12 глава. Тьма vs Свет (1/1)

Sadie - 棘-toge-vistlip - ArtistТокио. - Он такой милый! Ты видел? – не унимался мужчина, мечась по небольшой комнатке репетиционной, то и дело, скидывая с плеч непослушные прядки длинных волос. - Ты же знаешь, меня не интересуют лид-гитаристы, да ещё и блондины, да ещё и с возрастом, перевалившим за двадцать пять… - не отрываясь от любования себя в зеркале, Теру ощутил как в его спину впивается убийственный взгляд – как-то неожиданно Хизаки попал под каждый параметр им оглашенный. Теперь, перед смертью, мужчине не оставалось никаких перспектив, кроме как смягчить начатую мысль: - Он, слишком смазлив для меня. Совсем не такой как ты…- Я и не о тебе сейчас! – отмахнувшись и сменив на лице не малую гамму эмоций, Хизаки решил помиловать своего согруппника. – Ты видел, как он на меня смотрел? С таким восторгом… с восхищением… - мечтательно проговорил гитарист, вспоминая последнюю встречу, вчера, в баре.- Не видел, но представляю, как он бы посмотрел на тебя увидь что под платьем скрывается не малых размеров… - прилетевшая в голову тряпка, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении чьей-то кофтой, остановила речь явно потерявшего страх Теру.- Во-первых, ты мне льстишь, а во-вторых, на мне вчера не было платья, - на удивление спокойно оповестил Хизаки, - но он всё равно не отрывал от меня взгляда.- Ах, так вот на кого ты всё это время просмотрел, значит, - Теру обернулся к собеседнику, легонько крутанувшись на стуле, - между прочим, из-за этого-то мы скорей всего и упустили мелких.- Да кому они нужны-то? – всплеснув руками, лид-гитарист опустился на стул рядом с другом. – Они, конечно, забавные, но ведь с ними возни столько, что замучаешься. Наверняка романтику подавай, любовь, розы…- Да, что-то про розы Камиджо и говорил, - кивнул Теру, невольно начиная рассматривать своего согруппника, он так привык видеть его в платьях, что каждый раз, когда можно было обойтись без костюмированного шоу, становился для Теру незабываемым. Кофейные озёра глаз, нежная без всяких кремов кожа, чувственные губы… Природа уже и так наградила Хизаки завидной внешностью, к чему было портить её тоннами грима, мужчина понимал с трудом.- Розы… - ненадолго задумавшись, блондин тоже припомнил такое и, пародируя голос вокалиста, изрёк: - Не распустившиеся, но уже преисполненные красотой бутоны диких роз, которые так запретно и сладко сорвать сейчас, на пике буйствующей силы и девственной чистоты…Теру пришлось прикрыть рот рукой, лишь бы не показать, до какой степени ему показалось забавным это представление. Про себя, он молил богов, чтобы в этот момент не вошёл сам Камиджо. Гитарист надеялся, что тот подольше задержится вместе с Масаши и Юки в кафе, что даст ему возможность насладиться представлением в полной мере, а заодно… Заодно и побыть наедине с человеком, который даже после стольких лет совместной деятельности не переставал вызывать в нём того благоговейного трепета, с которым он встретил его в первый же день знакомства. Он был ближе, чем просто согруппником, и даже ближе чем любовником. Он был всем - самым чистым и родным человеком на свете, даже сейчас, когда он рассуждал о другом человеке с таким азартом и желанием в глазах.- Если нужна помощь с выманиванием этого белокурого от спасительного плена его группы, знай, я всегда готов оказать любую поддержку. Во всех твоих идеях, какими бы бредовыми они не были… - нерешительно улыбнувшись, Теру честно попытался изобразить безразличие к тому факту, что его Хизаки, хочет… не только его. Он мог простить это. Тем более сейчас, когда длинные ресницы его согруппника удивлённо взметнулись вверх и, на мгновение, ошарашенное выражение лица сменил совершенно детский восторг от услышанного.