Глава 2 (1/1)

В это утро Элинор проснулась от звуков пера, торопливо царапающего по бумаге. Быть может, сонно подумала она, сестра снова пишет Уиллоуби. Марианна сидела за столом, в простом будничном платье без лент и украшений?— весьма необычный для нее наряд: обычно младшая мисс Дэшвуд уделяла своим туалетам большое внимание и даже в самые тихие утренние часы старалась одеваться понаряднее. Но еще больше удивил Элинор поношенный черный плащ, висящий на ручке гардероба, как будто Марианна недавно его сняла.—?Ты куда-то выходила? —?спросила Элинор.—?Прогуляться,?— прозвучал краткий ответ.—?В такой ранний час?Ответом ей стало лишь царапанье пера по бумаге.—?Милая, может быть, ты мне объяснишь…—?Пожалуйста, Элинор! Не сейчас! Скоро я все тебе расскажу, но сейчас мне нужно побыть наедине со своими мыслями. Если я попытаюсь заговорить об этом прежде, чем буду готова… —?Перо ее на мгновение застыло. —?Нет! Скоро, скоро ты все узнаешь?— но теперь не дави на меня!—?Что ж, будь по-твоему,?— пробормотала Элинор. —?Ты спустишься к завтраку?—?Хочу попросить, чтобы ты извинилась за меня перед миссис Дженнингс. Скажи, что я не совсем здорова.—?Может быть, распорядиться, чтобы тебе подали завтрак наверх??—?Спасибо, но нет. Сейчас я не смогу съесть ни крошки.Завтрак прошел тихо и непривычно угрюмо, несмотря даже на присутствие за столом миссис Дженнингс. Добрая леди начала было, по своему обыкновению, поддразнивать Элинор и над ней подшучивать?— но ни стыдливо опущенных глаз, ни яркого румянца, на который были так щедры Марианна или девицы Стил, от нее не добилась; так что пришлось ей удовольствоваться беседой о неудачной погоде, из-за которой все лондонские любители охоты нынче покинули свет и отправились травить зайцев в полях. Сказать по совести, прекращение потока шуток Элинор только обрадовало?— однако не радовала зримая перемена в настроении всего дома, особенно тихого и мрачного теперь, когда сестры Стил переехали к Фанни, чтобы остаться у нее до конца своего пребывания в Лондоне.Было около середины дня, и Элинор составляла письмо к матери, когда в гостиную вошла Марианна, бледная, как смерть.—?Элинор… —?начала она, но оборвала себя, заметив на столе перед сестрой недописанное письмо, а в руке у нее перо с быстро сохнущими чернилами. —?А, ты занята? Что ж, это может подождать.—?Нет-нет, Марианна, останься! Я всего лишь пишу маме. А ты выглядишь совсем больной. Иди сюда, присядь. Сейчас я прикажу принести тебе чаю.Она хотела позвонить, но Марианна удержала ее руку.—?Спасибо, не надо. Я не стану пить чай. Не могу. Я…Охваченная волнением, Марианна глубоко вздохнула и поднесла дрожащую руку ко лбу. Она уже готова была заговорить, как вдруг внизу послышался отчетливый стук в дверь.—?Кто-то пришел! —?испуганно вскрикнула Марианна.—?Должно быть, это к соседям.—?Нет, стучали в нашу дверь! Боже, что, если это Уиллоуби? —?При этой мысли Марианна задрожала как лист, и Элинор с удивлением поняла, что мысль о встрече с Уиллоуби не прельщает сестру, а пугает.За дверью послышались шаги; они приближались. Вскочив со своего места, Марианна обвела гостиную отчаянным взглядом, словно ища пути к бегству; однако из этой комнаты наружу вел лишь один выход.—?Я не могу сейчас с ним встречаться! —?вскричала Марианна и бросилась к дверям с такой поспешностью, что едва не наткнулась на полковника Брэндона, в это мгновение входящего в гостиную.Марианна замерла, прижав руки к груди; щеки ее заалели.—?Полковник?! Простите, я не ожидала… Вы должны меня извинить, я… мне нехорошо! —?Пробормотав это, она бросилась к себе в спальню.Элинор приветствовала полковника с куда большим самообладанием и учтивостью.—?Прошу вас, полковник Брэндон, простите Марианну. Она сегодня неважно себя чувствует.Полковник стоял перед ней, нахмурясь; казалось, его одолевает душевная боль едва ли меньшая, чем та, что снедает Марианну?— хоть у него она проявлялась совсем по-иному.—?Кажется, вашей сестре часто нездоровится,?— заметил он.—?Признаюсь, ее меланхолия в последнее время меня тревожит. Не сомневаюсь, что сестра со мной вполне откровенна, однако ума не приложу, чем ей помочь.