Красные розы Иллюзиона.(5) (2/2)

Воительница Меркурия не умела ненавидеть. Но не умела и забывать. Ничего.…Она так хорошо помнила его глаза! Даже когда не помнила – себя. Зеленые, как мокрая трава, озорные, смеющиеся, горящие энтузиазмом… нежные.

И – обжигающе-ледяные, злобные, презрительные.

И – боль того, последнего сражения… Это она тоже помнила.

…Ами вздрогнула от хлопка двери. Надо же, пришла домой, а как – сама не заметила…Она аккуратно, как и всегда, затворила дверь, машинально проверила замок, положила ключ на столик. Сбросила туфли, босиком прошла в комнату – ей всегда нравилось чувствовать приятную прохладу пола. Остановилась, устремив невидящие глаза в серое низкое небо за окном.…Она до сих пор боялась огня. Порой даже резко вспыхнувшая спичка заставляла ее вздрогнуть. И первое время ей стоило немалого труда сохранять самообладание во время яростных атак Рей.Да, всю эту жизнь она не любила огонь. Где-то на самом дне ее сознания он стойко ассоциировался с болью.Это было немного странно – ведь тогда, во время последней битвы не его смертельная атака причинила ей самое большое страдание, а та пощечина, которая что-то непоправимо разрушила в ее сердце. Что-то убила. На самом деле принцесса Меркурия умерла именно в тот момент – раньше своего последнего вздоха.…И сейчас, когда он протянул руку ей навстречу, она инстинктивно отшатнулась, словно вновь ждала удара. Отшатнулась раньше, чем успела подумать…Она давно простила ему ту боль. Простила в ту же самую секунду, когда он нанес ее.Но ничего не забыла.Ами крепко зажмурила сухие глаза.Что же ты тогда наделал, Рыжик!

Что же мы оба тогда наделали…Снова и снова ее сердце терзал мучительный вопрос: а могла ли она тогда что-то исправить? Усаги ведь удалось вернуть своего Эндимиона с другого края тьмы…Если смогла она – почему не вышло у них?Неужели потому, что у них не хватило тогда веры?.. Потому, что они потеряли надежду?.. Потому, что их любовь оказалась…Что она, Меркури, сделала тогда не так?И могла ли она вообще что-то сделать?..Теперь у нее есть шанс узнать это. У них у всех есть этот шанс. Начать все заново…Хватит ли у нее на это сил?Хватит ли у нас на это сил, Рыжик?Нежный мой, озорной мой, самый единственный мой на свете…

Ты всегда так не хотел, чтобы я участвовала в битвах, помнишь? Ты всегда боялся за меня. Намного больше, чем я сама.

Ты помнишь?..…Теплые руки сжимают ее – крепко-крепко. Дрожащие пальцы осторожно поглаживают шею, щекочут ложбинку на спине. Горячий шепот над ухом:?Никуда не отпущу тебя. Никуда-никуда, слышишь?! Хочу укрыть тебя от всего. Ты такая нежная… Хрупкая… Чистая, как хрусталь… Если с тобой что-то случится…?И он стискивает ее в объятиях так, что больно дышать.…А ведь ты был прав, Рыжик. Со мной случилось это ?что-то?. Одна из битв унесла мою жизнь.

Унесла – твоими руками.Ну разве мы могли тогда подумать?..Какой же все-таки жестокий юмор у судьбы!

И как же она устала с ней бороться……Ами глубоко вздохнула. Ей казалось, что внутри нее что-то напряжено до предела, как струна, которая вот-вот порвется, и тогда…И что тогда?Что еще судьба прячет в запасе? Что еще такого может произойти, чего бы уже не произошло?О, Луна, зачем ты предложила нам этот выбор?!!Хочу ли я снова испытать все, что было? Снова стать живой – целиком, а не наполовину? Снова почувствовать ту радость?

