Пролог (1/1)

Бряхимов город благочинный, патриархальный, неспешно тянет он свой век на берегу Волги, слушая колокольный благовест, поглядывая на мир из окошек основательных в своей крепости домов. Редко кому удаётся нарушить его покой, но уж, если нарушил?— берегись! В Бряхимове ничего не утаишь от чужих глаз и ушей, здесь, как говорится ?В одном конце чихнёшь, в другом ?Будь здоров!? скажут?. Словно камень, всколыхнувший водную гладь, идёт всякое событие на потеху жителей, не знающих, чем занять себя, баламутит устоявшийся уклад. Любая мало-мальски примечательная новость на диво быстро становится всеобщим достоянием, а уж коли она из ряда вон выходящая, то её долго ещё будут склонять и перевирать на все лады. Происшествие, имевшее место быть в августе 1878 года, как раз к таким и относилось: девица Лариса Огудалова накануне свадьбы сбежала от жениха в мужской компании на пикник за Волгу. По возвращении в город беглянка пыталась свести счёты с жизнью, но не умерла, и её с простреленной грудью привезли домой на извозчике в сопровождении врача. Сейчас жизнь её вне опасности, а в деле предстоит разбираться следствию.Гуляет новость из уст в уста, обрастая новыми подробностями. Жужжит Бряхимов, будто растревоженный улей, злорадствует над женихом, осуждает невесту. Хоть и на улицу им не показывайся?— заклюют, затравят. С одних только купцов, затеявших кутеж, вылившийся в стрельбу, как с гуся вода. Поди-ка, тронь их, зубы обломаешь! Это не беззащитный простофиля Карандышев, не имеющий ни денег, ни связей.—?Поди-ка, он и стрелял. Пистолет-то его.—?Истинно, он.—?Этакий тихоня, а вон что учудил!—?Учудишь, пожалуй. Подумайте, в каком положении он оказался. Невеста сбежала да на посмешище выставила.—?Положение положением, а голову на плечах иметь следует.—?Сама она выстрелила, так и объявила во всеуслышание. С чего бы ей выгораживать злодея?—?В острог его, или в жёлтый дом*, пока ещё кого-нибудь не застрелил.—?Он и верно ровно помешанный сейчас.—?Ему надо ноги целовать Кнурову с Вожеватовым, да Бога благодарить, что девица жива осталась, иначе таскать бы Карандышеву кандалы.—?Уж эти Огудаловы! Не живётся им без скандалов.—?Да как младшая Огудалова решилась-то на грех?—?Говорят, господин Паратов её поманил, да обманул, вот с отчаяния она за оружие схватилась. Надежду, знать, имела. Паратов-то и в прошлом году к Огудаловым ездил, за жениха считался, а самого после след простыл.—?Позора не вынесла.—?Паратов совсем порывает с нашим Бряхимовым. Дело закрывает, пароходы распродаёт, а дом на Успенской давным-давно за новым хозяином.—?Знать, не наведается более к нам. До новой жизни наладился.—?Напаскудил и бежит!—?Тш-ш-ш, что вы!—?Ох, все они одним миром мазаны! Всех бы к ответу притянуть.Кочует-гуляет сплетня, присоединяйся, у кого язык чешется! Уже и не разберёшь, где вымысел, где правда. Те, кто мог бы пролить свет, предпочли молчание, сделав всё возможное, чтобы замять скандал. С одним они совладать не смогли: со злыми языками. Но ведь на каждый роток не накинешь платок. Кнуров и Вожеватов, едва улеглись первые страсти, уехали на выставку в Париж. Их хата с краю, а дела не ждут. Паратов, распрощавшись с холостой жизнью так, что надолго запомнил, вернулся к невесте, моля только, чтобы отзвук бряхимовского выстрела не достиг ушей влиятельного тестя. Иначе плакали золотые прииски! Карандышев кричал, что своими руками загубил Ларису, едва не бросился с обрыва в Волгу?— насилу удержали, и состояние его рассудка мало походило на здравое, поэтому всерьёз его никто не воспринял. Сыграло известную роль и заступничество уважаемых в городе людей. От Юлия Капитоныча отступились, не найдя за ним вины. Лариса сама призналась, чего больше? Никто ничего не видел, не слышал.Никто, стало быть, кроме девицы Огудаловой, не виноват? Некого и судить? Осталась она одна, раненая, опозоренная, растоптанная. Осталась жить. А как ей теперь жить, когда всё порушено и смято? Ни малейшего просвета не видать. Одна непроглядная ночь впереди.*Жёлтый дом?— психиатрическая больница. В дореволюционной России стены их обычно красили в жёлтый цвет.