Глава 19 (1/1)

Остаток весны прошел для полковника и Марианны в тишине и покое: ничто не нарушало их безмятежного счастья. Хоть медовый месяц их начался куда позже, чем у большинства новобрачных, оба вовсе не ощущали, что им чего-то недостает?— разве только, быть может, стремились особенной нежностью и бурными ласками возместить промедление. Полковник был все так же внимателен к жене, но теперь забота его была окрашена особой радостью?— радостью взаимной любви, свободной от сомнений и тревог. Все кругом замечали, что он словно помолодел, что походка его стала легче, лицо веселее, и что ему удивительно идет быть женатым. В обращении его появилась добродушная шутливость, прежде невиданная, и друзья полковника с радостью отмечали эту перемену. Не ускользало от наблюдателей их семейного союза и то, что Марианна, составив счастье полковника, сделалась счастлива и сама. Сдержанной и молчаливой, как Элинор, она никогда не стала бы и в семейной жизни; но ее искренность и горячность, готовность говорить все, что придет на ум, и без обиняков высказывать свои мысли, неизменно радовали полковника?— а его серьезность и спокойное здравомыслие успокаивали ее и помогали не отрываться от земли.В последние четыре месяца беременности за здоровьем Марианны неустанно следила опытная повитуха, нанятая по рекомендации миссис Пикард; доктор Маккей, прежде чем вернуться в Индию, на помощь тамошним беднякам, проверил и подтвердил ее навыки. Распоряжения доктора Маккея полковник поначалу встречал ворчанием; однако доброе здоровье Марианны лучше всего иного подтверждало, что дело свое доктор знает. А после того, как доктор покинул страну, полковнику стало намного легче принять его новаторские идеи и предоставить Марианне свободу, которой она так жаждала.Пришло лето?— и в большой дом, и в скромный коттедж Эдварда и Элинор, хоть встретили его здесь и там по-разному. Вместе с богатым урожаем клубники и поразительным изобилием молока в дом Феррарсов пришла радостная весть, что и Элинор ждет ребенка. Проводить беременность в постели она, разумеется, не собиралась: если бы даже мужу, в каком-нибудь необъяснимом припадке мозговой горячки, и пришла мысль запереть ее в спальне?— ни скот, ни огород не выжили бы без ее постоянной заботы. Когда позволяли средства, Феррарсы нанимали для выполнения самых тяжелых трудов помощника?— деревенского парня; но большую часть работы Элинор выполняла сама и даже слышать не хотела о том, что может быть иначе. Кроме того, помощнику она не доверяла, хоть и сама не могла объяснить, почему: чудилось в нем что-то скользкое. Хозяев он не обманывал, приходил и уходил строго в назначенный час, трудился добросовестно, однако, кажется, интересовался Делафордом и всем, что там происходит, куда больше, чем было бы естественно для сына батрака. Однажды Элинор спросила напрямик, знает ли он полковника или Марианну, или, быть может, вел с ними какие-то дела?— а если нет, чем вызвано такое любопытство; но он в ответ свирепо побагровел и принялся все отрицать так яростно, что Элинор решила больше не приставать к нему с расспросами. Быть может, сказала она себе, такая подозрительность не имеет оснований и вызвана лишь ее состоянием.Миссис Дэшвуд, у которой Марианна оставалась любимицей, нашла предлог почаще бывать в Делафорде: теперь она подолгу гостила в большом доме вместе с Маргарет, стремясь как облегчить бремя Элинор, так и быть рядом с Марианной в последние месяцы ее беременности.Однажды солнечным летним утром схватки и излияние родовой жидкости возвестили Марианне, что дитя ее готово появиться на свет. Миссис Дэшвуд собиралась в коттедж к священнику, однако это событие заставило ее сдернуть шляпку, снять шаль и сесть у постели дочери, дабы выполнять любые ее просьбы, которые не смогут выполнить повитуха и горничная.