Независимость (1/2)
Его небо всегда чистое. Пускай идет дождь. Пускай бушует ураган.
Его небо всегда чистое, так же как и его океан всегда спокоен. И пускай волны выше головы, пускай ветер в лицо, пусть тонут спасательные шлюпки.Его море всегда спокойное, так же как и его земля всегда теплая. И ночь пусть бывает холодной.
Его небо, его море, его земля. Он. Он сам. Свой.
Он носит имя Америка.Его столица Вашингтон.Он горд за свой народ и свободу.Он уверен в этом. Он знает это. Ему кажется, что это так.
Он не помнит, почему сделал все именно так.Он не помнит, потому жалеет.Ему бы хотелось назад. Когда можно было сделать по-другому. Сказать другое. Остаться.Он не помнит почему ушел. Но помнит, как это было. И это было больно. Больно настолько,что даже спустя столетия, в свой собственный День Рождения он загадывает одно желание. Желание получить шанс.Хотя бы один шанс. Хотя бы один намек на попытку. Хотя бы прощение.Но все по-прежнему. Ничего не меняется. Есть только свобода. Так отчаянно желаемая раньше.Снившаяся каждую ночь. Бывшая мечтой. Ставшая достижением.Гордостью. Виной.
Он завидует брату. Родному брату, которого почему-то мало кто замечает.Ему бы хотелось занять его место . Потому что его брат не совершал ошибок. Его брат остался. И получил свободу позже. Позже, но он действительно свободен. И Артур…Артур с ним.Говорит с ним. Обнимает его. Любит его.Любит Метью.Метью-тихоню. Альфреду грустно. Альфреду больно. Потому что он сам отказался от любви. Потому что жалеет.Альфред спрашивает у Метью, чем он не угодил Англии. Метью непривычно серьезный, и его голос…такой громкий и холодный…будто водой из колодца облили.-?Ты отказался от него. Сам. Хотя нужен был ему больше, чем кто-либо из нас.Ты захотел свободы, но что бы ты знал – у тебя было куда больше Артура, чем у нас всех. Артуру было больно?.
Метью называет Англию Артуром. Канада называет ?Господина Англию? Артур. И это напоминает Альфреду, что теперь у Метью Артура куда больше, чем у Америки за все столетия свободы. Метт говорит, что Артуру было больно.Альфреду больно сейчас.
?Когда Артур привел в дом Метью,уже темнело. Альфредтихо сидел в гостиной и ждал, когда вернется его любимый старший братик.Альфред устал за день и хотел получить свою сказку на ночь и приятный поцелуй в щеку.Но, как оказалось, в тот день его ждала вовсе не сказка. Артур стоял на пороге гостиной с маленьким мальчиком на руках.Мальчишка был чем-то похож на месье Бонфуа, как называл Францию будущий Америка,и цеплялся своими ручками за жилет Артура.Артур улыбался. Артур немного смеялся и гладил мальчишку по голове.Альфред впервые ревновал.А потом оказалось, что Метью хорошо рисует. И что у него есть разноцветные карандаши. И ревность пропала.Появилось чувство гордости за самого себя, когда удавалось обойти Метью.А Артур улыбался.Редко, но чаще чем до появления в доме Канады.И за это Альфред стал братом для Метью.?
Америка не ревновал к Метью.Он считал себя лучшим. Считал, что повода для ревности нет. Ошибался.
Он завидует Франции.Франциск хоть и не брат Артуру, хоть и не друг, но знаето нем больше, чем Метью, и тем более Альфред. Франциск пылкий и жадный, и Артур его в такой же степени, как и для Метью. Возможно даже немногим больше.Ведь они знали друг друга еще детьми. И были друг для друга крепкой опорой будучи врагами. И это не любовь как с Метью.Это отдельные отношения,неповторимые отношения.Идеальные в их случае. Возможно,объявив войну за независимость, Альфред думал, что станет для Артура кем-то таким же значимым, как Франция.Ему казалось, что Артур если и любит кого-токак взрослого так это Франциск.Альфред спрашивает у Бонфуа, почему ничего не получилось, и голос француза вопреки ожиданиям не слащавый и тягучий, а четкий и отдает горечью.?Мой Артур безумно сильный и гордый. И за свою жизнь он успел много чего натворить. Он научился ценить верность кого бы то ни было. И ему достаточно знать, что я его не предам, что бы доверять. Доверять больше чем тебе. Потому что я верен ему в нашей вражде куда больше, чем твои люди тебе.?Франциск называет Артура Мой Артур и из его уст это кажется правильным. Ощущение, будтострасть Англии это и есть Бонфуа. Альфред никогда не сможет назвать Артура своим, так как это делает Бонфуа. Потому что Альфред способен на Предательство.
