Часть 1 (1/2)
Полная луна любопытно закатывала круглый бок на террасы третьего отряда. Ее лучи не выглядели холодными – бледно-голубые тени, лежащие на досках пола, были похожи на небрежно разбросанные куски легкой ткани. Деревья тихо шелестели на ветру, скрывая в своей листве спящих птиц. Серейтей спал.
Спал Ямамото, нервно подергивая стариковскими пятками и что-то бормоча.Спал гордец Бьякуя, вытянувшись ровно, лежа на спине и с непроницаемым лицом мраморной статуи.Спала Унохана, утонув в пуховой подушке по уши.Спал Зараки, даже во сне обещая кому-то ?надрать задницу?.Спал Шунсай, утомленный обильными возлияниями, и спал не менее утомленный попытками довести друга до ума и до дома Укетаке.
Гин тихо ступил на террасу. Как хорошо, что здесь так тихо и пусто. Никто не помешает. Никого нет рядом. Можно…Можно отодрать присохшую с кровью улыбку, выцарапать из складок рта, вынуть из пазов и бросить на пол, почти слыша, как она, жестяная, зазвенит. Можно было не щуриться, а посмотреть на луну и полюбоваться, какая же она круглая. Можно было сделать пару шагов по земле, не представляющей собой слежавшийся холодный прах.
Можно…-С возвращением, капитан.Похолодели лопатки. Надо поскорее подобрать ее, лежащую на полу, надо ответить, надо…Так все до боли знакомо. Он это тысячи раз слышал. Он это тысячи раз проходил. Много, очень много тысяч раз…
Вот сейчас отъедет дверь…Дверь отъехала. Два с половиной шага – ровно столько нужно было Кире, чтобы встать на пороге. И отвесить вежливый, уважительный, но не подобострастный поклон. И замереть в нем.-Вольно, лейтенант – отзывается Гин, и голос его, обычный голос пройдохи-лисицы, что тайком перетаскала уже всех цыплят из курятника, почти спокоен. Голос из той, прошлой жизни, его жизни… Жизни…Кира выпрямился. Отошел на полшага в сторону, пропуская в казарму.-Какие будут приказания?Гин сощурился и поднял голову. Он плохо видел.
Этого никто не знал. Ни Айзен. Ни Генрюсай Ямамото. Ни сам король Шинигами. Ичимару Гин очень плохо видел, мир был цветными пятнами, мир плыл звуками и запахами, а картинки… Ну, не все же сразу…Он сощурился, ловя в фокус Киру. Такой же, как и всегда. Надежный, как ниагарский водопад, его лейтенант. Жаль, он не видит выражения глаз. Соскучился уже по этому. Кира искренен. Кира исполнителен. Кира идеальный лейтенант.
Какие приказания, спрашивает он, как спрашивал всегда. Да какие же они могут быть? Как прежде, почти шутливые – чаю мне сделай, с лимончиком. Нет лимончиков? А ты обтряси сад Кучики, там точно есть…
Приказания. Да какие, к Меносам, приказания могут у него быть…-Нет, лейтенант – говорит Гин и делает шаг назад – Ты теперь это другому кому говори. Не мне.-Какие будут приказы, мой капитан? – о да, Кира упорен, как … как Гин даже не знал что. Наверное,в мире больше нет ничего такого же упрямого, как Кира. Ослы не в счет. Кира не осел.
-Не поднимай тревогу – улыбнется ему Гин, жалея, что так и не дотянулся до маски, валяющейся на полу, до своей улыбки, до брони на все случаи жизни.
-Слушаюсь, мой капитанГин втянул носом воздух. Запах – такой же, как всегда. Терпкий запах, знакомый запах. Запах дома. Он здесь так долго жил. Здесь, дома. Возле Киры. Верного, всегда ждущего, на все готового Киры.
Кира ничуть бы не удивился ничему, ни малейшей причуде своего капитана, хоть тот пляши ламбаду на столе. Пляшет – значит, так надо. Его лейтенантское дело – хаори подержать, чтобы, не дай небо, не запачкалось. Кира и бровью не повел бы, если бы Гин так же, как Сой Фонг, пришел, хлопнув дверью, и заперся у себя, злой на весь свет. Он и ухом бы не дернул, если бы Гин явился навеселе, как Кеараку, и затянул веселую песню в купальне. Он бы не прореагировал и если бы он кипятился из-за мелочей, вроде роста, как капитан Хитсугайя. А если бы он заболел, как Укетаке, Кира бы не отходил от его изголовья, ухаживая лучше родной Уноханы и всего четвертого отряда вместе взятых.