1 часть (1/1)
В темноте спальни стынет свет. Под одеялом мокро. Влажно и холодно от пота. Через дверь со стеклянными вставками доносится жизнь из коридора. Они только зашли. Хлопает входная дверь, шуршат и звенят бутылками пакеты. Их много. Человек семь точно. К нему стучатся. — Спишь уже, что ли? Слав?Слава пробует ещё прикинуться спящим, но его и так бы стали будить. Встаёт до того, как его начнут расталкивать. Хлопают по плечу, вручают покрытую испариной бутылку. Слава выпивает её всю, выпивает то, что дают дальше. Вместе с Федей они пьют за какую-то хуйню. Федя хватает его за шею, тянет к себе, чтобы сфотографироваться. Кто-то кричит. Если поразмыслить, кричат на него. Слава поднимается с пола. Затылок саднит. Там должен быть синяк — не просто так же мозги разворачивались из узлов всю ночь, — а теперь его подобновили. — Ты ебанулся?Слава приподнимается на локтях. Поджимает ноги под себя, натягивает до пальцев рукава, потому что на него все смотрят. Федя стоит поодаль, держит у носа тряпку для тарелок. Она грязно-синего цвета, а сейчас с оттенком пыльного красного. Кровь идёт. Федя смотрит обиженно, но держит Витю за рукав свитшота. Зачем держит? Пусть съездит Славе по физиономии. Заслужил. Миша помогает подняться. — Чё случилось-то? Отскочем-побормочем? — улыбается. — Вставай давай. — Прости. — Это всё, что может выдавить из себя. Трогает затылок — влажный. Пиво пролил на пол. Или голову разбил наконец. В прошлый-то раз не до конца удар прошёл. — Голова болит. Слава один возвращается в свою комнату. Его окрикивают, Миша неуверенно плетётся следом. Они никогда не дрались. Но и с Федей не дрались ни разу. Всё чешется. От кистей рук до мозгов. Слава отрывает припрятанную аптечку. Там ещё с удаления восьмёрки залежался трамадол. Хочется, чтобы боль отступила уже. Притупилась хоть немного. Её остроту немного срезал алкоголь, но вот и последствия подоспели — даже отсюда Слава слышит голос Феди. Тот что-то возмущённо тараторит, но не сказать, что готов идти за возмездием. А Слава бы и не был против. Он находит таблетки. Съедает две — чтобы подействовало сразу, наверное. Но, сука, и так ждать минут двадцать, если не больше. Слава хочет спокойствия сейчас. Чтобы отпустило быстрее. Алкоголь ускоряет или замедляет процесс всасывания в желудке? Ух, блядь, подробности какие пошли, Славик. Славик.Слава откидывает коробку и опустевший блистер. Закрывает уши, чтобы не слышать. Но ни черта так просто не работает. Можно мозги выковырять… вынести… мозги. — Чё с тобой? — Миша начинает с порога комнаты. Слава поправляет одеяло, чтобы не было видно аптечки. — Голова болит. Он сильно обижается?— Федя? Обижается? — встревает уже Ваня. — Да он щас расплачется, что ему Гнойный вмазал. Влюблённое сердечко такое с трудом переживёт. Влюблённое сердечко. Да, Слава на днях прознал одно такое. Он ёжится, скрещивает перед собой руки. Ваня съезжает. Совсем коротко. По нему помехи проходятся. На них легко залипнуть. Затылок так и продолжает отдаваться боем. Он не хочет идти обратно. Не хочет быть на виду у остальных, они так точно догадаются, что что-то не так.— Я спать. — Он ложится обратно под одеяло. Аптечка лежит под рукой. — Простите, ребят. Блистер был почти полный, а теперь опустел. Был полный — опустел. Был…— Постой-постой, мужик, ну ты ебанулся?— Славик, ну какой мужик? Братаны же! Четыре года проучились вместе. Я в магистратуру в Москву поехал потом, помнишь?— Да нихера не помню, отъебись. — Водичку будешь?