Kapitel 10 (1/1)

Этим летом восхитительные закаты. Сомнительно, что полтора месяца отдыха помешают Миккелю и Матиасу встретиться, хотя каждый разделился, чтобы заняться чем-то своим и, может, нормально отвлечься от учебы, но, если кто-то из них позовет куда-то другого просто без причины, тот обязательно придет. Даже если это какой-то сущий пустяк в виде запускания шариков с водой с ветки дерева. Келерт действительно решил развлекаться с лего, делая из этого непонятные двигающиеся конструкции. Сам не знает, что это, но чертовски увлекательно. Стоит ли еще сказать, что он решил увлечься еще 3D моделированием для самой 3D печати? Методом проб и ошибок получает навыки, которые, как ему кажется, пригодятся в будущем. Кто знает, может, когда-нибудь он вступит в коллаборацию с медиками и создаст что-то такое, отчего челюсть вмиг упадет и разобьется от удивления! Нельзя сказать, что это лишь ?влажные? мечты, но наага действительно настроена решительно. Сатир… а что сатир? Он настойчиво задрачивает своего репетитора по музыке. Вспоминает, учится чему-то новому. Конечно же, он не ровня выходцам из музыкальных школ, колледжей, институтов, но нельзя закрывать глаза на самоучек или учащихся с чьей-то помощью, будь то репетитор или какой-нибудь друг. В конце концов, всем известно, что эта раса очень способна в музыке. Часто они владеют очень хорошим музыкальным слухом.Так что же, змея позвала ван дер Линдена в их город, откуда они приехали, посидеть и полюбоваться вместе закатом. Они не делали этого года два, поскольку из-за подготовки к экзаменам даже не вспоминали о таком простом наслаждении. Что удивительно — Миккель появился в назначенном месте первый. Это почему-то заставляет его невероятно гордиться собой, но в то же время волноваться. Рогатый не из тех, кто опаздывает по тому или иному поводу, хотя стоило бы учитывать его ?черепашью? скорость. Понять и простить.Место не называли, поскольку оба знали, где должны встретиться — около старого дуба, с такими толстыми ветками, на которых можно хоть лежать. Там Миккель и устроился, ожидая друга. Несмотря на шелест листьев от легкого ветерка, услышать тихое шуршание травой и осторожный глухой стук по земле не оказалось трудным. Наага расплывается в улыбке, а когда сатир проходит прямо под веткой, опускает хвост, обвивает друга под руками и осторожно поднимает к себе на ветку. Не осталось не подмеченным то, что ван дер Линден снова поджимает хвост и ноги под тело. Странно, что у высоких порой есть боязнь высоты. — Ты чего так долго? — За мороженым и мармеладом зашел в магазин. Я все же уверен, что ты забыл взять себе что-нибудь сладкое. — Авв, спасибо, что помнишь об этом. Прощен.Миккель хихикающе протягивает свои загребущие лапы и освобождает Матиаса от такой непонятной ему ноши. Естественно, первым делом змея схомячит мороженое. Слегка подтаяло, но это не критично!Часто Келерта не заткнуть даже едой, а молчит. Точнее, оба как воды заглотнули. Смотрят куда-то вперед, наблюдают за постепенно садящимся солнцем. Таким теплым, ярко-оранжевым, подтянутым красной дымкой, а сверху потягивает желтыми лучами и розовой ватой облаков. Впору бы сказать, что это романтично, но никто из этих двух не воспринимает это наяву. Миккель из-за того, что ассоциация романтики в основном у него проходит с девушками, а Матиас просто не очень проницательный кирпич. Порой пока его носом не ткнешь во что-то — даже не заметит. Как сейчас. Он видит и чувствует красивую картину, атмосферу. Ему этого достаточно. — Как там успехи с музыкой? Теперь сможешь полностью Короля сыграть?— Могу так сказать: не жди прям быстрого темпа. Но исполнить исполню, — хмыкает сатир, сщурив глаза. А потом добавляет: ?и не только Короля?.— Отлично, с возвращением в универ продемонстрируешь! Шуршание со стороны змеи прекратилось, мороженое съели достаточно быстро, чтобы наконец приступить к мармеладкам. Ван дер Линдену тоже предложили — одну взял. — Давай вернемся к разговору? Как ты относишься к сатирам?