Маргарет к роженице не пустили, не разрешили и идти к Элинор без провожатых, так что она, надувшись, заперлась в гостевой спальне. Напрасно мать уговаривала ее пойти поиграть с собаками: Маргарет надеялась, что Элинор поделится с ней рецептом пастушьего пирога, и теперь была безутешна. Отчаявшись с ней сговориться, миссис Дэшвуд махнула рукой, предоставила младшую дочь самой себе и поспешила назад к Марианне. Послали за Элинор, с уточнением, что особой спешки нет, и, если у нее есть неотложные дела по хозяйству, пусть не торопится. Не прошло и часа, как Элинор была рядом с сестрой.Полковник Брэндон занял пост у дверей спальни и, словно безумный, расхаживал туда-сюда, а Марианна просила впустить его, пока повитуха не дала на это дозволение. Войдя, он увидал, что Марианна сидит на самом краю кровати, зажмурившись и сжимая руками живот: судя по гримасе на лице, она испытывала крайне неприятные ощущения. Для родов она заранее выбрала спальню, ближайшую к кухне и бельевой, и массивную кровать с крепкими прикроватными столбиками, за которые можно было бы схватиться и сжимать их для облегчения сильной боли. Элинор сидела рядом, поглаживала Марианну по спине и время от времени вполголоса шептала слова ободрения.Повитуха бросила на вошедшего полковника недовольный взгляд и поспешно прикрыла простыней обнаженные бедра Марианны. Полковник отвел взгляд, стараясь не хмуриться. В теле Марианны не было ничего такого, чего бы он прежде не видел, чем бы уже не насладился?— и стоит ли, думал он, в такое время беспокоиться о приличиях? Но в этот миг боль на время оставила Марианну, и она приветствовала мужа куда радостнее повитухи.—?Миссис Клинток говорит, что не положено мужу присутствовать при родах,?— заметила она, устало улыбнувшись,?— но я настояла, чтобы тебя впустили. Хоть она и клянется, что в любой момент готова вышвырнуть тебя за дверь!—?Мне-то что! —?фыркнула почтенная дама. —?Если не будет путаться у меня под ногами, пусть остается! —?И добавила, покачав головой:?— Ну и ну! Муж в родильном покое?— не видано, не слыхано!Полковник счел за благо проявить добрую волю и не отвечать ей в том же духе. Он желал быть чем-нибудь полезен страждущей жене, но не находил ни одной задачи, которую миссис Дэшвуд, Элинор или миссис Клинток не выполнили бы куда ловчее и сноровистее его. В том, чтобы стоять рядом и со стоическим видом смотреть на страдания жены, он смысла не видел, и уже двинулся прочь?— но в этот миг новый приступ боли скрутил Марианну, и она, вскрикнув, протянула к нему руки. Как видно, в том, что муж рядом, она находила немалое утешение. Наконец он придвинул к кровати кресло?— так, чтобы быть рядом с Марианной, не мешая суетящимся вокруг женщинам?— и опустился туда, по-прежнему чувствуя себя здесь лишним.Началась кульминационная часть родов: повитуха приказала Марианне сдвинуться к краю кровати и тужиться. Время тянулось мучительно медленно: до боли сжимая сплетенные руки, полковник возносил беззвучные молитвы к небесам. Если даже смотреть на это и ждать так невыносимо тяжело, думал он,?— каково же его бедняжке жене?Марианна тужилась уже некоторое время, и дело близилось к родам, когда повитуха громко поинтересовалась, куда пропала бездельница горничная, которую она послала за полотенцами еще четверть часа тому назад. Миссис Дэшвуд вызвалась пойти поискать ее и поторопить; однако, едва выйдя из спальни, столкнулась с другой служанкой, спрашивающей, где полковник Брэндон.Дверь спальни осталась распахнутой, и внутри было слышно все, что происходит снаружи. По крайней мере, достигло ушей Марианны резкое восклицание мисс Дэшвуд:—?Что бы там ни было, это подождет! Полковник не может сейчас ни с кем разговаривать?— его жена родит с минуты на минуту! Позаботьтесь лучше о чистых полотенцах для роженицы!