Часть седьмая (1/1)

Давным-давно жила-была женщина, которая желая спасти свой народ, предала их, передав их судьбы захватчикам, что проносились по её землям подобно неумолимой волне, поглощающей всё на своём пути. ?Малинче?, – будто выплевывая произносили люди её племени, наблюдая как учтивый, но безжалостный враг обнимает её. ?Марина?, – называл её он, его рабыня из моря, его язык и уши среди коренного населения. Она говорила за него, она говорила за них, её собственный голос затерялся среди шума набегающих волн. ?Предательница?, – читала она в глазах своего племени. ?Моя?, – читала она в его глазах. И у неё просто не было иного выбора.****Ру просто устала, или так она говорила Мифо.Но на самом деле она чувствовала себя в клетке, как тогда, когда думала, что Монстр-Ворон был её отцом. И тогда она попала в ловушку его лжи, ненависти к себе и такого отчаяния, что клетка казалась милостью, так как сдерживала часть этого отчаяния. Сейчас же клетка была намного прекраснее – не просто позолоченные, а из чистого золота прутья, тонкие словно паутинка, но всё же прутья, увитая цепями с драгоценными камнями, украшенная жемчугом, но всё же клетка. Она любила Мифо. Но простые человеческие девушки не могут жить в сказке, даже если найдут своих сказочных принцев. Она не могла точно определить, что же является прутьями её клетки: любовь, Мифо или сама сказка. Она любила его. Разве этого недостаточно? Он любил её. Разве этого недостаточно? Но жизнь несправедлива, даже в сказках. Особенно в сказках.Ру узнала, что жизнь в сказке была странной и бесцветной. Сначала она восхищала её, все цвета вокруг сверкали столь ярко, столь идеально, будто ничто кроме света не существовало в этом мире. Но с течением времени – а текло ли здесь время? оно само казалось ей чем-то странным, никогда не меняющимся, но всё же текущим – ощущение чего-то нового испарилось. Прекрасные платья и балы, розы и лебеди, и красота без конца. Но здесь не было танцев при свете огня, школьной формы, уточек. И ещё хуже, в часы своего бодрствования, Мифо был частью этой бесцветной красоты. Была ли она сама единственной неидеальной частичкой, её лишь сердце желало большего? Не являлся ли этот вопрос доказательством её неидеальности? И потому она похоронила это и свои сомнения в глубинах души, где Мифо не сможет увидеть их, из-за страха, что он навсегда покинет её. Она уже чувствовала, что он отдаляется, и ей не достичь его в его идеальности; она чувствовала, как иногда по ночам он просыпался и уходил бродить по замку, оставляя между ними холод, будто не желал, чтобы она следовала за ним.За её спиной как ни в чем не бывало продолжался бал, будто неважно, принимала она в нём участие или нет, была бы на её месте другая девушка в сказочном платье из перистого кружева цвета слоновой кости. Принц ходил среди своих придворных, время от времени подходя к ней, но кажется никогда не искал её общества, и она переходила от одного нарядного графа к другому, пока не удалилась под вежливым и бессмысленным предлогом. Она просто больше не могла смотреть на то, что они называли танцем, и наблюдала за своим отражением в высотой во всю стену стеклах бальной залы. Позади неё танцующие продолжали искусно вальсировать, совершенно не прилагая усилий для своих размеренных и беспорядочных движений.Каждую ночь ей снился балет. Жете** настолько невозможное, как и полёт.Она познала столь много отчаяния и полагала, что когда ей удастся освободиться от Ворона, то она будет радоваться до конца своих дней. Как же она ошибалась. Потому что даже в этом идеальном сказочном мире, к своему удивлению она обнаружила, что осталась всё такой же.Здесь люди показывали лишь лучшую свою сторону, и правда в том, что это была сверкающая, завораживающая сторона, но это лишь поселило в ней чувство, что ей здесь не место. Она могла быть милой и обаятельной, но её высокомерие и гордыня были такой же её частью, как и элегантность. И над ней всё ещё довлело прикосновение Ворона (или то была её человечность?) и потому она чувствовала, что счастье её было в опасности. Оно было слишком тихим и сияло слишком ярко, чтобы быть реальным.И будто в противовес ему каждый день отчаявшаяся измученная часть её, что была Принцессой Крэру, поднималась всё выше из глубин её души, несмотря на отчаянные попытки похоронить её в глубине.***Тень Ворона преследовала Факира во снах.Всё началось в тот день, когда он увидел воробья со сломанным крылом, который беспомощно хлопал крыльями у низкой каменной стены. Он безучастно смотрел на птицу, с отстранённым выражением лица, будто изучая незнакомую хореографию, пока воробей пытался взлететь несмотря на неуклюже повисшее крыло. Он не мог сказать, что же привлекло его внимание – это определённо было не волнение за благополучие птички. Маленький беспомощный танец воробья, пытающегося взлететь с одним крылом, развлекал его. Часть его считала его прекрасным.Он был так сконцентрирован на маленькой серой птичке и её бесплодных попытках, что совсем не заметил, как за его спиной появилась Ахиру, готовая радостно броситься к нему со словами: ?