— Эа, а когда у нас такой разговор был?..— В десятом классе, первое полугодие. — Много же ты помнишь, зараза. — Даже не представляешь, сколько.Это вызывает усмешку у Матиаса, а вот Миккель задумчиво уставился в свой мармелад, зажатый между указательным и большим пальцами. Чуть поскрежетал когтями, пожмякал сладость, а потом отправил в рот, все в таком же молчании пережевывая. Он уже не помнит, что говорил тогда другу, но всяко сейчас врать не вариант. Причина проста: наага просто не умеет врать. А вот сатир на раз раскусывает. Его вообще сложно вокруг пальца обвести, жизнью научен. — Те еще любители погонять по впискам, ужираться вином вусмерть, трахать налево и направо нимф, так далее по списку? Я не совсем понимаю, к чему ты ведешь. — Так, значит, у тебя все осталось то же мнение о нас? Кошмар какой. Тогда вот тебе пища для размышлений: я чем-нибудь из этого занимался?— Не припоминаю такого…— А ты припомни. Миккель слышит, как рогатый еле слышно рычит. Понятное дело, что его не особо удовлетворил ответ, змее бы тоже такое услышать не понравилось. Но увы, почему-то наага придерживается всепринятой ?нормы?, хотя это нихрена не норма. Естественно, вспомнить не может. Поскольку ничего такого не было. Только один раз всплыл в дурной головушке, как Матиас проебал целый день уроков непонятно где, но это когда было! Лет по четырнадцать им было, наверное. Остальное как во тьме ночной. Не ясно и не разгадано. С чего-то начинать надо. И Матиас начинает с Миккеля. Нет, рогатый не считает себя исключением в этом мире, ведь он уверен, что есть еще подобные ему создания его расы. Не бывает дыма без огня, а ван дер Линден тут — вода. Только вот многие давным-давно забыли об этом. Змее не напомнишь, но направишь его поток мыслей туда, куда надо. Я той же плоти и крови, рождённый в строгом подобииВроде локус генома, но, видно, сломана частьЕсли подумать, наага куда развязнее сатиров будет. А это только один Миккель! — Слушай, ну… я бы не сказал, что ты все-таки похож на остальных, но-— Но?— Но я даже никогда не слышал, чтобы сатиры менялись. — Может, просто потому, что это не афишировалось? Это никому не выгодно. — В плане?— Не задавай глупые вопросы. Это привлекло бы внимание остальных. За нами и так следят внимательнее, чем за остальными, а тут еще больше. Мне не нужно еще взоров от б. братьев, хватит своего личного контроля. — Но вы все-таки бесконтрольны.— Боги, Миккель, ты действительно ничего не понял?..Матиас вздыхает разочарованно. Как же все-таки общество влияет на сознание. Вот что с этим сделать можно? Что еще должен сделать ван дер Линден, чтобы развернуть мнение друга на 180 градусов? В такие моменты реально начинаешь задумываться, что все бесполезно. ?Это неудачное время, дружище, знаешь?? — Ты знаешь, что ты тот еще дурак.— Это вопрос?— Утверждение. Нахмурившись и зажав уши, Матиас разворачивает голову Миккеля к себе и наклоняется. Прикасается своими бледными искусанными губами к змеиным, удивительно (для сатира) целым. Аккуратные ненастойчивые поцелуи не в стиле сатиров, но ван дер Линден сдерживает желание укусить друга. Скорее, оно просто от ?злой? безысходной ситуации, в которой и оказался рогатый.Предпринять? Предпринял. ?Надеюсь, хоть сейчас поймешь, дубина?. Отталкивания или еще чего не последовало, но оно и понятно — Миккель пребывает в цепенящем шоке. Не каждый день его целует сатир, так еще и по совместительству лучший друг. Он смотрит в чужое лицо, которое никогда и не казалось чужим, и видит ясную, плохо скрываемую тревожность. А сам касается еле ощутимо подушечками пальцев губ, будто пытаясь проверить, правда ли его только что поцеловали и правильно ли он понял Матиаса.