тебя с земли, вернее, ты поднимаешься. Ведь ты не смеешь мне сопротивляться...— Шлюха! Когда твое лицо оказывается на уровне моего подбородка, я чуть склоняю голову и плюю тебе в лицо. Ты... ты не смеешь сопротивляться. Ни сейчас, ни когда-либо позже.— Мой плевок почистит твою кожу, гнилая лягушка. Ну же, иди сюда, я сделаю тебя посимпатичней!Ты даже не жмуришься. Слегка втянула голову в плечи, вот и все. Почему,п о ч е м уты меня не боишься?.. — А теперь я повелеваю тебе – К Р И Ч И!Но ты молчала... Я не могу контролировать себя. Швырнув тебя оземь, как можно больнее, я стал просто избивать тебя. Когда каблуки вновь и вновь находили прореху в твоем животе, ты даже не сопротивлялась, когда я в исступлении бросился на колени и стал рвать твои руки зубами, ты не стонала и не плакала. Что бы я ни делал, мое безумие встречало лишь ледяную стену равнодушия и слепую завесу покорности. Я вцепился ногтями в твое лицо, пытаясь выцарапать твой единственный глаз, снова, сейчас, превратить твое прелестное личико в кровавое месиво... Но ты молчала. А я беззвучно плакал – без всхлипов, без болезненной гримасы. Без слез. У меня уже нет сил кричать – я срываюсь на хриплый, походящий на шипение озлобленной собаки, шепот, в котором едва ли угадывался крик: — Будь ты проклята... С О П Р О Т И В Л Я Й С ЯЖЕ!!! Тяжелая, но в то же время такая нужная рука легла на мое плечо. Я затих, бляшки ртути, заменившие мне глаза, снова смотрели вникуда. Дыхание отдавалось хрипом в легких, спасительная, словно бы бледно-лиловая ненависть разом испарилась, я мог лишь кривить губы в глупой усмешке. — Да? Даже сейчас твои золотистые, словно бы выточенные из пронизанной солнцем смолы глаза меня не видят. Ты не хочешь смотреть на меня, мой демон... Тебе мерзко.?Ты жалок, Алоис Транси!?... Глупый мальчишка, ты так ничего и не понял. Они действительно тебя обманули. — Она – чуть пихнул тебя, все еще валяющуюся, носком сапога. Ты омерзительна... – Ослушалась приказа и заслуживает наказания. Накажи ее, демон.Неприятно саднит рана на животе, кажется, я чую вкус крови. Защекотало в горле. Что ж, ты еще ответишь за это унижение, мойдемон. Не сейчас. Позже.Но ты молчишь. Ты тоже молчишь. И снова во мне закипает эта сладкая, прекрасная ненависть. — Ты знаешь, как наказывают за подобные проступки? Ты смотришь на нее. Ее ты видишь... и она – тебя видит. Что-то незнакомое, странное, чуждое легло тенью на ваши фарфоровые лица, и тут же рассеялось. Не жалейте меня, твари. Никогда не жалейте. Меня блевать тянет от вашей жалости. Не лгите хотя бы себе, признайтесь – вам не знакомо это чувство, вы – всего лишь холодные, бездушные мрази, так страстно желающие вернуть себе утерянное. Никогда, никогда не будет у вас души... Ни моей, ни своей, ни чьей-либо еще. Никогда. Не жалейте меня, твари. Никогда. Мне не нужна ваша жалость. Жалейте себя.Я тихо скрипнул зубами в бессильной, слепой ярости.Да, Ваше Высочество...