4. (1/1)

я ленивый жопс, но я это сделала) можете поздравить меня! х) Я чувствую, как по моему лицу скачут лучи треклятого солнца. Голова идет кругом, а на веках яркие, слишком яркие, блики. Кажется, меня тошнит.- Утро доброе! – кто-то звенит у меня над лицом. Я распахиваю глаза и чуть не задыхаюсь от яркого солнечного света, который практически слепит меня, а затем от близости Катерины. Я могу лишь чуть-чуть поднять затылок и коснуться её носа своим. Черт возьми! Я дергаюсь и понимаю еще одну чертовски классную вещь – я лежу на коленях у Кэт. Она смеется, видимо, довольная, произведенным эффектом.- Как голова? Я мычу, пытаясь разлепить слипшиеся губы. Катерина протягивает мне стакан с водой. -У меня с утра так же было, - она улыбается, когда я делаю вздох облегчения, отлипая от стакана. – Полегчало? Я киваю, а она снова смеется.- Где все? – я пытаюсь заглянуть в комнату, за легкую занавеску, но ничего не вижу, кроме мебели, на которую медленно оседают пылинки.- Пим убежала к бабушке, Артем и Саша – на работу, Эрик уехал по каким-то своим делам, так что мы с тобой одни, - она забавно наклоняет голову, отчего розовые пряди рассыпаются по плечам и одной щеке. Я протягиваю руку, трогая волосы. Она озадачено смотрит на меня. - Мне всегда казалось, что они жутко сухие и ломкие, - говорю я, щупая шелковые мягкие волосы. - Они и были такими, пока Пим не подарила кучу шампуней и прочих прибамбасов, - она улыбается. – Я обожаю свои волосы, правда, думаю, пора перекраситься. Я фыркаю. - Какой теперь? Зеленый? Катерина хохочет, закинув голов. Я вижу тонкую шею, на которой серебрится длинная цепочка, уходящая в ложбинку между грудей.- Хорошая идея, - Кэт щелкает меня по носу, а я удивленно распахиваю глаза. – Но нет, зеленый цвет не мой. Быть может синий? Теперь уже смеюсь я, и мне кажется, что я слышу свой голос со стороны. Чертовски счастливый, пропитанный какой-то едва различимой глубиной и женственностью. У меня аж дыхание перехватывает, когда я понимаю, кем он вызван. Я смотрю на Катерину широко распахнутыми глазами, а она улыбается, едва уловимо кивает, как будто понимает, что происходит у меня внутри, что она только что сломала. Голова идет кругом. И, несмотря на то, что на улице ветерок, мне кажется, что я задыхаюсь. От собственной тупости, от собственной неполноценности. Катерина. Мир сужается только до одной точки, становится таким тесным и таким горячим, как будто стены сделаны из металла и раскалены до предела. Мне хочется завыть в голос. Что, черт возьми, за хрень? Это неправильно. Неправильно. Неправильно! - Ты побледнела, - говорит Кэт, протягивая мне стакан с водой, которая перекатывает волнами на дне. Я качаю головой и встаю на ноги прохладный, еще не раскаленный солнцем воздух, ударяет мне в лицо. Голова кружится еще больше. - Мне пора домой, ко мне сегодня приезжает мама, - я пытаюсь смотреть куда угодно: на соседний дом, выложенный из старого, красного советского кирпича, на детишек, копающихся в песочнице, на проезжавшие по двору машины, только не на Катерину. Девушка кивает, встает. Только сейчас я замечаю, что рядом с ней, я кажусь великаншей. Она ниже меня почти на две головы. Маленькая, худенькая, хрупкая. Если я похожа на соломинку, то она… Черт. Она идеальная в своей неидеальной пропорциональности.