- Мы справимся, вместе. Ведь с нами коварство и тёмная сила соблазнения, - длинные пальцы прошлись неожиданной лаской по плечу Теру, вызывая легкую дрожь. – Но есть одна небольшая, но до ужаса внимательная проблема. Не сам Ю, а сторожащий его и остальных……Уми бы обязательно отчитал любого, кто хотя бы подумал о его подопечных, как о главных участниках извращённых и похотливых фантазий. Отчитал так, что осмелившийся бы не то что про однополые отношения… про все отношения забыл, на время. Обязательно отчитал. Если бы до такой степени не погряз в своих раздумьях, что впервые за всю историю группы, пожалуй, не уделял пристального внимания всему и всем, происходящему вокруг. Нервная бессонная ночь, превратилась в не менее бессонный и нервный день, который, ещё ко всему прочему, был днём финального выступления в мини-туре с участием других групп, а оттого забот становилось невыносимо много.И ладно бы дело было лишь во вчерашней пропаже его подопечных… Нет, же. Ребята оказались молодцами, сами выкрутились из сложившейся ситуации недопохищения, и даже не просто отказали особо рьяным представителям старших групп, так ещё и лекцию прочитали о неправильности однополых связей, и все прелести встреч с девушками расписать не забыли. И им было плевать, что перед ними охреневшие участники Gaze. Их на тот момент – пьяных и дерзких – вообще мало что интересовало. А потому, не слабо поставив на место группу пристающих к ним людей, они в полном составе, в целости и сохранности вернулись за свой столик, о чём Ю и поспешил оповестить Уми.И лидер вернулся в нужный бар. Странный, понурый, но всё тот же лидер, не видевший всего произошедшего, но участников допросивший. Хотя… Те и без всякого допроса были и сами рады похвалиться своей выдержкой, и пусть из их пьяных уст это звучало слишком уж одинаково: ?Они приставали, но я не дал!? - гитарист убедился, что о парнях можно было не беспокоиться.А вот беспокойство о себе любимом никуда не делось. Разговоры с Каем, поцелуй, разговоры с недоученными психологами, а потом ещё этот отель… Как получилось, что лидеру достался номер напротив злосчастного, засевшего в память триста шестого, Уми не знал. Но оставался неизменный факт, что всю ночь, до сего вечера он задавался вопросом – что было бы, простучи он в дверь номера, где его… может быть… ждали.В памяти невольно всплывал тот печальный взгляд драммера, слишком похожий на щенячий. Да. Уми даже вздрогнул от своего открытия, чем заставил согруппников, готовящихся к выходу на сцену, подскочить на своих местах. Их пугал сегодняшний Уми, а сам лидер… понимал, что в том взгляде был именно щенок, брошенный одинокий и слишком милый, чтобы стереть из памяти эти воспоминания слишком быстро. Но он не мог дать этому щенку, то что ему требовалось – ласку и заботу, он ведь… мужчина. А значит, определённо не мог. Но в память настойчиво лезли воспоминания, когда он рьяно отстаивал выбор Тои, павший не на японку вовсе, а на девочку приезжую и в культуре их страны мало что смыслящую. Он сам же тогда едва ли не срывал голос, доказывая эгоистичным согруппникам, осудившим это поначалу, что любви плевать на все различие меж людьми. Для этого есть человек и… человек. Внутри что-то предательски кольнуло. Ведь тогда… в своей искренней защите, он не делал различий даже по полу, а теперь, противоречил самому себе, называя однополые отношения невозможными.Легкое прикосновение руки Ю вывело его из глубоких размышлений над собственным просчётом и нежеланием его признавать. Направившиеся к выходу из гримерки согруппники, знаменовали скорое начало выступления и надобность пройти к сцене, слишком большой сейчас для Уми. Ему хотелось спрятаться. Залезть под одеяло в тёплую постель и исчезнуть для этого мира, хотя бы на сутки. Но вместо этого, нужно было выбираться на открытое пространство, под свет софитов, под обозрение тысяч фанатов. Нужно было играть, изображать оживление и позитив. Именно сейчас, когда собственные противоречивые мысли норовили растащить по кускам, и в каждом восторженном взгляде фанатов в первых рядах, мерещились всё те же щенячьи глаза.