11. (1/1)

11.Я смотрю в окно, а там люди толпятся на остановке, и среди черных, белых и выгоревших волос я вижу ярко-розовые, с фиолетовыми прядями. Сердце екает больно, как будто его кто-то прищемил. Я закрываю глаза, когда в автобус заходят люди, и даже среди такого количества запахов, шума и лиц я чувствую всего один единственный аромат, который легкой тоненькой ниточкой кружится возле меня, пощипывает нос, губы и саму душу. Я отфыркиваюсь от него, открываю глаза, и вижу Катерину.- Привет, - она смущается, поджимает губы, ладошки сжимает.

Я киваю.- Я рада, что ты снова ездишь со мной на одном автобусе. Без тебя скучно, - на ее коленях уже лежитзнакомая мне книженция Паланика. Кстати, говоря, очень занимательная книга. – Нина, прости меня, пожалуйста…- За что? – перебиваю я, рассматривая её личико.

- Я не должна была так говорить. Я должна была..мм..- Понять? – я улыбаюсь, отмахиваюсь. – Брось. Уж даже еслия не понимаю, что можно говорить о ком-то другом.Катерина загибает уголки потрепанной обложки. Она нервничает и выглядит премило.- Значит, тебе стоит понять саму себя. Я помогу! – она вскидывает голову и смотрит на меня. В уголках глаз её блещут огоньки, такие красивые, их только рисовать или фотографировать.- Как же это?

Катерина рассеяно пожимает плечами. Сегодня на ней чудесное коротенькое платье в крупный черных горох. Совсем девочка. Алиса из Страны Чудес. Моя маленькая, глупая Алиса.- Ты выпьешь сегодня со мной кофе? – теперь она уже улыбается привычной для меня улыбкой, щуря глаза, приподнимая верхнюю губу.Я киваю, а по венкам льется что-то теплое, приятное, искристое.Она все в том же платье, да и я все в тех же слишком узких, слишком рваных джинсах. На лице её усталость, но улыбается она живо, ярко, очень сочно. Как зеленое, вкусное яблоко.- Не люблю карамель, - она кривится, выковыривая из тарелки морожено без сладости. – Орехи люблю, карамель – нет.- По-моему, карамель вкусная, а вот мед, - я кривлюсь, а Катерина улыбается, пожимает плечами.- Все дрянь. И варенье тоже. Ненавижу варенье. Я бы лучше горячего шоколада или там глазури какой, взбитые сливки. Да, много-много взбитых сливок, как воздушные облака! Ммм… - она облизывает полноватые губы, убирает прядь розовых волос за ухо. А я улыбаюсь. Тупо, как болванчик, но как же мне в этот момент хорошо. Просто непередаваемо.- Когда мне было семь, мы с мамой пекли торты, и она всегда-всегда украшала их сливками. Такие вкусные! Приходи ко мне, испечем торт, - Катерина радуется совсем как ребенок, а я в очередной раз киваю.- Моямама готовила мне только бутерброды и иногда яичницу, зато мы посмотрели с ней много отличных фильмов, - я подпираю лицо рукой, рассматривая свой кофе.

Может быть, моя мама и не была самой лучшей, но она научила меня ценить жизнь и созидать, хотя сама женщина она совсем неусидчивая.- О! я недавно тут скачала фильм. ?Закрытые пространства?. Смотрела?

Я киваю.

Так мы долго говорим, о чем придется. Она веселит меня, смеется, морщит носик, дует губки, а мне хорошо. Вот просто легко так. Я как будто целая, как будто так и должно быть. Это просто прекрасное ощущение, которым я чуть не захлебываюсь.- Ладно, мне пора, - Катерина ежится, когда дует ветерок. Она замерла, да и мне прохладно, коленки уже постукивают. – До завтра?- До завтра, - я улыбаюсь, а она смачно чмокает меня в щеку.Мы сидим на полу, в той самой желтой комнате. Пахнет чипсами с луком и шипит кола, которую Катерина старательно льет мимо высоких пивных бокалов.- Может, я? – я смеюсь, когда еще одно пятно растекается по паркету.Девушка фыркает, качает головой. Личико у нее такое серьезное-серьезное, она морщит носик, поджимает пухлые губы. Смешная. Ей-богу, сама забавность!- И так, - она растирает ладошкой пятно по полу. – Что будем смотреть?Перед нами высоченная груда дисков. Многие фильмы, довольно нудные, некоторые старые, другие – ну просто фейл.- Я так понимаю, ?Закрытые пространства? мы пересматривать не будем? – она дергает бровью.