- Пойдем, - она заходит в комнату, а я еще секунду смотрю на небо, которое видит все, и мне становится страшно.Я обожаю свою маленькую квартирку. Здесь всегда сумрачно из-за плотных штор, которые раздвигаются раз в месяц, а еще пахнет книжной пылью. Мама говорит, мой дом пахнет преждевременной старостью и снобизмом.Моя кошка лежит на диване, раскинув лапы в разные стороны. Чем-то напоминает звезду. Я толкаю её в бок, за что получаю сердитый взгляд ярких зеленых глаз. В темноте её глаза становтся чуть-чуть ярче, с легкими и редкими бликами солнца, которое едва пробивается в комнату. Я чувствую, как сердце судорожно сжимается, а я оседаю на пол. - Это неправильно. Не естественно, - шепчу я самой себе, закрывая глаза. Такого просто не может быть! Не может быть со мной! Только не со мной! Я же всегда была хорошей девочкой. Я обожаю свою работу, я люблю свою будущую профессию журналиста, я люблю свою кошку и маму, в конце концов, моей первой любовью был невероятно классный спасатель на пляже. Я не могу, не имею права желать, хотеть, подчинять себе девушку. Я не имею право любить девушку так, как должна любить мужчину. Кошка что-то урчит, а мне кажется этот звук смехом Катерины. Я схожу с ума. Медленно, чертовски медленно.Когда приезжает мама, я сижу на диване в обнимку с книгой Паланика ?Кишки?. Мама морщит свой идеальный припудренный носик и звонко целует меня в щеку. - Ни, милая! – негромко говорит она, присаживаясь рядом на диван. Наверное, у меня все лицо красное и опухшее. Я загибаюуголок страницы, пока мама стягивает свои пышные кудрявые светлые волосы в хвост на затылке.Моя мать местная актриска. Была ею, пока не встретила моего папика. Глупого, жирного, неотесанногомужлана с сальными руками и толстенным кошельком. Мать никогда не скрывала, что живет с ним только из-за денег, а когда появилась я, она так ему и сказала: ?Ты мне нужен, только чтобы дочь была обеспечена?. Отец лишь пожимал плечами. До сих пор пожимает, когда мама в приступах гнева орет на него, называя свиньей. На самом деле, мать любит его. Уже лет как двадцать любит. А он в свою очередь трепетно бережет мамину красоту и стервозность, холодность, катая по всем уголкам мира. И как бы то ни было, как мама бы не кричала о уродстве моего отца, я все равно выросла в любящей семье. И вот сейчас, когда мама рядом, мне хочется прижаться к её плечу и снова зареветь. Да так, чтобы легкие потом крутило и жгло. - Ни, солнышко, почему ты плачешь? – мама хлопает карими глазами, такими большими и круглыми. Я качаю головой, да так сильно, что волосы, собранные в косу, хлещут меня по щекам.- Как его зовут? Ведь это он? Вопрос застает меня врасплох. Я прикусываю губу, чтобы не ляпнуть чего лишнего и киваю. Пусть будет пока им, пусть пока будет так. Мама улыбается, в глазах смешинки. - Красивый? – кивок. – Умный? – кивок. – Любишь? Я качаю головой, заливаясь слезами. - Мама… Нет. Просто я хочу… Я хочу, чтобы до самого конца, до самого основания, до всей глубины своей души этот человек принадлежал мне. И только мне! Мама! – я кидаюсь на шею, а мама смеется. И мне обидно, я злюсь.На мать злюсь, на себя. На Катерину. Как эта дура посмела появиться в моей жизни, как она посмела заставить меня хотеть её?!Рыдания гулким стаккато выскакивают у меня из груди, а мама все смеется, крепче прижимая меня к себе. - Глупая моя. Эта жажда полного обладаниятак не типична для тебя, - она цитирует Полозкову, а мне хреново. Я хочу, чтобы она сказала, что все будет хорошо, что Катерина будет моей. Полностью и навсегда. - Мама, ты просто не представляешь, насколько сильно я хочу этого человека. Насколько сильно хочу, чтобы он был только и только моим! – я смотрю на красивое лицо матери, едва тронутое старением. Она кривит губы в усмешке. - Нина, это все проходит. Тебе не стоит читать столько книг. Столько неправильных книг, - она кивает на Паланика, а я судорожно вздыхаю. – Солнышко, позвони Кристине, развейся.Я рассеяно пожимаю плечами, разглядывая стену за плечом мамы. Не хочется мне развеваться, мне хочется на другой конец города, к Катерине, к ней на колени и видеть, как яркое летние солнце блестит в её удивительных глазах. Черт. Я машу головой, пытаясь согнать слезы, мама тяжело вздыхает, хватая мои запястья холодными руками. - Девочка, перестань. Ты же знаешь, как я ненавижу слезы, - я киваю, а мама рисует подушечками больших пальцев на моих запястьях узоры. Она всегда так делает, когда не знает, что нужно сказать. Меня это успокаивает.- Я позвоню Кристине, - я криво улыбаюсь, а женщина опускает плечи, выказывая свое облегчение.

Её Величество Катерина: http://cs4467.userapi.com/u27191595/140786945/x_da38ccdb.jpg

она же Шарлотта Фри, но я не виновата, что она так охуенно подходит по мою Кэт *__*