И… ту боль?…Откуда-то с улицы донесся глухой раскат грома. И он будто оборвал невидимую струну – Ами рухнула на колени, уронила голову на застеленную кровать и зарыдала так, как она не плакала с самого раннего детства – громко, отчаянно, в полный голос.Она выплакивала всю свою боль, все одиночество, все страхи, скрытые под хрустальной броней самообладания всегда спокойной воительницы Меркурия. Она рыдала, содрогаясь всем телом, и тонкие пальцы судорожно сминали идеально разглаженную ткань покрывала…… Мелкий дождик превратился в сильнейший ливень. Исполинские дождевые потоки хлестали дома и улицы упругими бичами. Вода лила так, будто где-то в небе сломалась невидимая плотина.Ливень стеной накрыл город, смывая все воспоминания об уходящей зиме.… – Ты когда-нибудь видела такую бурю, Мичи? – Пшеничные волосы воительницы Урана метались на ветру. Мичиру ответила не сразу. Она жмурилась от удовольствия, вбирая в себя холодный терпкий воздух, наполненный запахом океана.– На этой планете – нет, – наконец сказала она. – А вот на Нептуне и его спутниках – сколько угодно. Да и в системе Юпитера грозы были не редкостью… …Они остановили машину на шоссе близ побережья и вот уже полчаса наблюдали разгул стихии.

Индигово-синее небо нависло над притихшим городом так низко, словно желало полностью поглотить его. Молнии раздирали пространство почти без передышки, похожие на исполинские огненные бичи. Волны метались по поверхности океана, решив, наверное, оторваться от него и улететь. Струи ливня наполняли воздух, превращая его в текучую воду. Ветер стонал то ли горестно, то ли гневно, перекликаясь с непрерывным рокотом чудовищной силы.Казалось, мир собирается рассыпаться на части.– Необычная буря, – задумчиво произнесла воительница Нептуна. Ее волосы стелились по ветру, как мягкое облако, но глаза были совершенно спокойны. Ей очень нравилась такая погода.– Первая гроза, – в тон ей заметила Харука. – Рановато для этого времени года.

