Глава 29: Алхимик (1/1)

Уайтсэндский испытательный полигон: округ Сокорро, штат Нью-Мексико. 1945 год.Америке никогда раньше не доводилось слышать о Роберте Оппенгеймере, или о Лос-Аламосской национальной лаборатории, или проекте ?Манхэттэн? до того, как генерал Гровс поднял его с кровати в одиннадцать вечера и сказал прибыть в Нью-Мексико так быстро, как может. К тому времени, как он высадился из автобуса – вместе с дюжиной встревоженных солдат – в центре предрассветной пустыни, у него уже имелись кое-какие соображения насчет того, ради чего все это затевалось. Он уже почти уверился в них, когда какой-то паренек со слишком детским лицом подал ему руку и представился:- Здравствуйте, вы Альфред Джонс? Пройдемте со мной. Я Ричард Фейнман... физик. - Вы сомневались, что я вам поверю? – Америка широко улыбнулся.- Со многими так и происходит, - живо ответил ему Фейнман.Некоторое время народ толпился вокруг них, а затем они оба сели в другой автобус. Фейнман объяснил ему некоторые принципы работы ?устройства?, испытания которого проходят на полигоне. В его речи часто упоминались тяжелые нейтроны и компрессионная детонация, и Америка ничего из этого не понял.- Давай попроще, - перебил он. – Насколько сильно рванет? Фейнман замялся.- Никто пока что не знает. Поэтому мы ее испытываем. Мы, кстати, ставки решили сделать... некоторые поставили на то, что эта штука вообще не будет работать.- А-ха.- Еще есть мнения, что ?рванет?, как рванула бы взрывчатка весом от двух до восемнадцати килотонн. В тротиловом эквиваленте, конечно.Америка моргнул. Автобус качнулся и проехал мимо потрескавшегося засохшего пустынного болота.- Восемнадцать тонн...- Килотонн, - поправил Фейнман. – Еще пара ребят считает, что мы взорвем весь штат Нью-Мексико, - Америка изумленно вдохнул. – Не знаю, зачем в таком случае они ставки делают... ведь если они победят, то вряд ли смогут забрать деньги, правильно? – он фыркнул от смеха. Америка уставился на него.- Еще один или двое поставили на то, что мы, эм... Сожжем атмосферу и уничтожим всю планету.Америка опустил взгляд на свои руки, а затем повернулся к окну. Предрассветные лучи озарили голубым ореолом широкое пространство пустыни.- Но мы произвели множество вычислений, и такой исход крайне маловероятен, - добавил Фейнман.- Оу, - только и смог произнести Америка. – Это хорошо.Через некоторое время автобус остановился у небольшого бункера, и все вышли. Один из ученых настраивал радио. В четыре утра в Нью-Мексико было холодно, даже в июле. Америка топнул ногами и прислушался к хрусту иссохшей земли. Большая часть остальных пассажиров собрались вокруг радио. Америка остановился чуть поодаль, а Фейнман – рядом с ним.- Выглядит так, будто здесь должно быть больше людей, - прокомментировал Америка.- Большинство в наблюдательном бункере. Он ближе, за десять миль от устройства. Мы находимся за семнадцать.Америка поморщился и всмотрелся в темноту. - А мы хоть что-нибудь разглядим за семнадцать миль?- Если оно сработает? – улыбнулся Фейнман. – О да.Радиоприемник зашелся помехами. Все напряглись. Раздался голос Оппенгеймера, тонкий и звонкий, и сообщил, что испытания были отложены на час из-за погоды. Тяжелые серые тучи нависали над пустыней, освещаемые слабым отраженным светом. Группа снова вернулась к суете, перешептываниям, расхаживаниям.Америка переступил с ноги на ногу. - А как долго вы, ребята, над ним работали?Фейнман почесал затылок.- Где-то три года, наверное. Вообще дольше, но в Лос-Аламосе мы живем... около полутора лет.Америка задрал голову к небу.- Я никогда не слышал об этом.- В том-то и суть, - кивнул Фейнман.Они немного подождали. - А чем ты занимаешься, осмелюсь спросить? – произнес Фейнман.- Работаю на Президента.- А что именно делаешь?- ...Будет довольно трудно объяснить.Фейнман махнул рукой.- Забудь, что я спрашивал. Здесь мы на каждом шагу слышим ?будет сложно объяснить?, ?я не могу об этом говорить? или ?это секретная информация?.- Спасибо.- Да не за что.