За сим последовали обычные изъявления учтивости: вопросы о здоровье младшей мисс Дэшвуд и их матери, замечания о погоде, еще несколько ничего не значащих реплик из тех, что обычно предваряют разговор по существу. Элинор видела, что полковник пришел не без цели, что он хочет, но не решается о чем-то спросить?— однако не знала, как ему помочь, и потому ждала, попивая чай.Наконец, сделав глубокий вдох?— так, словно собирался с силами и призывал себя к мужеству?— он спросил:—?Когда я смогу поздравить вас с обретением нового брата?—?Не уверена, что поняла вас, полковник.—?Весь город говорит о помолвке вашей сестры с мистером Джоном Уиллоуби.Элинор не смогла сдержать своих чувств; на лице ее отразилась неподдельная тревога.—?Странно слышать такое: ведь сама Марианна даже нам, своим родным, подобных признаний не делала. Если они и помолвлены, об этом никак не могут знать все.—?Вы хотите сказать, что… —?Тут он резко оборвал себя и продолжал уже спокойнее:?— Извините меня, мисс Дэшвуд. Вы, должно быть, сочтете, что я вмешиваюсь не в свое дело, но буду откровенен: я пришел сюда с единственной целью?— узнать, твердо ли все решено между вашей сестрой и мистером Уиллоуби. Прошу вас, скажите, что им осталось лишь дойти до алтаря, ибо только тогда я запрещу себе надеяться!Сдержанное волнение, звучащее в словах полковника, нашло в сердце Элинор живой отклик, ибо обличало глубину его чувств к Марианне. Но Элинор не знала, что ему ответить. В том, что еще совсем недавно Уиллоуби и Марианну связывала глубокая взаимная привязанность, она не сомневалась. Верно, о помолвке между ними Элинор не слышала, а нынешняя холодность Уиллоуби, его молчание в ответ на письма Марианны казались необъяснимыми для страстно влюбленного?— но в том, что Марианна тоскует по нему и страдает в разлуке, сомнений не было; и Элинор не хотела мучить полковника, поддерживая в нем ложные надежды.—?Обручены ли они, я с уверенностью сказать не могу; но не сомневаюсь, что Марианна любит Уиллоуби и, если он предложит ей руку, без колебаний примет его предложение. Думаю… хотя о помолвке они еще не объявляли, но Марианна относится к нему, как невеста к жениху.Полковник выслушал ее молча, с напряженным вниманием, и когда она умолкла, поднялся со своего места.—?Сестре вашей,?— проговорил он с глубоким чувством,?— я желаю такого счастья, какого только можно пожелать, а Уиллоуби?— постараться стать ее достойным. —?С этими словами он откланялся и ушел.С тяжелым сердцем Элинор поднялась наверх. Из слов и поведения полковника явствовало, что он все еще любит Марианну, любит глубоко и страстно. Нельзя сказать, что Элинор желала ему удачи; однако сейчас, невольно сравнивая его с Уиллоуби, она спрашивала себя, чем кончатся для Марианны нынешние треволнения. Что, если любовные горести нанесут непоправимый урон ее здоровью, телесному или душевному?—?Чего хотел полковник? —?с тяжелым вздохом спросила Марианна.—?Только поздравить тебя по случаю обручения с Уиллоуби.—?Неправда! —?воскликнула Марианна, удивив Элинор энергией и горячностью этого возгласа. Щеки ее запылали. —?Ты шутишь, Элинор, но это вовсе не смешно! Розыгрыши тебе не удаются?— оставь их для Маргарет!—?Я вовсе не шучу. Как видно, слухи о том внимании, что оказывал тебе Уиллоуби в Девоншире, поспели в Лондон раньше него самого. По словам полковника, здесь только об этом и говорят.При этих словах краска гнева на щеках Марианны сменилась бледностью отчаяния.—?О, Элинор,?— простонала она,?— что же мне делать? Боже мой, Боже! Что мне делать?Элинор подошла ближе и опустилась на колени перед ее креслом.—?Милая моя, объясни наконец, что тебя гнетет! Как я тебе помогу, если ты ничего не рассказываешь? Почему Уиллоуби тебе не пишет? Почему на званом ужине любезничал с другой женщиной, а с тобой едва обменялся парой слов? Вы поссорились? Что мне прикажешь думать обо всех этих вздохах, и слезах, и письмах, на которые нет ответа? Ты почти ничего не ешь, бродишь по комнатам, как тень. Где та веселая, полная жизни Марианна, на которую я порой сердилась, но не могла ее не обожать? Что случилось, дорогая моя? —?