Отыгрывая всё на автомате, стараясь попросту не наложать в своих партиях и не подвести группу, Уми едва ли не молил, чтобы список запланированных для выступления песен подошел к концу. И он подошел. Недостаточно быстро, конечно, но ощущения замедленного времени больше не было. Стоило музыкантам скрыться за кулисами, как он, бросив согруппникам растерянное ?Я курить?, сбежал от них, в надежде, хотя бы частично сбежать и от собственных мыслей.И тёплый ветер на крыше приветливо принял его в свои объятия, норовя если не согреть, то хотя бы немножко оттаять неживого от своего замешательства гитариста. Уми всегда нравился простор подобных мест – перед взором покорно распростёрт город, многочисленные змейки дорог и небо… Последнего так много, что кажется, стоит раскинуть руки в стороны, расслабиться, отпустить себя, и можно упасть в его мягкую синеву. Но вместо всего желаемого он лишь сильнее кутается в тонкую кофту, прихваченную с собой из гримерки, и закуривает, понимая… Понимая, что жалеет о том, что сбежал вчера. Но момент утерян, и второй такой подвернётся только в случае совпадения тысячи различных факторов, сумму которых в простонародье принято называть попросту – чудом, а чудеса… лидер не верит в них, и вопреки всему вздрагивает, чувствуя за спиной чужое присутствие.- Уми, - робко, словно пробуя холод слогов на вкус, произносит кто-то лишком знакомо, так мягко, что несложно догадаться, кому принадлежит голос. Вольно или нет, но сердце гитариста само по себе ускоряет темп, и губы вместо бумажного фильтра, меж них зажатого, ощущают вкус вчерашнего поцелуя. Лидер оборачивается, с неохотой, боясь вновь увидеть тот затравленный взгляд, который в этот раз он просто не посмеет оставить проигнорированным. Но вместо этого он встречается с решительным взглядом драммера, и в этом взгляде он иной, нежели вчера – сильный и решительный. Он тоже лидер, а это многое объясняет. Совершает поклон и ещё несколько секунд остаётся в таком раскаивающемся положении.- Мне очень жаль за произошедшее вчера, я глубоко извиняюсь за моих согруппников и их попытки… За их некрасивые поступки! – от удивления, Уми невольно приоткрывает рот, силясь что-то сказать, но не зная что именно нужно говорить сейчас.- Эм… Но, всё ведь обошлось, так что, я думаю, ничего страшного не случилось и вам незачем извиняться, - подобно лепету звучат его слова в контрасте с уверенной речью собеседника. – А учитывая, что парни были пьяны и вели себя не совсем подобающим образом, думаю, извиняться стоит мне.- Но я всё равно извиняюсь ещё раз и, надеюсь, в дальнейшем, этот инцидент не оставит у вас негативных впечатлений, а ещё... – Кай разгибается из поклона, пронзительно вглядываясь в гитариста и силясь не видеть в нём кого-то кроме музыканта, - Я должен кое-что рассказать, потому что, я не хочу больше забавляться этими играми.- Что же? – неожиданно пересохшее горло и истлевшая впустую сигарета, служат крохотным знаком для Ютаки, что его не просто слушают, что всё внимание его собеседника приковано к нему. Всецело. Гоня от себя глупые мысли, Юта не отрывает взгляда от Уми, а тот, в свою очередь, сам того не осознавая, сокращает значительное расстояние до драммера. И вновь останавливается, всего в паре шагов от собеседника. Этого слишком мало, чтобы понять все свои ощущения полностью, но достаточно, чтобы признать – так гораздо спокойнее. Приятно быть ближе и иметь возможность разглядывать мужчину так, как не удалось в сумраке вчерашней ночи.