13 -- 14 декабря (1/1)

***Оставшись один, я перевожу дыхание и закрываю глаза. Что я там хотел? Напиться? До отключки не получится, мне столько не выпить, но стоит хотя бы попытаться. Конечно, кирять в гордом одиночестве?— дурной тон, но что поделать. Я продолжаю думать об этом, пока иду по коридору, и тут?— о чудо?— вижу свет под дверью кабинета Караномори и бездумно стучусь. Через полминуты она открывает.—?О, привет, Киске. Неужели уже закончил? Пошли покурим.Я молчу, пока мы идем к лестнице и пока она закуривает, и сам тоже затягиваюсь сигаретой, вытащенной из ее пачки.—?Шион-сан, что ты делаешь сегодня вечером?Караномори смеется?— весело и беззаботно, вот бы и мне так.—?Хочешь позвать меня на свидание?—?Лучше! —?для убедительности я даже приподнимаю указательный палец. —?Хочу позвать тебя в бар, чтобы нажраться до свиноты.—?Хмм, завтра, в принципе, у меня выходной,?— она на секунду задумывается,?— знаешь, да, пожалуй, пошли. Свиноты не обещаю, но компанию тебе составлю. Ты какой-то бледный и несчастный, и я тебя не брошу!—?Благодарю, Шион-сан,?— церемонно отвечаю я, и она снова хохочет, не иначе, смешинки ест целыми днями.И тут вдруг Караномори присматривается ко мне как-то очень внимательно?— что-то пристально разглядывает. Ее лицо становится необычно встревоженным, и я на всякий случай тоже пугаюсь.—?Боже, Киске, да у тебя кровь. Что с тобой?—?А… —?я рефлекторно прикасаюсь пальцами к губам и вспоминаю, как… и черт, кажется, я краснею. —?Не страшно, это не моя.—?А я видела кое-кого десять минут тому назад с таким же украшением. Да, тебе точно стоит выпить.Она смотрит на меня так лукаво и так понимающе, что мне хочется провалиться сквозь землю. Я даже не говорю ?это не то, что ты подумала??— хотя бы потому что это практически то, разве что с небольшими поправками.Мы выходим из больничных ворот; я вдыхаю холодный, ясный воздух и думаю, что надо завести в больнице чертов веер, наконец.Первым делом, зайдя в любимый обдротский бар ?Счастливая лапка судьбы?, я заказываю два лонг-айленда и утаскиваю Караномори за столик в дальнем углу, потому что стоит ей появиться на пороге, как все посетители и кое-кто из персонала начинают беззастенчиво таращиться на нее. Эх, нелегкая моя судьба?— постоянно таскаться по барам с красивыми женщинами. Я на их фоне определенно теряюсь. Привести, что ли, сюда одновременно Шион-сан и Йоруичи-сан? А что, смешная идея.—?Киске, ты так гнусно ухмыляешься, словно задумал какую-то пакость,?— сообщает моя спутница, отпивая изрядный глоток. —?Мм, какая вкусняка, тут знают толк.—?Ага, мое любимое место,?— рассеянно киваю я. —?А все пакости со мной уже произошли за сегодня, так что нечего задумывать.—?Давай, выкладывай,?— Шион-сан откидывается на спинку стула, закидывает ногу на ногу и закуривает (соседние столики пребывают в блаженном обмороке). —?Что он натворил?—?Для начала он пришел ко мне и сначала просто вынул из меня всю душу заходами издалека, про то, как я его будто бы страшно мучаю, а потом объяснился в любви и подставил свою повинную голову.—?Что, и это всё?—?А что еще могло… фу, Шион-сан, мне кажется, ты про какие-то непристойности подумала!—?Тебе не кажется,?— блондинка выразительно делает бровями, смеется и закуривает снова. —?Ну ладно, по закону жанра я не могу не спросить?— а ты ему на это что?—?Ну. Сначала я охуел и молчал.—?Логично,?— кивает она и задумывается на пару секунд,?— хотя нет, логично только то, что сначала молчал. Охуевать-то с чего?—?Э. Ну это было как-то неожиданно. Не, я понимаю, что к такой красотке, как ты, каждый день подкатывают пациенты, коллеги, соседи, знакомые и незнакомые, но я не столь популярен.—?Погоди. Ты же не хочешь сказать, что все это время не замечал, что бедный мальчик по уши в тебя влюблен?Так. Кажется, на сегодня сюрпризы еще не исчерпаны.—?Ты же не хочешь сказать, что это очевидно и все вокруг были в курсе, кроме меня?—?Киске, открою тебе страшную тайну,?— Шион-сан наклоняется над столом и жестом призывает меня сделать то же самое.—?Ну?Она заговорщически улыбается и шепчет мне на ухо:—?