Горничная отвечала тихо и робко, и голос ее, в отличие от властного голоса миссис Дэшвуд, был в спальне едва слышен, а слов различить и вовсе не удавалось. Однако по громкому ответу миссис Дэшвуд все разъяснилось:—?Как Уиллоуби? Что он здесь делает?!.. Скажите ему, чтобы немедленно ушел: этому человеку нечего делать рядом с моей дочерью, тем более в такой час! И принесите же наконец полотенца!При этих словах раскрасневшаяся от усилий Марианна побелела, словно покойница.—?Он пришел за ребенком! —?вскричала она, почти в истерике, задыхаясь от боли и страха. —?Он хочет забрать мое дитя!С этими словами она вцепилась в прикроватные столбики и испустила громкий стон.—?Тужьтесь, милая моя, тужьтесь сильнее! —?прикрикнула на нее повитуха.Марианна принялась тужиться с новой силой, однако, дрожа всем телом, не переставала повторять, что Уиллоуби хочет отнять у нее дитя. Полковник испугался, что этот страх может повредить ей или ребенку, который сейчас с великим трудом выбирается на свет.Элинор пыталась успокоить сестру и сосредоточить ее внимание на родах, однако не добилась от Марианны и тени спокойствия, пока полковник Брэндон не сказал решительно, что разберется с этим сам, и не вышел, оставив роженицу на попечении сестры и матери, наконец-то вернувшейся с чистыми полотенцами.Широкими шагами полковник вышел в холл?— и обнаружил там Уиллоуби, а рядом донельзя расстроенную горничную. Как оказалось, ?этот джентльмен? попросту оттолкнул ее с такой силой, что она едва не упала, и ворвался в дом. Верно, она знает, что не должна была открывать дверь, но мистер Мирен, дворецкий, сейчас вместе с Софи и прочими разыскивает все необходимое для повитухи, и вокруг такая суета и беспорядок, а она просто хотела узнать, кто так громко стучится, ей очень стыдно, но… ?пожалуйста, сэр, не выгоняйте меня!?Полковник Брэндон заверил горничную, что она не потеряет место, и отправил помогать остальным. Говорил он мягко, но в голосе слышался едва сдерживаемый гнев, а взоры, которые метал он на незваного гостя, казалось, способны были испепелить на месте.Уиллоуби молча стоял перед ним, взъерошенный и растрепанный: видно было, что примчался сюда второпях.Он уже открыл рот, чтобы заговорить?— но в этот миг полковник с размаху отвесил ему тяжелую пощечину, и Уиллоуби полетел на пол. Полковник поднял его, схватив за шиворот, и поволок к дверям, желая, как видно, пинком сбросить с крыльца.—?Марианна… —?с трудом пробормотал Уиллоуби; щека у него быстро распухала, и рот был полон крови. —?Она… с ней все благополучно?—?Благополучие моей жены?— не ваше дело! —?прорычал полковник. —?Если немедленно не уберетесь отсюда, поклявшись никогда более не возвращаться?— я завершу то, что начал, когда послал вам вызов!—?Мне нужно знать! —?отчаянно взмолился Уиллоуби. —?Знать, все ли в порядке с ней… и с ребенком! Умоляю вас! Готов на колени встать перед вами! Я испробовал все, возможное и невозможное, чтобы получить о ней хоть слово! Даже нанял деревенского мальчишку, чтобы он сообщал мне все, что узнает. Умоляю вас, Брэндон! Просто скажите, что с ней все хорошо!Как ни ненавидел полковник Брэндон этого человека, принесшего столько зла дорогим ему женщинам, униженные мольбы Уиллоуби вызвали в нем тень жалости.—?Все было хорошо,?— сурово ответил он,?— пока она не услышала, что вы здесь. Один звук вашего имени делает ее больной. Это все, что я могу вам сказать; иного ответа вы не получите. Чем дольше вы остаетесь здесь, тем большей опасности подвергаете и ее, и ребенка, грядущего в мир. Вы знаете, что я шутить не люблю?— и угрозу свою высказал вполне серьезно. Убирайтесь.—?Но, когда худшее останется позади, неужели вы не сообщите мне об исходе? Хотя бы самой короткой запиской! Неужто у вас совсем нет ко мне жалости? Мне нужно знать, что она жива!—?Давно прошло время, когда вы имели право интересоваться ее судьбой. Все узнаете тогда же, когда и весь свет?