– Для весны – да, слишком рано, – рассеянно откликнулась ее подруга. Ее глаза внезапно сверкнули ясным холодным огнем – где-то глубоко внутри. – А вообще-то – давно пора. Очень давно…Уран резко обернулась к ней. Аквамариновый взгляд приобрел остроту лазерного луча.– Что-нибудь слышишь, Волна? – в ее голосе сквозила едва заметная тревога.Мичиру задумчиво прикрыла глаза. Подождала немного. Улыбнулась.– Слушай внимательнее и сама поймешь, – ответила она.В этот момент исполинский столб электрического огня ударил метрах в десяти от них. Небо надрывно застонало, раскалываясь на части. Воздух наполнился острым запахом озоновой свежести и… сладковатым ароматом молодых тополиных листьев.Харука понимающе фыркнула: – Ты права, Волна, гроза необычная, – ее глаза откровенно смеялись. – Это же наши младшие устроили.Точеная бровь Хранительницы Морей слегка приподнялась.– Их чувства вырвались на волю, и они едва могут совладать с этим. И неудивительно – ведь они, наконец, увидели своих лордов…– И я надеюсь, что парни ушли после этого разговора живыми, – усмехнулась Уран.Мичиру нахмурилась.– Ты думаешь, девочки не простили их?– Ох, Мичи… – вздохнула Хранительница Бурь. – Не только в сейлорах дело. Ты же знаешь наших младших – они совершенно не мстительны. Я сейчас думала про Ши-Тенноу.Морские глаза потемнели.– Понимаю. Даже будучи прощенными, они не простят сами себя.– Да, – серьезно кивнула Уран. – Ты их глаза видела? Знаешь, Волна, я думаю, самыми беспощадными палачами этих парней будут они сами.– Они любят и любимы, Ветер, – ее подруга покачала головой. – Это должно помочь им. Ведь таких чувств не изменить, даже если бы они и захотели. Что бы ни происходило прежде между принцессами Внутренних планет и Лордами Терры – они любят друг друга.Харука только вздохнула.– Сейчас эти чувства приносят им больше мучений, чем радости. Посмотри на все это, – она обвела рукой кипящий океан. Потом спросила: – О чем поет море, Мичи?Нептун зажмурилась и откинула голову.– Море плачет, Хару, – негромко сказала она. – Оно плачет о несбывшемся. О надежде, смешанной со страхом. О воспоминаниях, острых, как копья. – Она помолчала, потом добавила еще тише: – Им больно, Ветер.Аквамариновые глаза стали строже.– Они просыпаются от долгого сна, Волна. Они расправляют крылья.Мичиру вздохнула.– Они еще так юны, Ветер. Ты помнишь, даже битвы они сначала воспринимали, как игру…– Но они побеждали.Морские глаза потемнели.– Победят ли они в ЭТОЙ битве, Хару?Ее подруга молча отвернулась к морю. Гроза медленно уходила в сторону океана.– Взрослеть всегда трудно, Мичи. Возвращаться к жизни – всегда больно. А летать первый раз – всегда страшно. – Она обернулась. Аквамариновый взгляд был чистым и яростным. – Но иначе – зачем же нам тогда крылья?Воительница Нептуна улыбнулась.– Ты права, Ветер. – Она запрокинула голову к светлеющему небу. – Иначе – зачем нам крылья?… Они решили ехать к дому Мамору, хотя по общему согласию, пятерым в нем жить постоянно было бы тесновато. Но обосновываться прямо сейчас в роскошном особняке Нефрита ни у кого просто не было сил. Слишком много всего произошло… Поэтому разбираться с житейскими проблемами дружно решили завтра.А сейчас они ехали в машине. Небо на улице медленно тяжелело и затягивалось облаками – прямо под стать настроению. Они молчали – каждый о своем, и все – об общем. У них было о чем помолчать……Третий Лорд смотрел себе под ноги, не обращая внимания на происходящее. На его лице застыло обычное для него выражение отрешенной сосредоточенности. В его ладонях лежали фарфоровые осколки, и он держал их бережно… как птенца или бабочку.– Джед, – тихо спросил Лорд Огня. – Зачем тебе это?– Это была ее чаша, – так же тихо ответил тот.Зеленые глаза сочувственно потемнели.– Ты… надеешься ее склеить, да?

– Я не надеюсь. Я склею. – Голос Джедайта звучал ровно и непреклонно.Сидящий с другого бока Нефрит покачал головой:– Трудно будет сделать так, чтобы следов не осталось…Лорд Иллюзий плотнее стиснул губы. Сузившиеся глаза смотрели ясно и непреклонно, как острие стрелы.– Я сделаю.Он зажмурился и опустил голову. Говорить было трудно. Думать – тоже. Он чувствовал себя невероятно, смертельно усталым, опустошенным. Будто весь огонь его души остался там – на маленьком, вымощенном камнями дворе старого храма. Там, с нею……Рейана……Сколько сил нам потребуется, чтобы протянуть друг другу руки сквозь тысячелетия? Чтобы дотянуться до несбывшегося? Какие крылья смогут перелететь через бездну и не сломаться на полпути?Темнота огромна, и холоден ветер. И только крохотный огонек трепещет в сложенных ладонях. Сколько терпения нужно, чтобы удержать его, сберечь, не дать погаснуть? И какое чудо способно превратить его в сверкающую звезду?Нежная моя. Огненная моя. Печальная моя…Сколько времени нужно, чтобы смыть горечь из твоего взгляда?Неважно. У тебя будет столько времени, сколько ты захочешь.Я люблю тебя, ты ведь знаешь это?Тебе все еще больно. Очень больно. Твои крылья разбиты.Но я умею ждать. И я обязательно сделаю так, что в твоих глазах никогда больше не будет серого пепла.И ты снова будешь летать, феникс. Ты будешь летать.… Рей медленно разлепила ресницы. Они показались ей чудовищно тяжелыми, будто вырезанными из камня.