- Давай ?Титаник?? – я вытаскиваю из середины диск, отчего стопка летит на паркет с грохотом. Катерина кривится, отпихивая в сторону разлетевшиеся коробочки.- Нет. Это дурацкий фильм. Там кучи трупов в воде, - она машет головой. Её розовые пряди выбиваются из высокого хвоста и падают на лицо. Она такая милая, такая теплая, родная.Катерина тянется к фильмам, перебирает их, протягивает мне какие-то мультики. Мы долго возимся в этих коробочках, съедаем все чипсы и разливаем еще больше колы на пол.- Так ладно. Давай методом тыка? – она выкладывает перед собой в линию несколько дисков. – В какой ткну, тот и будем смотреть?Я киваю. Честно говоря, мне все равно, что смотреть, лишь бы с Катериной, только, чтобы она не отталкивала, чтобы липкими от колы пальцами иногда задевала мои, когда опускает руку в пакет за чипсами. Большего я и желать не смею, да, наверняка, уже и не посмею никогда.Катерина закрывает глаза, долго водит пальцем над дисками, а потом тыкает в кремовую коробочку. Я чуть не задыхаюсь от смеха.- Ну и чего ты ржешь, а? – она морщится, разглядывая фильм и аннотацию к нему. С каждый словом, лицо ей все больше вытягивается, глаза становится почти круглыми, как у рыбки. А я все больше смеюсь. Надо же, какая ирония!- Это не считается!В меня летит диск.

- ?Хлоя? очень даже не плохой фильм, милая, - я смеюсь, она пинает меня легко в бок и улыбается. Совсем по-домашнему, так тепло, так светло и нежно.- Не буду я смотреть этот бред! Не буду! – Катерина размахивает руками липкими от воды, смеется.

Я смеюсь вместе с ней, и почему-то все стирается, все стены, все границы. Все, что было для меня когда-то важным, становится совсем не материальным. У меня ведь есть сейчас Катерина со своими переливами смеха, со своими чудесными зелеными глазами, которые как спектр сейчас и есть эта лимонно-желтая комната с липким полами и кучей дурацкий фильмов, которые мы сегодня не будем смотреть.- Слушай! – вдруг верещит Катерина. – Давай тебе пирсинг сделаем, м?Я морщусь. Не люблю все эти железки в теле, но большие глаза Кэт прямо-таки умоляют меня. Поэтому я киваю. Обречено и очень печально.Катерина тащит меня в свою маленькую комнату. Здесь три стены выкрашены черной краской, другая – белой. На белой стене нарисован большущий от пола до потолка красный дракон. Я улыбаюсь, наверняка, рисовала Пим. Она же мастерица на такое. В углу мостится столик, заваленный книгами Паланика, посреди комнаты большущая кровать, заправленная розовым атласным покрывалом. Мне смешно. Это ванильное одеяло совсем не вписывается в общую картинку комнаты, но это так свойственно Катерине.- Садись, - Кэт махнула рукой в сторону кровати.Я плюхнулась на мягкий матрац. Слишком мягкий по мне, немного попружинила на нем, а потом стала наблюдать за девушкой, суетившейся в комнате. Катерина хлопала дверцами небольших наполированных черных шкафчиков, которые стояли прямо на полу. В руках у нее блестел металл и несколько бутылочкой, потом она вытащила откуда-то перчатки и победно мне улыбнулась.- Ну. Где будем колоть? – она уселась передо мной, разложив инструменты.- А может, не будем? А? – я попыталась жалостливо улыбнуться, но Катерина покачала головой, натягивая резиновые перчатки, щелкая ими. У меня желудок в комок свернулся.– Тогда, давай там, где не больно.Катерина улыбнулась и коснулась пальцами, облепленными резиной, моих губ. Я дернулась, зажмуриваясь.- Не очкуй. У тебя очень красивые губы, жалко дырками их портить. Давай уши, - она щелкнула меня по носу.Я никогда не была здесь. Нет, я знала, что в нашем городе есть заброшенная стройка, я видела фотографии, которые были поистине удивительными, но никогда не думала, что полуразрушенное или полунедостороенное, с какой стороны смотреть, здание может быть такие красивым.- Крематорий, - выдыхает Катерина, стоя на обвалившийся крыше.

Солнце так мягко-мягко ложится на её лицо, делая её красивейшую кожу нежной, сливочной и на вид, вкусной такой. Я лишь вздыхаю, когда она поворачивается ко мне и улыбается.

- Иди сюда, - она протягивает мне руку, а у меня сердце сальто делает. Я слышу как оно булькает в желудке. – Как ухо?- Болит, - я фыркаю, а Кэт усмехается, дует мне на левое ухо, будто бы пытается прогнать боль.Спрашивать, зачем мне третья дырка в ухе я не стала, просто, когда она коснулась моей кожи, я обо всем забыла. Я даже представить не могла, что такое возможно, но, видать, я окончательно сошла с ума, раз уж подставляюсь под иглу. Теперь у меня в ушке поблескивает серебряное колечко, которое Катерина, довольная собой, торжественно вручила.Я вижу боковым зрением, как она тянется к моему уху. Прохладные пальцы касаются кожи рядом с серьгой. Я замираю, даже дышать боюсь, но Кэт лишь вздыхает, улыбается, хлопает меня по плечу и заверяет:- Жить будешь!- Конечно, - ворчу я, рассматривая под ногами обломки бетона и кирпича.