I-XI (1/1)
"Глупая, глупая Катринетта, - думала Дерье, окольными путями пробираясь в бедный квартал, - зачем ты отбирала у себя Силу? Скольких убило это чудовище до того, как попробовало крови твоей сестры? Почему ты оставила вампиру жизнь? Ты боялась! Боялась, что узнают о твоём Даре, заклеймив, отняв шанс жить спокойно... Боялась поддаться искушению применять Силу постоянно, приняв её в себя раньше срока... Слабая, о Свет, какая же ты слабая! Жизни членов твоей семьи - и жизни безвестных, обескровленных... Почему ты не попыталась? Умирай - тебе осталось только это. Но прежде упокой вампира, отправь эту нежить в Хаос, убей!".Она отступила в тень, сделавшись куда менее заметной - в полутёмном тупичке, куда мало кто заглядывал, вряд ли увидели бы её в этом чёрном платье; она словно бы слилась с грязным сумраком. Здесь никто бы не помешал её, долго смотревшей в никуда сквозь решётку скрещённых перед глазами пальцев в призыве "Истинного зрения", позволявшего увидеть задуманный объект....Враг нашёл себе пристанище в заброшенном доме; игольчатые лучики заходящего солнца плясали на грязном полу. Прячась от них, вампир забился в тёмный угол, откуда его силуэт виднелся бы весьма смутно, если бы не магия. У него было сильное, почти звериное тело, словно плащом, накрытое длинными волосами, когда-то светлыми, а теперь серыми от грязи. Непослушные пряди падали и на лицо, скрывая его от посторонних глаз. Если бы кровопийца поднялся на ноги, то волосы достали бы ему до поясницы, а сам он оказался бы чуть выше ведуньи. Катринетта не знала, отчего в её голове всё сложилось в такую чёткую картинку; кроме того, что "Истинное зрение" давало возможность ясно рассмотреть противника, облик его казался Катринетте знакомым. Однако ведунья решила не придавать этому значения, списав всё на выкрутасы памяти.Нужный дом нашёлся быстро - "Истинное зрение" показало ведунье и приметы: обугленное, расколотое молнией дерево рядом и сломанную, полусгнившую телегу, валявшуюся в прогале меж покосившимися соседскими халупами. Солнце уже скрылось за крышами домов, когда Катринетта толкнула зловеще заскрипевшую дверь и вошла в жилище вампира.
- Я не помню, когда еда последний раз приходила ко мне сама, - проскрипел он из тёмного угла.- Я пришла к тебе добровольно не ради смерти, - тихо сказала Катринетта, пряча руки за спину. Её тонкие пальцы, скрытые широкими рукавами платья, тут же зашевелились, нащупывая в затхлом воздухе потоки энергии.
- А чего же ты хочешь, северянка? - спросил он. - Скажи мне. Я не трону тебя, хотя и голоден.- Я... - ведунья помедлила, будто бы стесняясь сказать, за чем она сюда явилась. Заклинание, которое она выбрала, было Безмолвным - а ко всему прочему, чертовски длинным. Чтобы доплести его до конца, требовалось время. Пока ей удавалось выиграть его, но вампир мог наброситься в любую секунду, невзирая на данное им обещание.- Я хочу быть с тобой вечно, - продолжала она. - Ты внушаешь страх - а значит, силён. Ты не знаешь старости, не можешь умереть, повинуясь неумолимому течению времени - а значит, мы можем любить друг друга, не опасаясь потерять. Обрати меня - и я стану ещё красивей, стану достойной тебя!Вампир медленно поднялся на ноги и шагнул у ней. Сердце Катринетты похолодело от мысли, что сейчас он набросится на неё, и шансов на победу будет куда меньше.- Ты будешь любить меня и таким? - хрипло спросил он, подходя ближе. Его глаз не было видно из-под чёлки, закрывающей половину сожжённого солнцем лица. Я безобразен. Видишь это? - Вампир провёл рукой по страшным ожогам и горько усмехнулся.- Мне жаль тебя, - прошептала женщина, завершая заклятие последним движением.- Тогда дай мне свою руку, и я сделаю тебя подобной себе...- Вот тебе моя рука, любимый, - тихо произнесла она, выбрасывая вперёд светящийся шар смертельного заклинания....Катринетта не помнила, когда убивала последний раз. Это было давно - практически в прошлой жизни, и уж точно ей не приходилось видеть, как уходит из глаз осмысленное выражение: существа, которые погибали от её руки, было лишь плодом тёмной магии - и ничем более.Чёлка откинулась назад, открывая погасшие, невидящие глаза. Из них медленно уходил алый цвет, словно бы растворяясь в воде. При жизни - ещё той, первой, человеческой, глаза его были ярко-голубыми, почти пронзительными.
Ведунья опустилась на колени и дрожащими пальцами прикрыла веки умершего. Уже собираясь встать, Катринетта увидела татуировку на левом плече поверженного врага, выглянувшую из немыслимых лохмотьев, служивших вампиру одеждой. Череп с выглядывающей из него алой розой...Этот знак был слишком хорошо знаком ведунье.