За окнами стояла сплошная серая стена падающей воды. Дождь лил так яростно, будто хотел стереть с Земли все зло и скверну, которые накопились на ней за все прошедшие эпохи.С Земли… и из сердца.И по мере того, как на город обрушивалась неистовая стихия, с души воительницы Марса уходила гнетущая тяжесть. Будто каждая капля там, за окнами, была слезинкой, уносящей горечь и боль.Дождь плакал за нее – разучившуюся плакать.Дождь освобождал ее от тысячелетних теней.И становилось легче дышать. И медленно таяла свинцовая пелена в усталых аметистовых глазах. И огненным отсветом легла на бледные губы улыбка.…Ты первым шагнул мне навстречу, Джед. Мне не хватило на это смелости. Ты сильнее меня, милый. И ты знаешь, как мне иногда хочется побыть слабой.Но – только в твоих руках, мой нежный. Только в твоих……Помнишь, ты называл меня своей огненной птицей? Но без тебя я не могу летать. Твои глаза были моим небом.Без тебя мне не подняться к солнцу, Джед.Я помню, кто я. И не хочу забывать.Я – Рейана, Хранительница Огня.И я снова хочу летать.Верни мне крылья, Джед.…Погода неуклонно портилась. Тонкая плачущая пелена дождя постепенно превращалась в хлещущие потоки. Где-то вдалеке слабо загрохотал гром.Мамору внутренне покачал головой.

…Надо завтра спросить у Усако, что у них там произошло с девочками… Эта слишком ранняя гроза явно не случайна. Хранитель Земли явственно ощущал, как метались и плакали стихии. Будто живые люди…Он осторожно вел машину сквозь серое дождевое марево, и то и дело встревоженно поглядывал на сидящего рядом Кунсайта. Тот был неподвижен, как ледяная статуя и крепко зажмурился, будто у него очень болела голова. Впрочем, принц прекрасно понимал, что боль Первого Лорда коренится намного глубже…– Она все поймет, Кун, – тихо сказал он.

– Она уже все поняла, – Лорд Льда так и не открыл глаз. – Но от этого не легче.Мамору удивился:– А как вы… Вы ведь даже слова друг другу не сказали?По лицу Кунсайта скользнула бледная тень улыбки.– Вам с Серенити всегда нужны слова, чтобы понять друг друга?Его собеседник понимающе кивнул:– Ясно…Первый Лорд не пошевелился. Его пальцы были стиснуты вокруг правого запястья так крепко, что казались совершенно белыми – такими же белыми, как его лицо и упавшие вперед пряди волос. Смотреть на это было невыносимо.– Не терзай себя, Кун, – произнес Мамору, не отрывая взгляда от дороги. По ней уже текли потоки воды. – Эта боль не поможет ни тебе, ни Мине. У вас обоих ее и так было достаточно.Тот криво усмехнулся и открыл потемневшие глаза.– Нет, Энд. Я очень долго запрещал себе чувствовать хоть что-либо. Боль – ничтожно малая плата за возможность снова стать живым.Эндимион ничего не ответил. Он слишком хорошо знал цену жизни.Кунсайт устало опустил ресницы. Шум дождя напоминал ему рыдания. Он заглушал все остальные звуки и, казалось, вторил глухим ударам сердца. И в каждом ударе было только одно имя.Минория.…Моя Золотая…Нежная моя. Прекрасная. Чистая, как хрустальный клинок.Только я знал, какая сила скрывается за твоей солнечной прелестью, моя воительница.Только мне ты позволяла это знать.…Меня называли Повелителем Льда. Но знаешь, лед тоже может страдать от холода. Этот холод пожирал меня изнутри тысячи лет.Меня называли бессердечным. Да, и это правда. У меня давно уже нет сердца – оно лежит в твоих ладонях, Золотая. В тех самых ладонях, одно прикосновение которых когда-то заставляло мою волю таять, как воск.Да, у меня не было сердца – только холодная пустота забвения. Как больно иметь в груди пустоту, родная!Помнишь, ты обещала сберечь мое сердце? Ты ведь всегда держишь свои обещания……Знаешь, я сохранил твое кольцо. Ты, наверное, будешь смеяться… но я надеюсь когда-нибудь снова надеть его тебе на палец. И тогда я больше никуда тебя не отпущу. Я так долго ждал тебя, Золотая! Ты так нужна мне…Я никогда раньше не говорил тебе этого, да?.. Как поздно мы понимаем самые важные в жизни вещи!Прости меня, Золотая…Тысячи лет я медленно умирал без тебя в ледяной темноте. Подари мне немного твоего тепла, родная. Немного света.Я так жду тебя, любовь моя! Я всегда тебя ждал…Сделай меня снова живым.… Воительница Венеры подняла голову с колен и улыбнулась. Непослушные слезы все еще продолжали течь по щекам, а на губах осела солоноватая горечь, но она все равно улыбнулась.