Они еще немного подождали. Фейнман предложил ему сигарету, и они выкурили её, пока тучи на небе развеялись. Начало тихо рассветать, пустыня окрашивалась из голубого в красный. Кто-то подошел с коробкой, полной защитных темных очков, и вручил им пару. Америка посмотрел на них в смятении. Он поднял их к лицу, опустил их, затем перевернул и задумался, как ему надеть эти очки на свои. Фейнман положил руку ему на запястье.- Не заморачивайся. Мы можем пойти посидеть в одном из грузовиков. - Но я думал... они для того, чтобы защитить глаза от света, так?- Яркий свет глазам не навредит, - Фейнман убрал волосы с лица тыльной стороной ладони. – Ультрафиолетовое излучение – вот что опасно, а ультрафиолетовые волны не проходят сквозь стекло. Поэтому можем глянуть через лобовое.Америка ничего об этом не знал, но Фейнман звучал уверенно, а он был (по всей видимости) физиком. Так что он кивнул.- Если эта штука сработает, все изменится, - произнес Америка через некоторое время. Говорить такое было банально, но все же было важно сказать это вслух, перед тем, как это событие войдет в анналы истории.Фейнман пожал плечами.- Наверное.Америка решил, что ему больше интересны нейтроны, чем политика, и это был довольно освежающий опыт. Он подумал, что ему, возможно, стоит больше времени проводить с учеными.Радио снова оживилось, и голос Оппенгеймера объявил: ?Начинаем обратный отсчет. Минута?.- Боже, - выдохнул Фейнман и схватил Америку за руку. Тот обернулся вокруг своей оси, пока Фейнман тащил его в кабину грузовика. – Как будто нельзя было пораньше предупредить...Америка позволил Фейнману затолкать себя на пассажирское сиденье военного грузовика. Оно было холодным, и дыхание Америки клубилось в воздухе. Внезапно его сердце сильно забилось. Оно впечатывалось в ребра, и он не знал, почему. Он захлопнул дверь – как будто бы они собирались куда-то ехать. Фейнман, растянувшийся на водительском сиденье, оставил свою дверь открытой. Они не произнесли ни слова, не обменялись взглядами. Все остальные возле грузовика возились со своими очками. В почти полшестого утра все еще было наполовину темно. Америка облокотился о приборную доску. Он задумался, смогут ли они увидеть – Смогут ли увидеть – СветСветСвет выбил воздух из его легких. Он вспыхнул каким только возможно цветом – золотым, фиолетовым, серым, синим, дико и внезапно, разлился вокруг них. Он осветил всю долину, обнажил каждую вершину, каждую расселину, хребет далекой горной гряды. Он расцветал и расцветал, разворачивал мир перед его глазами, опалял каждую мелочь. Это был мир без теней, мир любого цвета радуги, и он мог видеть каждое дерево – каждую крупицу песка – Америка чувствовал, как что-то распускается в его груди. Ничто на свете не было столь прекрасным.Затем звук оглушил их. Он ударил по ушам, сотряс воздух. Америка содрогнулся, схватился за панель, дыхание застряло в легких. Он заставил себя выпрямиться навстречу этому звуком, до тех пор, пока он не кончился, нарастая до безумного крещендо.Холод и звенящая тишина накрыли пустыню.Все остальные заговорили, сразу и одновременно, но Америка застыл, не произнося ни звука. Он всматривался в угасающий столб огня и дыма.Что-то изменилось.Он подумал – отстраненно – об алхимии.Он никогда не занимался ей. Алхимия существовала до того, как он появился на свет. Он всегда считал, что это глупая идея: нельзя превратить вещество в то, которое им не является. Это магия, а не наука. Он не мог поверить, что Англия и Франция или все остальные потеряли на нее столько времени.Он вгляделся сквозь обожженное песком лобовое стекло, устремил взор на темный горизонт. Дикий грохот все еще отдавался в его костях.Америка подумал про себя: я алхимик.Я могу превратить железо – (Я могу превратить углерод–)Я могу превратить все, что я хочу – (Кого я захочу–)...В золото.Конечно же, он знал, что бомбы – это зло. А еще он знал, что должен их использовать. Для войны – безусловно, для войны. Но... не только. Магию должно было творить.