Всем по-ху-ю,?— и снова откидывается на спинку стула, довольная моим ошарашенным лицом. —?Я заметила, поскольку знала, что у вас сложные отношения, и наблюдала за их развитием. Когами-кун, полагаю, знает из первых рук. А остальным…—?…Похую,?— растерянно повторяю я. —?Чувствую себя одним из этих остальных.—?Да не выдумывай. Ну, как врач, ты, конечно, слажал по полной программе. Тем более ты психиатр, а не гастроэнтеролог какой-нибудь. Это же надо, не заметить, что твой пациент по тебе розовые слюни пускает и видит тебя в своих влажных снах…—?Я не смотрел в его сны,?— раздраженно отвечаю я. —?И вообще…—?И вообще ты был слишком поглощен размышлениями о том, что сам к нему неровно дышишь и надо с этим что-то делать, а именно, затолкать поглубже себе в… гм… глубины страдальческой души.Вот блядство, думаю я с нехарактерной для себя ожесточенностью. Она права. И как ей только удалось в одной емкой фразе сформулировать все эти разрозненные метания, мучившие меня в течение двух последних месяцев? Старею, наверное. Или у меня и правда от него крыша едет.—?Я наговорил ему кучу всякого говнидла, если честно. Что он психопат, а следовательно, не способен любить. Что я подозреваю в нем желание использовать меня для всяких гнусных целей. Что он постоянно манипулирует окружающими, не считаясь с их чувствами, а значит, ему нельзя верить. Что я жалею о том, что у нас такие… сложные отношения и я не могу просто отшить его. Что я и так трачу на него кучу времени и сил. Что я охотнее всего обколол бы его седатиками, чтобы он упокоился. Что пусть пойдет и придумает себе, что я к нему чувствую, и успокоится на этом.—?И где-то посреди всего этого ты цинично отъебал его на рабочем столе.Мое воображение работает быстрее, чем хотелось бы. Особенно после двух коктейлей. Я зажмуриваюсь и встряхиваю головой, чтобы прогнать навязчивый образ Макисимы, который лежит на моем столе, с полузакрытыми глазами и полуоткрытым ртом, нежно-алым от крови, в расстегнутой рубашке, рукавами которой его руки связаны за спиной, в то время как одна его ступня упирается мне в плечо, а вторая… ?Спинка кресла как раз на уровне ваших плеч?, сказал он тогда. Лежа на чертовом столе и уложив ноги на чертову спинку чертового кресла. Черт возьми.Я закрываю лицо руками, судорожно втягиваю прокуренный воздух и при этом издаю странный звук?— он удивляет меня самого сходством с беспомощным всхлипом.—?Н-нет, Шион-сан,?— говорю я, с трудом переводя дыхание и ощущая настоятельную потребность закурить. —?Ничего подобного. Я его и обнимал, и целовал, и к сердцу прижимал, было дело. И даже, пожалуй, довольно цинично все это проделывал. Но никаких столов.Караномори смеется и прикуривает мне сигарету.—?У тебя руки дрожат.—?Это потому что ты брякнула про стол и я представил себе!..—?Я специально брякнула. Потому что так и думала, что ты даже не…—?Стоп. Не надо повторять. Пощади.—?Бедный мальчик,?— вздыхает она.—?Он-то бедный?—?Да оба вы, оба.***В конечном итоге мы все-таки более или менее напиваемся. Во всяком случае Шион-сан рассказывает мне множество аналогичных случаев из своей и чужой практики, в которых все закончилось хорошо и никто не умер. Но я далек от того, чтобы проводить какие-то параллели и обретать оптимистичный взгляд на вещи. Однако моя прекрасная собеседница настоятельно рекомендует мне поменьше загоняться, побольше высыпаться и разобраться уже наконец в своих невзъебенно (какое занятное слово, надо запомнить) сложных чувствах к Макисиме и перестать его мучить. Ага, легко сказать, думаю я и напоминаю ей о профессиональной этике. Сначала Шион-сан долго пытается сообразить, что именно я имею в виду, и сосредоточенно хмурится, выслушивая мои теоретические выкладки, а потом машет рукой, смеется и от души советует мне засунуть все эти формальные глупости в задницу главврача и там три раза провернуть. Потому что благо и счастье пациента, безусловно, превыше всякой этики-хуетики, особенно моего пациента, поскольку жизнь его и так сломана и никакого просвета в ней не предвидится. На этом месте она утирает скупую женскую слезу, и мы как раз подходим к подъезду дома, в котором она живет.