Ты глупая, Мина. Обманываешь себя, задаешь бесполезные вопросы…Конечно, ты хочешь все помнить. И хочешь все вернуть – ведь ты никогда ничего не делаешь наполовину, верно?…Да, я ничего не хочу забывать, мой ледяной лорд. Ни одного взгляда. Ни одного объятия. Ни одного поцелуя.

Ни одного удара.Я сберегла твое сердце, мой воин.

А мое… мое сердце и так всегда было твоим.Без тебя я жива лишь наполовину.Я жду тебя. Я всегда тебя ждала....Снаружи творилось что-то невообразимое. Казалось, что автомобиль едет не по городской улице, а по меньшей мере по руслу полноводной реки. Грохот от миллионов дождевых капель соперничал с грохотом грозовых раскатов.Второй Лорд Терры ничего этого не замечал. Он сидел, прижавшись виском к прохладному стеклу, с внешней стороны которого стекали сплошные потоки воды, и вспоминал.

…Она отвернулась.

Он так ждал этой встречи! И... так боялся. Да, боялся, уж себе-то самому можно признаться! Боялся увидеть ненависть в родных изумрудных глазах…Но там была не ненависть. Там была боль.И она отвернулась.Она все еще помнит. И страдает от этой памяти.

?Не зови меня – я не откликнусь…?…Тогда он думал, что она сказала те слова потому, что не могла простить. Но он ошибался. Небо, как он ошибался!Ей просто было слишком больно видеть его…

Но она тосковала. Он видел это в ту единственную секунду, когда их глаза встретились. Это была тоска – он не мог спутать, потому что сам испытывал то же.О, он отдал бы в тот момент все жизни, какие у него есть, за возможность прикоснуться к ней! Только прикоснуться…Но она отвернулась.

И что же нам теперь делать, Лита?

…Литана…Я вернулся. Я вернулся к тебе, слышишь! И я буду рядом, даже если ты прогонишь меня.Теперь я всегда буду рядом, ласковая моя.Наверно, ты будешь сердиться, родная. Может быть, даже разозлишься на меня. Но, прости, я не сдамся. Не отступлю. Если не пожелаешь видеть меня – я не стану показываться тебе на глаза. Но не уйду.Не для того я так долго искал тебя. Не для того так долго ждал.Знаешь, я звал тебя. Все это время звал. Но ты не откликнулась. Ты ведь так и обещала, верно? Ты отвечала молчанием на все мои безмолвные мольбы – за то, что я когда-то не услышал твоего последнего зова.Но я тогда услышал, родная моя. Просто уже не мог ответить…Видишь, я все-таки вырвался. И вернулся. Вернулся к тебе.И я не оставлю тебя одну. Больше – никогда.Нежная моя. Грозная моя. Любимая…… Грозовые раскаты медленно уходили в сторону океана. Белые электрические вспышки стали реже и тусклее, а дождь – ровнее и чаще. Ветер улегся, будто уснул под мерный стук капель.Макото медленно разжала онемевшие пальцы, рассеянно провела ими по волосам. Спутанные каштановые волны были мокры насквозь. Одежда тоже была влажной, по лицу стекали солоноватые капли – Мако не хотелось размышлять, дождь это или слезы…Она с трудом поднялась на ноги – те затекли и кололи иголочками – и только теперь поняла, что стоит в луже. Ну надо же, снова уборку делать… Ну и пусть!Мако запрокинула голову, жадно глотая сладкий свежий воздух вперемешку с дождевыми каплями. Она чувствовала себя такой легкой, будто растворилась в воздухе. И ее боль – тоже растворилась. Бесследно. Словно этот грозовой шквал пронесся не через город, а через ее собственное сердце, с корнем вырывая все сорняки, которые в нем накопились за несчетные годы.Она провела ладонью по глазам – с ресниц упрямо капало – и тихонько рассмеялась.И чего ты боишься, глупая? Быть счастливой?Да, Мако, ты боишься. Боишься, что твое счастье вновь отнимут у тебя, с кровью вырвут из твоего сердца, как это уже было однажды…Ты боишься новой боли.ХВАТИТ!Я устала бояться.

