Вечер в кафе (1/1)

Когда Александра Ройтман (Лхара) увидела Анну, входящую с своей дочерью в дом, вспомнила всё остальное, связанное с Анной, её детьми, ей самой, и друзьями, оставившими этот бренный мир ради свободы (см. книгу Анны Ольховской "Дрессировщик русалок"). — Анна, Ника... друзья мои, — говорила Саша, удерживая на своих глазах слёзы. — Вы не представляете, что для меня означала разлука! — Не подверни свой хвост! — пошутила Ника, обнимая старую подругу. — Как ты повзрослела! — И ты тоже! Когда всё произошло, нам с тобой было по двенадцать лет. — А я подумала, что придётся тебе помочь всё вспомнить. — Спасибо, я сама. Но есть один элемент в головоломке, который дядя Менгеле не учёл. Ника сделала вид, что не расслышала имя диктатора, но спросила: — Ну и что же это за элемент? Саша молчала, продолжив тогда, когда все сели за стол: — Это была передозировка. Те, кто меня укололи, врачами не были, а потому я чуть не отбросила свои коньки. Но отец Джозеф не опоздал. Когда меня он нашёл, начинался Шаббат, но рав не мог пройти мимо меня. Оказавшись в его номере, я пришла в себя. Он предложил начать всё с чистого листа. И это было как нельзя кстати. — Я не мог себе позволить, чтобы труды моего брата пропали даром, — сказал рав, накрывая стол, — а потому расставил все точки над "i"! — То есть? — Независимо от его (и моих) политических взглядов, мы с ним были членами одного ордена, опыт и знания которого являлись частью коллективного сознания. Что же касается Александры, именно её амнезия помогла мне провести замену духовных основ, заложенных в мою девочку братом, что в целом благоприятно повлияло на её духовное и физическое здоровье. — Каким образом вы того добились? — Элементарно, Ватсон: обрядом омовения, произведённым со скрупулёзным соблюдением всех правил. — Но ведь "омовение" не означает "посвящение"... — Совершенно верно. Она уже была именно тем, кто она есть, но она не была "очищена", так как Менгеле и его корпорация заботились о чистоте крови, но они забыли позаботиться о чистоте духовной. Ибо последнее — главное и есть! — Вы хотите сказать, что последнее — КЛЮЧ? — Совершенно верно! Обрядное омовение, с соблюдением всех правил, очистило мою дочь от всякого хлама, накопленного ею в процессе становления и закалки её как личности. — И вы готовы её отпустить? — А кто после меня продолжит дело? Она — единственный мой ребёнок, единственное, что у меня осталось в жизни! Семь лет назад Дело в том, что много лет назад рав Джозеф потерял в Аргентине свою жену и дочь. Но спустя время нашли только труп его жены, а дочери и след простыл. Занимательно то, что его дочь, в момент своего исчезновения, ещё кормилась. Рав Джозеф искал дочь в течении семи лет. Спустя семь лет, через свои каналы, рав выяснил, что в центре его брата есть девочка восьми лет, невероятно похожая на него самого. Рав хотел её выкупить, но его брат был ещё тот хлюст. Он не говорил Джозефу ни "нет", ни "да", но обещал, что будет сообщать ему о успехах в учёбе его девочки в обмен на ценную научно-теоретическую помощь. Раву ничего не оставалось делать, как помогать. Ведь, в тайне от всех, Джозеф был не только равом, но и большим учёным (теоретиком). Единственное, что он оставил при себе, это "ключи" знаний. Конечно, его брат научился обходиться и без "ключей", но всё это было серо, и грязно. Когда же спустя четыре года рав увидал распростёртую на берегу девочку двенадцати лет, то узнал в ней себя в её возрасте (не считая разницы полов). Это была Александра, как нарекла её мать. В подтверждение рав услышал в себе голос: "Больше не давай Александре теряться!" В этих словах был вложен большой смысл. Во первых, только Он знал имя его пропавшей дочери. Во вторых Он обратил его внимание на то, чтобы тот не отпускал её от себя. С ним, как раз, были документы его пропавшей дочери. Ему осталось только обратиться в посольство. Но то было в столице за сотни километров от города, где рав находился. Придя в полицию, он написал заявление... созвонился с посольством... Когда они прибыли в Москву, Джозефу и Александре пришлось сдать кровь на идентификацию ДНК. Это было удивительно, но результаты экспертизы оказались положительными. Когда Ройтманы проводили гостей, Александра сказала отцу: — Па, я так у него и не спросила, что же у них на трассе произошло? — Сейчас, доча, важно другое: чтобы папарации не засекли бы тебя на людях вместе с красотой! — Папа, я нырнула при охранниках, мой же хвост они не видели, я клянусь. Вот, чего я не помню, как оказалась снова в бассейне. — Вероятно, это был инстинкт. Да, ещё: не рассказывай никому о своём приключении. — Даже Кларе? — Даже ей! — Но папа! — Дочка, так надо! — Хорошо, папа. Можно я сегодня заночую с Кларой? — Ты уже взрослая. Помни об одном: никаких ночных мотыльков! Надеюсь, что ты поняла? — Мы с Кларой не ночные бабочки! — Закройтесь на все замки. — У неё есть родители, и я ночевала у них с 12 лет! — Спокойной ночи, доча! — Спокойной ночи, папа! Созвонившись с Кларой, Саша собралась, упаковала бельё в специальный непромокаемый пакет, и погрузилась в бассейн. Благо, что у обоих домов бассейны были соединены с морем. У Лхары вход в бассейн тщательно был замаскирован специальными насаждениями, и открывался при помощи специальных индификационных волн (своего рода энергетических "отпечатков пальцев"). У Клары тоже был вход. Но чтобы пройти снаружи в бассейн, необходимо было пройти через индификатор личности: сканирование отпечатков большого пальца. Помимо того когда Лхара выныривала из бассейна, через специальное переговорное устройство она сообщала Кларе, что дверь была не заперта. Клара сообщала, что она её ждала, а потому не заперла дверь. Тогда Лхара мимикрировалась в Александру, и та, ещё раз говорила в устройство, что она задержалась в сортире, а когда вымоет руки, то выйдет к ней. "Я люблю тебя!" — отвечала Клара. Это был отработанный временем ритуал. При полном его соблюдении Саша знала, что можно спокойно заходить. При комбинации определённых ответов, Александра (или Лхара) знала, что ей нужно делать. Но это уже тонкости. Итак, Саша благодарила бога, что ей не приходилась до сих пор (как и сейчас) делать отпечатки хвоста. Она вынырнула благополучно. Но она ощутила на себе, как кто-то набросил на её сети. И Лхара чуть не потеряла сознание. Но что-то внутри неё поднялось, и скинуло сеть. Следом наверху послышалась возня, потом падение... и ещё падение... — Уходи, Сашка! — послышался голос Клары. Лхаре показалось, что подруга чуть не плакала. — В чём дело, я тебя обидела? — спросила Лхара, мимикрировавшись в Александру. — Уходи, прошу тебя! — Клара, в твоём доме что-то происходит! И я должна уйти? — Уходи! То, что происходит в моём доме, не твоего ума дело! — Хорошо, я уйду. Только больше не рассчитывай на мою дружбу! — это было последние слова своей подруги, которые Клара услышала. "Пусть считают меня предательницей, чем увидеть то, что я натворила здесь!" — подумала Клара. Потом до Клары дошёл всплеск... но Кларе было до него, как до звезды. Она сорвала с потолка люстру, подставила табуретку под крюк... и не ожидая, что её услышат, тихо сказала: — Я не хотела этого... родные мои, простите меня...