—?Кстати, Киске, а у тебя есть уже какие-то планы на Новый год? —?спрашивает она внезапно.Ой. Новый год. Середина декабря, а я совсем об этом забыл.—?Нет,?— признаюсь я,?— вообще об этом не думал. А что?—?Тут такое дело, мне на днях уехать надо. Подежуришь за меня следующие две недели? А я вместо тебя в начале года выйду…—?Да говно вопрос,?— говорю растерянно,?— даже наоборот, отлично, мне бы как раз сейчас побольше времени занять работой.—?Вот и славно. Спасибо, Киске,?— Шион-сан чмокает меня в щеку и смеется. —?Ты бы сгонял, что ли, куда-нибудь на праздники развеяться. Только не в крематорий!Я смеюсь тоже и наконец прощаюсь с ней. Когда я подхожу к больнице, у меня даже почти умиротворенное настроение.Однако оно сменяется иррациональным ощущением тревоги, когда я обхожу этаж на ночь. Так и есть, четвертая палата пуста, и я снова чувствую комок в горле и неприятное тянущее чувство в животе. Когда я подхожу к библиотеке, то сразу замечаю пробивающийся из-под двери свет торшера, и мое сердце предсказуемо пропускает удар, прежде чем я решаюсь зайти внутрь. И тут же замираю от неожиданности: на угловой тахте сидит Когами, уютно завернувшийся в библиотечный плед, и читает книжку.—?Добрый вечер, Урахара-сенсей,?— приветствует он меня, и по его взгляду и целой гамме оттенков голоса я понимаю?— всё знает, и в подробностях.—?Добрый, Когами-сан,?— соглашаюсь я и усаживаюсь на ближайший к нему стул. —?Вы тоже хотите рассказать мне, как я жестоко мучаю невинное дитя, у которого руки по локоть в крови?Он усмехается и примирительно поднимает руки с открытыми ладонями.—?Нет-нет, кто я такой, чтобы осуждать вас. Тем более когда вы оказались в подобной… неоднозначной ситуации.—?Как вы изящно заменили выражение ?в полной заднице?.—?Задница довольно тощая, а вы?— изрядная заноза,?— Когами пожимает плечами и смотрит, как ни странно, довольно сочувственно. —?И это я еще не фонтанирую искрометными метафорами и фрейдистскими шуточками, хотя тема, согласитесь, благодатная. Но это только потому, что кое-кто вынес мне весь мозг и я не в состоянии им больше шевелить. А знали бы вы, как меня уже тошнит от фразы ?все будет хорошо?…—?Простите, Когами-сан. Если б я знал, что моя отповедь несчастному больному так фатально отразится на вашей голове, я бы, разумеется, сразу же предложил ему руку и сердце.—?А что, было бы смешно,?— меланхолично вздыхает он. —?Хотя нет, не смешно. Если бы я хоть раз в жизни увидел его счастливым, то, наверное, зарыдал бы от умиления.—?Надо же, как все пекутся о благе маленького бедного маньяка-убийцы,?— ядовито замечаю я. —?Не далее как полчаса назад мне уже посоветовали положить нечто важное на профессиональную этику, гм, хуетику, чтобы осчастливить прекрасное создание.—?Это Караномори-сенсей такое сказала? Судя по лексике, она,?— Когами ухмыляется одобрительно.—?Угу. И то, что я обычный человек со своими планами на жизнь, я полагаю, совсем-совсем неважно.—?О! —?Когами торжественно приподнимает указующий перст. —?Это именно то, что я ему пытался втолковать в течение часа. Знаете, там, про свободную волю, субъектность, вот это вот все.—?Господи,?— я даже картинно поднимаю голову к потолку,?— спасибо, что вразумил хоть одного человека в этом дурдоме.—?Это было маленькое чудо,?— невозмутимо сообщает мой собеседник. —?Для вразумления прочих тут есть, например, вы.Справедливо.На обратном пути к своему кабинету я заглядываю в шестую палату: Когами на мой вопрос, почему он в такое время сидит в библиотеке, загадочно сообщает, что его ?выдавили из структур?, и я хочу убедиться в том, что понял его правильно.Так и есть. Макисима спит в его кровати, завернувшись почти до ушей в одеяло, и по всей длине оно заботливо подоткнуто. Какая трогательная дружба, думаю я с некоторым неудовольствием. Мой сложный пациент лежит на животе, подложив руку под подушку, и серебристые волосы накрывают его левую щеку. Я осторожно заправляю их ему за ухо и наклоняюсь, чтобы прикоснуться губами к его виску.Он улыбается. Надеюсь, что во сне.