Я устала быть несчастной.А ты еще сердилась на Хроноса, глупая. Сердилась, что он никогда берет в расчет ни любви, ни страдания…

Но ведь и ты сама боялась любить – потому что боялась страдать.Больше – не боюсь.Прости, что я отвернулась от тебя, Неф. Мой звездный насмешник…Не оставляй меня. Я не хочу, чтобы ты оставлял меня, слышишь!Я хочу быть с тобой, Неф. Всегда.Я – Литана, Хранительница Гроз.И я хочу снова слышать, как поют звезды…… Зой стиснул на коленях ледяные ладони и зябко повел плечами. Ему было холодно – и вовсе не из-за грозы снаружи. Холод шел изнутри. Даже огонь, его родная стихия, вряд ли смог бы помочь сейчас…Четвертый Лорд вздохнул. Ему начало казаться, что он уже никогда по-настоящему не согреется. Потому, что той, которая наполняла его сердце теплом, не было сейчас рядом.Она была совсем близко – но не рядом.Ах, Амелия…

Ты… боишься меня, синеглазая?

Ты ведь ничего не забыла, да?И я – тоже. Ничего……Я помню твою боль. Я слишком хорошо помню твою боль, синеглазая, и никогда не смогу забыть. И простить никогда не смогу. У меня теперь столько всего, чего я никогда не смогу себе простить. Столько всего…А ты… простишь?.. Я не могу задать тебе этот вопрос, родная. Сейчас – не могу. Потому что ты ведь простишь, моя хрустальная, ты все простишь, ты такая добрая. Такая же, как и твоя принцесса. Слишком чистая для этого мира… Моя хрустальная! Ты позволишь мне беречь тебя? Позволишь обнять тебя крепко-крепко и укрыть от беды? Позволишь защищать тебя? И, может быть, когда-нибудь я заслужу право попросить у тебя прощения. И даже… даже смогу принять его. Из твоих рук, родная, я смогу принять все. Я не был жив без тебя. Подари мне жизнь, синеглазая…… Буря мало-помалу утихала, и вместе с ней стихали рыдания Ами. Дождь шумел сильно и мерно, и было в этом шуме что-то успокаивающее. Воительница Меркурия подняла заплаканное лицо с измятого покрывала, машинально разгладила складки. Глаза и горло горели, но она чувствовала себя странно легкой и… чистой. Да, чистой от всех сомнений, теней и страхов, которые так долго омрачали ее душу.

