Глава 16. О том, где лучше всего прятать людей, скрывающихся от преследований. POV. Филипп (1/2)
Даже не верилось, что этот непростой день наконец-то закончился. Тишина окутала дом на улице Форж, в котором словно застыла жизнь.
Лишь потрескивание дров в натопленном камине нарушало это безмолвие.Теперь, когда все документы подписаны и должным образом заверены, можно не беспокоиться за будущее той, кто стала моей женой перед Богом и законом. Даже если смерть найдёт меня в сражении, Фьора не останется ни с чем: у неё будут земли и средства для подержания достойной жизни, она будет носить моё имя и принадлежать к бургундской знати, вместе с именем ей придётся носить и траур. Но имя и титул графини де Селонже послужат ей хорошей защитой. Надеюсь, мой тесть сеньор Бельтрами недолго будет в обиде на свою дочь, ведь Фьора ему не чужая, всё-таки он её семнадцать лет растил. Да и как можно долго держать зло на такую добрую, искреннюю и светлую девушку, которая совершила этот поступок лишь с одной-единственной целью - уберечь дорогих для неё людей от козней тётки?
Фьора спала столь крепко, прижимаясь ко мне во сне, что её бы не разбудил и грохот пушек над головой. Тяжёлые чёрные пряди падают на её лицо, которое в лунном сиянии кажется ещё бледнее, и ресницы отбрасывают бледные тени на её щёки, на губах умиротворённая улыбка и её дыхание едва можно уловить. Невольно возникало ощущение, что видишь перед собой прекрасную статую, сотворённую гениальным скульптором.Было что-то в красоте девушки нежное, неуловимое и не совсем земное, не принадлежащее этому миру.Поток моих размышлений прервала Фьора, - совершенно случайно и во сне, - резко пихнув своей ногой мою ногу, и прижавшись ещё сильнее, чуть дрожа всем телом.
?Неужели опять её сны, из-за которых она последние пять недель нервная?? - думал я, слегка поглаживая девушку по спине, от чего она обычно успокаивалась.
И так эта ночь выдалась беспокойной для нас обоих. Мало было этих снов Фьоры про казнённых Жана и Мари де Бревай, смертном приговоре по ложным обвинениям и о каком-то монахе Ортеге, заявившемся к ней в тюремную камеру. Ко всему этому прибавился сон о том, что в доме напротив насильно удерживают какую-то молодую женщину, живущую в ужасных условиях и подвергающуюся издевательствам двух телохранителей.
Я, конечно, знал, что история у дома напротив не самая радостная и светлая, скорее даже зловещая, но чтобы один вид этого дома вызывал у Фьоры кошмары, от которых её трясёт… Ей и раньше снились сны, внушающие мне опасения, когда мы плыли в Марсель, но уж очень такие случаи участились. Теперь эта девушка, прикованная к стене в подвале дома напротив, приснившаяся Фьоре…
Мысленно я вернулся в своих воспоминаниях к тому дню, когда Фьора впервые поделилась со мной своими видениями, в саду внутреннего дворика палаццо Бельтрами. Столько всего было хитро переплетено в этом сне: брак по расчёту, не принесший счастья, и религия, Рай и Ад с Чистилищем как в ?Божественной комедии? Данте, философия, размышления о смысле жизни и о том, какой привкус имеет месть. Убийство мною Марино Бетти, предавшего своего благодетеля и порочившего память его погибшей от кинжала кузена дочери.
Эпизод в таверне ?Сердце Тосканы?, когда я во сне Фьоры хотел спровоцировать на драку одного изрядно набравшегося игрока в кости и таким образом найти свою смерть, и когда Фьора закрыла меня собой.
Всё чаще стал приходить к мысли, что сон этот Фьора видела неспроста, если отдельные моменты из него начали сбываться. Остаётся загадкой, как ещё девушке удалось сохранить ясность рассудка. Любой другой давно бы обезумел, окажись на месте Фьоры.Заученные как аксиомы слова, что все её сны – лишь плод нервного напряжения, вызванного тем, что ей пришлось пережить, отклика у неё не находили. Повышенная тревожность, возникающая от сильной впечатлительности, давала о себе знать, и я порой терялся, не зная, что делать.Конечно, эти видения не могли не отразиться на Фьоре, раз пять за ночь просыпавшейся от своих же криков и в холодном поту. Кое-как мне удавалось её успокоить, взяв на руки и прижав к себе, слегка прикасаясь губами к её холодному лбу и убирая с лица прилипшие чёрные пряди. Спустя некоторое время она успокаивалась и ещё долго смотрела перед собой в одну точку, почти не дыша.
После стакана холодной воды с мёдом и липового отвара ей стало лучше. Сон был уже спокойным. Но одно ясно как день: атмосфера Дижона отражается на Фьоре очень пагубно, поэтому будет лучше поскорее отсюда уехать.
Посмотрим завтра город, как того хотела Фьора; продуктов в дорогу купим и медицинские трактаты Авиценны, к которым у Фьоры вдруг появился интерес. С чего бы это? Хотя, чем бы ни тешилась, лишь бы со мной на войну не рвалась, но послезавтра вечером отсюда уже надо уезжать, а то сны Фьоры мне теперь внушают куда более серьёзные опасения.
Обстановка столицы Бургундии оказалась очень нездоровой для девушки, которая и так в последнее время сильно взвинченная из-за своих снов и пережитых жизненных потрясений.Глядя на нынешнюю Фьору, всё сложнее было узнать в ней ту жизнерадостную и солнечную девушку, какой я впервые увидел её на балу во дворце Медичи, во Флоренции. За пять недель моя жена сильно изменилась, и перемены эти в ней видеть мне было горько.Похудевшее и бледное лицо, круги под глазами от недосыпаний из-за преследующих её кошмаров.
Как будто некто невидимый выпивает её до дна.Напускная бравада, за которой она прятала усталость с тоской и смятением. Даже улыбалась натянуто, создавая лишь видимость того, что она ни о чём не печалится. Наверно, Фьора привыкла переживать всё случившееся с ней, целиком уходя в себя. Она не столько стремилась уверить других, что ничем не обременена, сколько саму себя.
Плотнее укрыв Фьору одеялом, чтобы она не мёрзла, я всё же попытался сомкнуть глаза и поспать наконец-то нормально, но какой-то невнятный шорох мешал погрузиться в сон. Полусев на кровати, я осмотрелся по сторонам и напряг слух.