Прорываться сквозь непослушный разум и телоУстал до боли я, тошноты и предела— Встретимся в общежитии, как вернешься в универ. Едва ли ван дер Линден смог осторожно слезть с ветки, суставы сразу же заныли от не очень мягкого приземления, но, увы, на них даже внимание не обратили — взяли трость и двинули куда-то в потемках. Солнце село, а они и не заметили.Взглядом сатира не провожали. Миккель продолжил сидеть на ветке, погрузившись в раздумья. Это ему только что дали время до начала учебного года? Неделя — мало. А если не хватит? Сколько Матиас станет ждать? С тяжелой руки отправляется сообщение Шиве, что стоит поговорить. Келерт не знает, зачем к ней обращается, но почему-то ему кажется, что она лучше знает ситуацию с сатиром. Вряд ли рогатый поговорил бы о таком с самим Миккелем, идиотизмом пахнет, а не булочками с можжевельником. …— Что-что он сделал? — не веря нааге, переспрашивает Макколэт. Обалдеть, осмелился этот олень. Но определенное ?люблю? не сказал. — Поцеловал! И вот скажи мне, как на это реагировать!— Нормально. Что ты ведешь себя, будто впервые в жизни целовался с кем-то? Девушка хмурится и скрещивает руки на груди, облокотившись спиной о стену и подняв ноги на кровать. С несильным интересом она наблюдает за тем, как змея ползает по комнате из угла в угол — не знает, что ему делать, плакать или смеяться от нервов. — Ну ты хоть в курсе, что он по тебе сохнет уже год пятый?— Чего, блять?.. То есть, все это время он?.. — Да-да. Ты бы хоть внимания иногда побольше обращал на него. Бревна прямо под носом не замечаешь. Привык просто. Не жалко его?— Жалко у пчелки. — Не язви. — Прости, я нервничаю. Почему он мне тогда не сказал? Шива едва сдерживается, чтобы глаза закатить, но трет переносицу пальцами. Как сложно с этими двумя дебилами, ей богу. Что один дурак, что второй. А идеальнее союза и не бывает.— Попробуй угадать с первого раза, Миккель. У тебя буквально бесперебойно всяческие дамы. Когда ему вообще можно было поспеть за тобой. Тормоза есть?— Есть…— Сломались, пора в ремонт. Скажи мне, хоть одна из них помогала тебе с твоими проблемами или просто избегала твоего присутствия рядом? В комнате повисла напряженная тишина. Банши понимающе (скорее издевательски) хмыкнула. Все с ним понятно. Так еще роль играет его мнение. Дали время? Прелестно, есть возможность переосмыслить жизнь и что ежики-альбиносы могут давиться свинцовыми одуванчиками. А что является этими свинцовыми одуванчиками — один Миккель знает, но он даже и не думает об этом. — Я не говорю о том, что ты ужасен. Просто стоит иногда смотреть и на свое ближнее окружение. ***Ему потребовался год. Просто чтобы что-то понять. Понять эту неясную дикую привязанность к сатиру, которую раньше не замечал за собой. Стоит еще упомянуть о легких покалываниях в сердце, когда Матиас привычно сваливал спать к Шиве. Ведь наверняка к Миккелю завалится какая-нибудь швабра. Пришло осознание, что он чуть ли не выселил друга. Конечно же, это мигом исправили, обратно забрали к себе сатира. Никакие сиськи не заменят его кости. Теперь можно снова упираться лбом в чужую грудину! Одно дело сделано.?Да уж, Матиас. Вот тебя угораздило. Любовь зла, полюбишь и такого долбоеба, как я…?За год Келерт серьезнее подошел к своему отношению к рогатому. Больше наблюдает за ним, подмечает, что столько всего не замечал несколько лет. А сатир все ждет наагу. По спине частенько ползут мурашки от неловкости. Миккель не хочет о них думать, но понимает, что заслужил. Как и то, что и раньше любил Матиаса. Но обыденность жизни, мнение общества, привычное поведение сатира сыграли свое. Наага просто бежала от своего очевидного ?разобраться в себе?, дальше и дальше с каждым годом и заведением новых отношений. Так и забыла обо всем другом. А ван дер Линден будет ждать столько, сколько нужно Миккелю. Как и до этого. Жизнь для кого-то осталась рутинной. Змея пыталась завести очередные отношения с какой-то крылатой девчушкой с другого факультета, но от полного переключения на друга всё, тянет уже на него. Нужно было просто перестать искать кого-то еще, когда всё уже давно есть.