И разум тоже стал чистым и прохладным, как зеркальная водная гладь. И в этом зеркале она ясно увидела то, что уже знала – знала, кажется, всегда.Хочу ли я помнить? Хочу ли остаться собой – а не тенью себя?Хочу ли я жить – а не притворяться, что живу?Да. Я хочу. Слышите, Небеса – Я ХОЧУ ЭТОГО!Даже если это убьет меня.Я снова хочу – жить. Снова надеяться.Зой… Я снова хочу, чтобы ты был рядом. Хоть на миг.Ты дура, Мицуно Ами. Ты безнадежная, беспросветная, хроническая дура.Ну и пусть.Я ничего больше не хочу забывать. Ни счастья, ни боли.Я снова хочу стать живой.Подари мне жизнь, Рыжик… … Гроза медленно уходила в сторону океана. Стихающий ветер отзывался усталыми вздохами, а ливень превратился в тихо всхлипывающий дождик, который мало-помалу совсем прекратился. Луна опасливо выглянула из-под козырька крыши и недовольно фыркнула – холодные капли попали ей на нос. Артемис, игнорируя мелкие неудобства, одним прыжком взлетел на самый конек. – Иди сюда, Луна, тут не так уж и мокро. – Ага, только самую малость влажно, – съязвила та, присоединяясь к нему. Недовольно потопталась лапами, выбирая местечко посуше – как и все кошки, она не очень любила воду. Они молча сидели, наблюдая за уходящей бурей. Вот уже сквозь низкие облака пробились первые лучи солнца. Открыши начал подниматься пар, однако Луна так глубоко погрузилась в размышления, что забыла поворчать по поводу сырости. – Артемис, это было то, о чем я думаю? – наконец тихо спросила она.Тот не стал притворяться, будто не понимает, о чем речь – у подруги был слишком тревожный голос.– А чего ты ждала, пушистая? – вздохнул он. – Девочки стали совсем взрослыми. Будь они на своих планетах, одной небольшой грозой дело вообще бы не обошлось…– Небольшой?! – возмущенно фыркнула кошка. – Да они чуть пол-Токио не снесли! Все демоны от зависти помрут…Артемис внимательно посмотрел в потемневшие янтарные глаза:– Что тебя опять беспокоит, Луна? Чего ты ершишься?Та только обреченно вздохнула: ничего от этого кота не скроешь, он слишком давно и хорошо ее знает…– Я все думаю… Правильно ли я поступила, заставив их выбирать? – ее взгляд был потерянным и откровенно несчастным. – Ты посмотри, как они отреагировали…Артемис успокаивающе потерся носом о ее плечо.– Не казни себя, Луна. Ты все сделала правильно. Такие вещи в жизни надо выбирать самим, и выбирать осознанно.– Это было жестоко, Артемис.Белый кот только вздохнул.– Любой выбор жесток… драгоценная.Та не ответила. Только молча уткнулась носом куда-то ему в грудь. Артемис мельком подумал, что сейчас он многое бы отдал, чтобы у него – ну хоть на несколько секунд – были человеческие руки…Но вместо рук были только лапы, и, чтобы успокоить подругу, он легонько лизнул ее в ухо.– Эй, пушистая, не унывай. Они справятся. – А про себя добавил: ?Надеюсь, что и мы тоже…?Луна нервно вздохнула. – Легко сказать – справятся… Артемис, как думаешь, что они выберут?Вместо ответа тот запрокинул голову к небу, внимательно его рассматривая. Потом улыбнулся и сверкнул голубыми глазами:– Поздно спрашивать об этом, Луна. Я думаю, они уже сделали выбор.Кошка обернулась к нему, и оба они завороженно замерли, смотря в сторону уходящей бури.Там, на фоне хмурых свинцово-синих туч медленно, одна за другой, проступали прозрачные сверкающие полосы.… Ярко-алая.… Золотистая.… Изумрудно-зеленая.… Голубая.Роскошная радуга гигантской аркой выгнулась над промытым грозой городом. Бесчисленные капли, повисшие на ветках и проводах, вспыхнули медным золотом в лучах вечернего солнца. Порыв ветра, неожиданно теплого для такой ранней весны, принес запахи влажной земли и древесных почек, готовых вот-вот выбросить листья.Луна улыбнулась.– Да, Артемис, – тихо сказала она. – Они сделали выбор.… Где-то далеко в золотом саду Священной Земли Гелиос молча улыбнулся, рассматривая четыре распускающихся розовых бутона. Эти цветы когда-то засохли, так и не успев полностью раскрыться. И вот теперь…Хранитель осторожно погладил прохладные сомкнутые лепестки. Теперь для них, наконец, наступит весна. И они распахнутся навстречу вечно юному небу. Нежные, как первый поцелуй. Душистые, как весенний ветер…Красные розы Иллюзиона. Розы надежды.