Пепел и дым (1/1)

Отпускать то, что никогда не было твоим, оказывается, гораздо больнее. Тебе ставят подножку, ты получаешь под дых, и вот уже лежишь на грязной земле, придавленная плитой сверху – потому что это была ловушка. Остаётся жалеть себя, мешать кровь, пыль и слёзы на лице с косметикой, ведь вставать уже нет смысла. Никто не протянет руку и уж тем более не сдвинет плиту. Спенсер дрожит от злости – ярости – на саму себя за глупость. Как Спенсер Хастингс вдруг оказалась использованной дурой? Почему она вдруг доверила себя другому человеку?Дышать тяжело, и вопреки законам физики она сгорает изнутри без доступа кислорода. Расставание с Тоби было хотя бы понятным, ведь они были вместе, ссорились, мирились, притирались характерами, узнавали друг друга, учили и учились. Научились. И разошлись. Как они, так и их жизненные пути. А тут даже не понять, ведь у них с Калебом не было ничего, кроме взаимной пустой надежды на спасение, кроме багажа из боли и прошедшего счастья, которое навсегда отрезало путь к ?долго и счастливо?. Не было планов, не было претензий, накопленных обид. Не было отношений.Спенсер воет от боли, которую доставляет каждая возникающая в воспалённом мозгу мысль. Каждое имя, каждая буква. Она стирает мокрые дорожки с розоватых щёк и не оглядывается по сторонам, боясь наткнуться взглядом на отражающую поверхность. Одно дело – ежедневно подыхать от колюще-режущего одиночества вперемешку с ненавистью к себе и осознанием собственного ничтожества, но совершенно другое – столкнуться с этим. Взглянуть своей боли в глаза она не найдёт сил, иначе окажется в Рэдли Уэлби, да?Сознание даёт ей передышку, следуя в лечебницу, ту, бывшую. Спенсер представляет, как в застенках красивой жизни передвигается живым привидением из не-своей палаты в бывшую общую комнату. ?Даже палата не моя, – горько усмехается она и зажмуривается до звона в ушах в бессильной попытке остановить слёзы.Почему так холодно дома, в родном городе? Почему то, что планировало стать спасением, вдруг стало погребением заживо? Плохая метафора. ?Калеб выбрал Ханну?, – Спенсер осаживается на пол в гостиной, не заботясь, что кто-то может прийти. Это неприятно, но она понимает. ?Калеб выбрал её после того, как выбрал меня?, – Спенсер всхлипывает снова, у неё начинает болеть голова. В череде имён всплывает Тоби, которого бы она выбрала против любого самого чудесного Калеба. Спенсер ложится на пол полностью, сотрясаясь от беззвучных рыданий.Тоби не задумываясь дёргает ручку входной двери Хастингсов – в городе только Спенсер. Ещё до того, как открыть дверь, он слышит пугающий звук, отдалённо напоминающий человеческий плач.Он отталкивает дверь как главного врага и в один прыжок преодолевает половину гостиной, сгребает Спенсер в охапку, намертво прижимает к груди, чтобы больше не отпускать.– Тише, Спенс, я здесь, я с тобой, – шепчет он одними губами в её волосы. Его сердце разбивается, точно его раз за разом небрежно смахивают с тумбочки на кафельный пол, протирая пыль. Она бессознательно хватает пальцами его крепкие руки, и новая волна истерики накрывает её, ещё более мерзким, но стихшим голосом напоминая, что он уйдёт, потому что у Спенсер никогда никого своего не будет.