- Тогда… - Ютака сглатывает ком, образующийся в горле, и пытается взять себя в руки. Нельзя так быстро рушить то, что ещё не построено, но… Уми всего лишь подошел ближе, а у драммера уже всё внутри перевернулось, - Я не успел сказать вчера, хоть и хотел. Тот предатель в ваших рядах… Тот кто докладывал всё Мияви, это……- Такеру! – ещё раз окликнув мужчину стоявшего у окна, Хиёри не дождался никакой реакции и вновь тщетно подёргал дверь за ручку. – Почему мы тут заперты?!Керу беззвучно ухмыльнулся своему отражению в стеклянной поверхности и с ответом спешить явно не собирался. Он вообще не желал торопиться, теперь, когда добыча была выбрана и одобрена всеми развратными демонами, таившимися за внешностью ангела. Он наслаждался своей победой, своей хитростью. И, несомненно, Такеру гордился своей безупречной игрой, в которой его даже согруппники раскусить не смогли. Да и наблюдать за всей паникующей командой Камуи изнутри ему было очень уж интересно, так... что он ни разу не пожалел о предложении Мияви поработать на него.Стук в дверь повторился, вырывая вокалиста из сладких раздумий о собственной гениальности. Милый Хиёри… Он нравился ему и без образа, но сейчас, будучи в полной боевой готовности – в коротком кимоно, с пошлым макияжем на лице, он выглядел по-особенному неотразимо. А эта легкая паника и беспомощность, только придавали блондину некого шарма, заставлявшего его пленителя всё больше жаждать его. И сил сдерживаться у Такеру оставалось всё меньше – загнанная в ловушку добыча, было слишком желанной.- Дверь заперта, потому что я её замкнул… - промурлыкал мужчина, осторожно приближаясь к басисту. И тот, не видел в действиях вокару ничего подозрительного, но вот улыбка, расцветшая на его лице, явно была не к добру.- Эм… Керу? – осторожно позвав знакомого, Хиёри продолжал следить за его крадущимся, так и не понимая толком… Догадываясь! Но не понимая… - С тобой всё в порядке?- В полнейшем, - вокалист кивнул в подтверждение своих слов и накрыл руку мужчины, всё ещё лежащую на дверной ручке, своей ладонью. А блондин, в изумлении, даже забыл отстраниться, позволяя Такеру вновь замурчать от удовольствия – мягкая нежная кожа под его рукой сводила с ума, а запах неизвестного ранее парфюма и того более будоражил мозг. Именно таким себе и представлял Керу свою первую жертву – удивленная, хлопающая глазами в изумлении и… молчаливая.- Это плохая затея, просто открой дверь, - Хиёри показательно подёргал ручку, заодно сбрасывая с себя чужое прикосновение, - если ты не будешь глупить, то я даже остальным не расскажу о твоей двуличной душе.- Душа… - Такеру мечтательно вздохнул, ещё на шаг приближаясь к своей ?мышке?, - это слишком громко сказано Хиёри-кун, а мы должны быть тише, если ты не хочешь привлечь внимание других.Ещё шаг, и Такеру склоняется к обнаженной шее, чтобы оставить на ней след невесомого поцелуя, пройтись по бьющейся жилке языком, вбирая горьковатый привкус косметики и захлебнуться воздухом, когда умеренный удар в область солнечного сплетения заставляет сложиться его пополам. - Ну, я ведь предупреждал, Такеру-кун, - доносится до вокалиста сквозь собственный кашель и в каждом слове сквозит неприкрытое сожаление, - не нужно было затевать всё это.Пока Такеру пытается выпрямиться и восстановить возможность нормально дышать, его всего, практически с ног до головы, касаются руки басиста. И в этом действии нет ни капли интимности и ни доли нежности – Хиёри просто ищет ключи. Находит их в кармане джинс и ободряюще хлопая вокалиста по плечу справляется с несложным механизмом замка, уже выходя он бросает разочарованный взгляд на маньяка-недоучку.