?Альфред и Метт были совсем детьми, когда впервые увидели эти отношения своими глазами. На дворе стоял август, было жарко и хотелось веселиться. Они бегали по дому от няни и громко смеялись, когда падали. Все вокруг становилось размытым и неясным от быстрого бега, поэтому они не заметили, как оказались на втором этаже в доме.На втором этаже находился кабинет Артура.Они знали, что беспокоить старшего братика нельзя, но так хотелось веселиться втроем, что они решили, что позовут братика с собой. Занеплотно закрытой дверью кабинета раздавались крики и грохот. Мальчишки прильнули к щели и жадно наблюдали за происходящим.В кабинете Артур и месье Бонфуа, который приехал за Метью в очередной раз, громко кричали друг на друга.
- А я тебе еще раз говорю! Маттьё должен проводить хоть немного времени со мной! Ему еще сложно говорить с тобой на одном языке. Он еще не привык к твоим порядкам! Так что я заберу его хотя бы на год!- Год? Да ты совсем, что ли мозги в море оставил? Год это слишком долго! Месяц это предел!
- Да за месяц я только до Па-де-Кале доплыву!
- Вот и отлично, я встречу тебя в Дуврском проливе и заберу Метью в Лондон.
- Ничего подобного, пижон! Канада – мой ребенок, и ты, черт побери, не его мамаша! Не его второй родитель!, – Артур бросает во француза тяжелый подсвечник, но промахивается, и слишком громкий звук удара заставляет мальчишек за дверью сжаться. А потом недовольный Керкланд наотмашь бьет по щеке своего собеседника, и мальчики зажмуриваются.Открыв глаза, они сперва ничего не понимают, и только спустя минуту, до них доходит. Вот прямо сейчас, посреди кабинета Артура в доме на континенте, эти двое целуются и жмутся друг к другу. Громко дышат и Артур, кажется, даже немного стонет.Их движения жадные и порывистые. Англия дерганым движением снимает рубашку и сам целует француза, пока тот распутывает шнуровку на брюках.Кто-то из них что-то говорит про то, что окно следует закрыть. Потому что услышат. Но никто не делает этого.Мальчишки тихонько закрывают двери и почти забывают об этом. Они еще малы. Для них взрослые слишком странные.?Альфреддействительно хотел быть страстью Артура.Пожалуй,это желание поселилось в нем именно в тот день, когда Франциск приехал забратьМетью.И это желание так долго оставалось невыполнимым, что сейчас от одного воспоминания становится жарко.Альфред не стал страстью. Но мог бы.Америка завидует Испании. Казалось бы, чему там завидовать, если только в Южную Италию не влюблен, но нет. Альфред завидует потому, что Антонио как никто другой знает Артура в бою.Знает его стиль сражения, повадки, привычки. Во что одевается на финальное морское сражение, и попадает ли в мишень с соседнего галеона.Испания знает в совершенствекапитана Артура Керкланда, и эта честь, которой удостоены единицы.Испания и не отрицает. Он охотно признает, что знает и восхищается. Потому что Артур стреляет четко, на шпагах дерется отменно и верен своей Королеве.Потому что Артур одевает красно-золотой камзол и треуголку, когдаидет финальное сражение на галеонах. Потому что Артур до безумия привлекателен в бою.И Альфред был бы безумно счастлив, знай он это лично.Америка интересуется у Карьедо, так ли Артур силен, как о нем говорят. Ибо он вроде как силы не почувствовал, когда сражался в 1776-ом.Голос Антонио мягкий и спокойный. Но его глаза… его глаза слишком холодные и злые. Его глаза говорят больше чем интонация голоса.?Артур прекраснейший из воинов, которых можно желать. Он верен и честен. Он силен и ловок.И его бои всегда напряженные и продуманные. Так что не тебе, мальчишка, сомневаться в его силе?.Антонио называет Америку мальчишкой. Будто Альфреду снова шесть лет и он только-только узнает мир.Антонио отзывается об Артуре, как о совершенном воине, тактике и предводителе.Антонио гордится тем, что был противником на войне за контроль над морем.Это дало возможность обрести новых друзей, и узнать Короля Пиратов лично.Это сделало Тони великим и знаменитым.