Приложив прохладную ладонь к пылающей щеке сестры, Элинор умоляла:?— Прошу тебя, расскажи мне все! Никогда еще я не видела тебя в таком унынии, и не могу выразить, как это меня тревожит!Марианна долго молчала, глядя мимо нее, куда-то в дальний угол спальни, невидящими глазами, словно перед ней разворачивалась трагическая сцена, для прочих незримая. Наконец она ответила?— и усталая покорность в ее голосе поразила Элинор так тяжело и болезненно, как не поразили бы никакие вспышки гнева или горя:—?Я беременна.—?Марианна!.. —?Мысленно Элинор возблагодарила Бога за то, что уже стоит на коленях?— иначе ноги подкосились бы под ней, и она рухнула бы наземь.—?Теперь я знаю точно,?— едва слышно прошептала Марианна, не отрывая взгляда от дальнего угла. –Ранним утром, пока ты спала, я потихоньку выскользнула из дома, чтобы во всем убедиться. Мне рассказали об одной старухе… она… О, Элинор! —?простонала она, наконец обращая взор на сестру. —?Что со мной будет?!—?Это… ребенок Уиллоуби? —?осторожно уточнила Элинор.Вопрос прозвучал страшно даже для ее собственных ушей; но после того, как жестоко обманулась на счет состояния сестры, Элинор не собиралась более ни в чем довольствоваться предположениями.Марианна потерянно кивнула.—?Ждать от него ответа больше нельзя,?— твердо сказала Элинор. —?Поезжай к нему сама и скажи, что вы должны объявить о помолвке немедленно?— и пожениться как можно скорее.—?Мы не помолвлены,?— возразила Марианна. —?По крайней мере, в этом он передо мною чист. Он не нарушил клятвы, ибо ее не давал.—?Не давал клятвы? Марианна, но он изо дня в день, каждым словом, жестом, взглядом клялся тебе в любви! Быть может, он не произносил нужных слов?— но вел себя так, как вправе себя вести лишь влюбленные. А теперь ты носишь его ребенка! Если он не собирался на тебе жениться, значит, самым жестоким образом тебя использовал!—?Так и было, Элинор! Так и было! Но я… я так его любила! —?С этими словами она разрыдалась так горько и безутешно, что и на глазах у Элинор выступили слезы сострадания. —?Он любил меня, и я отвечала ему любовью!—?Но вы не обручились,?— повторила Элинор, желая выяснить это раз и навсегда.Марианна молча замотала головой, содрогаясь от рыданий.—?Что же теперь? Пойдешь к нему и попросишь принять на себя ответственность?—?Нет, Элинор. Я не смогу. Просто не смогу. Теперь, когда знаю, каков он на самом деле… пожалуйста, не проси объяснений?— но никогда, никогда, даже в таком отчаянном положении, как сейчас, я не свяжу себя с подобным человеком!.. Боже, как все это вынести? —?вскричала она и снова разразилась рыданиями.Горе скоро истощило Марианну; она рухнула на кровать и там продолжала оплакивать свою жалкую участь.Элинор не знала, что сказать. Чем утешить бедную сестру?— и какое утешение найти в ее положении? Идти к Уиллоуби Марианна отказывается наотрез?— и, должно быть, для этого есть причины. Элинор хотела бы понять, что произошло между влюбленными, но ясно видела, что сейчас Марианна нуждается в ее присутствии и поддержке, а не в настойчивых расспросах.Едва Марианна немного успокоилась, как в спальне появилась миссис Дженнингс?— совсем не вовремя, да еще и с дурными вестями. По всему Лондону, сказала она, гремит новость, что Уиллоуби обручился с мисс Грей?— той самой, у которой пятьдесят тысяч фунтов приданого! Страшно подумать, как подло обошелся он с дорогой бедняжкой Марианной: ведь все верили, что он от нее без ума?— так ловко он притворялся влюбленным!.. При этих словах рыдания Марианны возобновились с новой силой, и миссис Дженнингс ретировалась, пообещав прислать ей наверх, в виде утешения, какое-нибудь угощение.До конца дня Элинор оставалась у постели Марианны, заботилась о ней и пыталась утешить, как могла. Понимая, как нужна сейчас сестре твердая опора, она вела себя так, словно ничто, кроме нынешнего состояния Марианны и мелких повседневных дел, ее не заботит. Однако мысли ее были как в тумане. Напрасно Элинор ломала голову над тем, что им теперь делать, к кому обратиться за помощью?— выхода она не видела.