- Ты по себе должен был понять, что внешность обманчива, Такеру-кун. Какой бы не был стиль и образы, мы всё равно Свет, мы……- Светлые… Тёмные… Какая разница? – Субару прижимал гитариста к стене, слегка нависая над ним, и тонул в этих сиреневых линзах, прячущих от него настоящую глубину глаз. Куина всегда был выше, но в момент, когда на его друга нашло это неожиданное помешательство, ноги предали его слишком быстро и теперь от падения удерживали только руки вокару. Было на удивление приятно позволять себе эту маленькую слабость, слушать шепот сошедшего с ума друга и заворожено смотреть на его губы, приближающиеся мучительно медленно. И в этом замершем времени, уже было не так важно знать, что в коридоре могут появиться другие люди. Было не важно, что один из них только что пролетел мимо. Блондин… Блондинка… Куина зачем-то отметил для себя, что это был басист Kiryu, и вновь вернулся к завораживающему ощущению чужого дыхания на собственной щеке. Хотя… Как можно было называть чужим, то, что уже не первый год таковым не являлось. Родной! Слишком родной Субару прижимал его сейчас к стене, и продолжал нашептывать что-то несвязное о правилах, различиях и желаниях… Его мягкие губы, при каждом шевелении невольно касались скулы, и этого было слишком много нового и приятного, чтобы оставаться спокойным.Обнимая вокалиста за шею, в ответ Куина сам потянулся к губам Субару. Отбрасывая все предрассудки и страх пожалеть о содеянном, он накрыл его губы своими. И осознание, что жалеть ни о чём не придётся, пришло вместе с нежностью, даримой вокалистом, незамедлительно, страстно и так… как, казалось, хотелось уже не раз. Так, как хотелось всегда. И Куина не знал на самом деле, что чувствует при этом Субару и что подвигло его на подобное, но и неважно это было, когда в открывшихся ощущениях тонули все намёки на рассудок. Единственное, о чём пожалел Куина, так это о том, что они всё ещё люди и им нужен воздух, отчего и поцелуй пришлось прервать. Ловя разочарованный стон с губ друга, гитарист позволил себе посмотреть в помутившиеся глаза Субару, отмечая в них всё то, что ему нужно было теперь больше воздуха, и на губах невольно заиграла лукавая улыбка.- Если так, то, действительно, нет разницы кто……- Кто мы? – Шота приобнял плечи любовника. Осторожно, боясь что тот в обыденной манере отстранится и сразу направится в душ, а после – к себе домой, так и оставляя тысячу вопросов, загадок и бесконечное чувство одиночества.- В смысле? – лениво потянувшись, блондин не нашел в себе сил даже возмутиться этому слишком сентиментальному порыву любовника. – Мы музыканты и…- Нет, я не об этом... – подбирая слова как бусинки, силясь найти идеальное построение мыслей, Шота вновь не замечал, с каким теплом ему улыбается блондин. – Тьма и Свет… Где мы?Столь растерянный Шота, впервые так открыто выставляющий свою душу напоказ, был для Адама открытием. Приятным и слишком желанным, чтобы можно было признаться в этом так просто. Он пытался скрыть мягкость объятий за высокими темами, а Адам… Адам, как назло, сейчас больше всего на свете не хотел играть роль Знающего.- Мы в твоей квартире, на этом все важности заканчиваются, – желание уткнуться носом в грудь любовника было непреодолимо, и послужило хорошим поводом для Шоты замолчать на время. Он хотел спросить ещё многое, об их спонтанных встречах, об их жизнях вне группы… О многом. Но сейчас, когда действия говорили больше тысяч слов, он позволял себе просто принимать их, старался запомнить и поверить, что всё происходящее не сон. Прикрывая глаза, он продолжал едва заметно улыбаться от щекотки приносимой вместе с сопением любовника куда-то в грудь.А Адам мысленно корил себя за эту слабость, едва ли не слыша, как тщательно выстраиваемая им всё это время стена пафоса рассыпалась на мелкие кусочки. Она таяла подобно льду, подобно той тонкой грани, где правильность и неправильность сливались воедино, не давая разобрать их по цветам. Свет… Тьма… Блондин усмехнулся, сильнее прижимаясь к расслабленному телу гитариста. Долгое время прибывая в этой непонятной середине между двумя крайностями, он так успешно убеждал других в нормальности и слепоте чувств… что успел позабыть, в какой момент и сам начал верить в это.