— не раньше.—?А… а ребенок?—?Ребенок мой.Смятение отразилось на лице Уиллоуби; на миг полковнику показалось, что от изумления он лишился дара речи. Наконец, овладев собой, он с трудом заговорил:—?Но вы… неужели вы решились… признать…?—?Уиллоуби,?— процедил полковник сквозь стиснутые зубы,?— быть может, вы не в состоянии понять, как можно заботиться о чужом потомстве?— например, о юных сиротах, которых вы так легко соблазняете и бросаете ради собственного удовольствия. Но мои устремления не столь низменны. Я с радостью приму этого ребенка и выращу как собственного сына или дочь, несмотря на прискорбные обстоятельства его зачатия. Весь мир узнает, что этот ребенок мой, репутация Марианны останется незапятнанной?— а вы, пока живы, не будете иметь никакого касательства ни к этому ребенку, ни к нам!Ждать ответа полковник не стал: мощной рукой он вытолкнул Уиллоуби на крыльцо и захлопнул дверь перед его носом.Рассеянно потирая саднящие костяшки пальцев, полковник вернулся в спальню. Однако на пороге остановился, как вкопанный: его поразила царящая в комнате неестественная тишина. На одно страшное мгновение невыразимый ужас охватил полковника: дыхание его пресеклось, сердце забилось где-то в горле, руки и ноги словно налились свинцом. Он не мог перешагнуть порог, не мог даже подать голос. Но в следующий миг из спальни донесся слабый звук, вроде кошачьего мяуканья, а следом за ним тихий и нежный женский смех.—?Полковник! —?воскликнула Элинор, появившись на пороге с охапкой испачканных полотенец в руках,?— не бойтесь за нее! Входите и познакомьтесь со своей дочерью!Полковник, пройдя мимо повитухи, без колебаний подошел к постели со смятыми, замаранными кровью простынями. Беспорядок и грязь прошедших родов не смущали его: он смотрел только на Марианну, лишь иногда переводя взгляд на крошечный сверток у нее на руках. Марианна была бледна, но не болезненной бледностью, и неотрывно смотрела на ребенка: на лице ее, с чуть приоткрытым ртом и огромными сияющими глазами, читалось безмерное благоговение перед чудом новой жизни.—?А где же полковник? —?проговорила она вполголоса, обращаясь то ли к ребенку, то ли к себе самой. —?Где мой муж?—?Я здесь, любовь моя! —?хотел ответить полковник; но что-то перехватило ему горло, и вместо громкого голоса из уст вылетел лишь благоговейный шепот.Марианна подняла на него глаза, полные слез, но слез счастливых. Как видно, Уиллоуби был полностью забыт.—?Я знала, что ты здесь,?— ответила она. —?Подойди же, милый, возьми меня за руку. Мне легче, когда ты рядом. Вот так… и скажи мне, что все будет хорошо. Что мы с тобой будем ее любить, что она никогда не узнает горя!Полковник взглянул в круглое розовое личико дочери Марианны?— своей дочери. Долго смотрел, удивляясь нежности ее кожи, и миниатюрности черт, и безмятежному младенческому спокойствию. При мысли, что на эту крошечную девочку, так доверчиво уснувшую на материнской груди, может обрушиться какая-нибудь беда, сердце его сжалось; крепче сжав руку жены, он мысленно поклялся, что никогда этому не бывать, что он убережет их обеих от любого несчастья, какое может выпасть на их долю!—?Никогда! —?повторил он. —?Все, что в человеческих силах, сделаю я, чтобы отвратить от нее любую беду. Клянусь тебе, я всегда буду заботиться о вас обеих! Наша Мэри ни в чем не будет нуждаться.—?Мэри! —?повторила Марианна.Полковник все еще сжимал ее руку, так что, желая приласкать малютку, она склонилась и потерлась носом об ее крошечный носик. Малютка снова ?мяукнула?, на этот раз громче, быть может, недовольная тем, что ее разбудили.—?Похоже на Марианну, верно? —?лукаво улыбнулась мать. А потом добавила, обращаясь к дочери:?— Мисс Минни Брэндон, слышала, что сказал папа? Он обо всем позаботится. Ты родилась в любви, милая, и мы никогда не устанем тебя любить!