Привет, Факир!?, в надежде получить хотя бы какой-то ответ.С тех пор как они вернулись из подземной пещеры, в которой Ахиру неудачно попыталась вернуть его сердце, Факир становился всё более и более отстранённым. Он снова стал одним из лучших танцоров Академии Кинкан Тауна, а она была так поглощена беспокойством за него, что снова стала безнадежной неудачницей. Похоже никто не помнил, что он исчезал, и если бы всё внимание Ахиру не было направлено на Факира, то она была бы взволнована этим фактом, так как коллективная амнезия свидетельствовала о том, что жители города оказались в другой сказке и вновь их мысли и воспоминания находились под чьим-то контролем.Жизнь продолжалась, будто ничего не произошло. Хотя на самом деле мир изменился, перевернулся вверх дном, потом вывернулся наизнанку и вернулся в предыдущее состояние, и сейчас она едва узнавала его, как и Факира. Он держался от неё на расстоянии, иногда даже игнорировал её до тех пор, пока она силой не заставляла его заметить своё присутствие громким, ?а вот и я? поведением, которое даже он не мог не замечать.Но когда она подкралась к нему, то совсем забыла о своей изначальной цели; он столь пристально смотрел на что-то, что она и сама заинтересовалась, желая знать, что же поглотило всё его внимание. Но из-за его тела она ничего не видела, и просто хотела подойти ближе и спросить, на что же он смотрит, как он резко развернулся и быстро прошёл мимо неё с отсутствующим выражением лица. – Факир, подожди! – её плечи поникли, когда он не обернулся. Но вместо того, чтобы последовать за ним, как она намеревалась, что-то заставило её обернуться и узнать, на что же он так пристально смотрел. Она замерла, увидев птичку, маленькие чёрные глазки, которые всегда были такими яркими, потухли от безысходности. Она жалобно пищала, больше уже не пытаясь даже пошевелить здоровым крылом.– Ох, бедняжка, – тихо сказала она, смотря на воробья.А Факир просто ушёл, будто птичка ничего не значила, будто полный отчаяния крик о помощи ничего не значил. Да, Мифо бросился в горящее здание, чтобы спасти птичек в клетке, но и Факир не стал бы праздно наблюдать за страданиями, будто это было спортивное выступление, и не ушёл бы, когда оно больше не развлекало его. Ахиру почувствовала, как у неё прошёл мороз по коже.Она нежно заговорила с птичкой, убеждая её, что не навредит ей, пока та послушно не согласилась, чтобы девушка подняла её с земли в своём носовом платке. – Не волнуйся. Я отнесу тебя в свою комнату и быстро перевяжу крылышко, – сказала она воробью, держа его маленькое тельце в сложенных лодочкой ладонях. Мысли о Факире подождут, воробушек нуждается в ней больше.Вернувшись в общежитие, Ахиру сделала всё, что в её силах, наложив на крыло легкие веточки и поддерживая успокаивающую болтовню, чтобы отвлечь своего пациента.– Всё будет в порядке. Крылышко заживёт, и ты снова сможешь летать!Она больше чувствовала, чем видела, как колючий зазубренный камень на её груди вспыхивал тёплым и обнадёживающим светом, пока она помогала птичке. Свет успокаивал её, как и похоже успокаивал воробья в её руках.– Не забывай кушать и пить. Тебе нужно набраться сил! – добавила она, ставя тарелку с семенами и чашку с водой на свой стол.Воробей сонно чирикнул ей в ответ, и, покидая комнату, Ахиру закрыла дверь в комнату как можно тише, не желая побеспокоить уже раненую и волнующуюся птичку ещё больше. Её мысли вновь вернулись к Факиру.Временами Ахиру не была уверена в своих воспоминаниях, она не могла полностью доверять им. После их медленного исчезновения и мгновенного возвращения, она иногда переживала, что возможно что-то важное ещё отсутствует или возможно она неправильно помнит то, что было. И ещё, даже несмотря на эти сомнения, она была уверена, что Факир забрал бы воробья домой и заботился о нём с нежностью, что опровергла бы его резкие слова. Тень Ворона преследовала Факира во снах. Ахиру не знала об этом, но чувствовала, не в чём-то конкретном, например, словах или мыслях, но в боли в своём сердце, в сожалении в своих теле. Прямо на её глазах Факир погружался во тьму.С каждый днём зазубренный камень на её груди становился всё более и более прекрасным.***Мифо чувствовал тень в своём сердце. Ночами он просыпался с колотящимся сердцем. И сами ночи казались невероятно, неумолимо долгими, будто тени в его сердце омрачали саму реальность. Он думал, что чувствует Ворона не только в своих воспоминаниях, что конечно же было невозможно. И как не ему знать об этом – Ворон был побеждён, его сердце не пострадало и продолжало биться, кровь Ворона смешалась с его собственнойОпределённо он знал бы, так думал он с тревогой, не замечая как его принцесса отдаляется от него всё больше и больше.*Основано на ацтекской истории о Кортесе и Малинче, которая, желая спасти свой народ, предала его и стала ?Матерью? Мексики. ** в балете: движения, исполняемые броском ноги, прыжок с ноги на ногу.