— Это смешно, думаешь? Руку отпусти. — Славик…— Руку отпусти. Бьёт наотмашь, Слава не успевает даже моргнуть. Хватает за отросшие на затылке волосы. Прикладывает об стену головой, перехватывает вторую руку. Слава паникует. Тупит. Искрятся глаза, по башке разливается боль-нуга, нестерпимая, но тупая и отупляющая. Чувствует, как прикладывают ещё раз. Вытаскивает из его петелек кожаный ремень. Слава что-то шерстит, толкает сквозь вату в руках. Ремень Саня подарила недавно. Была в каком-то крафтовом магазинчике, решила, что классный. Так и сказала. Классный ремень. Слава чувствует, как тот восьмёркой оборачивают вокруг рук. Края врезаются в кожу, материал стягивает ещё сильнее. — Чего замолчал? Я сильно приложил? Бля, прости, Славик. Серьёзно, ща всё норм будет. Водичку всё-таки стоило выпить, но и так можно. Ему вливают эту воду в горло. Он захлёбывается, кашляет. Не может дышать. Вода мёртво встаёт в лёгких. Если подумать, он и правда помнит. Задрот-ботаник. Неудачно прибухнули вместе, больше не общались. Да, так лучше. Не общались. А то он верной псиной за тобой носился, Слав. Вода отступает. Слава пытается глотнуть воздуха, но эта попытка огнём режет грудь. — Пиздец нахуй…Гул голосов, свет бьёт в глаза. Слава пытается отдышаться сквозь резь в лёгких. Фокусируется зрение, голоса никак не стихают. Он на полу. Тут так же мокро, как под одеялом. Кажется, что что-то настойчиво мешает дышать. Слава трёт рукавом рот, и тот становится грязным. Малафья какая-то, ебать. — Мы думали, ты реально сдохнешь, ебучий ты Бон Скотт. Что ты выжрал?Слава поднимает глаза на Витю. Тот красный, как помидор, и такой же вздувшийся. У него тоже грязные руки и промокшая спереди футболка. Он протягивает полупустую бутылку с водой без крышечки. Слава её принимает, но пить не решается — и так каменеет горло. — Ещё раз: что ты выжрал? — Витя буреет. Хватает рукой за толстовку. Грязная же, бля, не трогай. — Пиво я пил. — Нихуя себе пиво пил!..— Заткнись, — отрезает Витя. — А трамадол тогда откуда?— Это обезболивающее. — Слава правда не понимает, что случилось. У него болела голова. Потом снова пришёл этот… и стал вливать ему воду с подмешанной наркотой. Но вода тут только у Вити, а Витя никогда не пытался Славу потравить. — И закинулся ты целой пачкой обезболивающего с пивом зачем?Вопрос этот ставит в тупик. Слава опять одёргивает рукава толстовки. Кривится с ебучей малафьи (бля, да признай уже, что это твоя блевотина повсюду и вода, которой пытались прополоскать рот, пока ты захлёбывался), садится удобнее, опираясь спиной о кровать. Смотрит прямо на Витю. За его спиной стоит Андрей с телефоном в руках, он что-то сосредоточенно вычитывает и не смотрит на Славу. А прямо в дверном проёме — все остальные. И что, Слава так должен всё выкладывать? На публику? Хули бы тогда трансляцию на включить?Привет, я Слава Карелин, рэпер, которого вы все нахуй ненавидите, и поэтому я сообщаю самую лучшую новость в вашей ёбаной жизни…— Нахуй идите, — простодушно отвечает он. Пинает необутым носком Вите колено. — Ты тоже нахуй иди. Сначала звенит в ушах. Только через минуту мозг соображает, что Славе опять вмазали пощёчину. — Не буду я ничего говорить. После такой хуйни точно не буду. Отъебись, Витя, и Саше позвони. Подарок её проебал…Слава поднимается на ноги. Чистой стороной ткани вытирает слёзы с глаз — они от боли, конечно, и от рвоты. Он не плакал вчера, не собирается и сегодня. Нашёл причину плакать. Надо же: выебали. Вот, блядь, сопли распусти ещё, Садисту на плечо повисни и расскажи всё. Как же хочется. Как хочется. Именно повиснуть, стиснуть со всех сил и так же знать, что дышать тебе трудно потому, что тебя в ответ так же хотят придушить в тисках. Но Витя не поймёт. Не поймёт, пока Слава не объяснит. А он только ртом хлопает, как рыба на прилавке. Её кладут в разбитый лёд под стекло, ещё живую, но лишают возможности дышать. И вот лежит она там, задыхается, воняет своей рыбьей вонью, пока на неё смотрят сотни пар глаз покупателей. Андрей хлопает дверью с обратной стороны, но прежде хрипит: — Я скорую отменил, сейчас Саню от подруги встречу. Пропустите. Пропускают. Из-за закрытой двери начинается громкий шёпот. Не вслушиваясь и не поймёшь. Слава садится на кровать. В ноги — тут сухо и чисто. У него чешется всё тело. Ещё больше, чем час назад. Под толстовкой кроме синяков покраснения и намечающиеся волдыри от кипятка, под которым он простоял полночи. Простоял полночи, а результат никакущий. Всё так же хочется содрать с себя грязь вместе с кожей. Витя молчит. Видит, что собирается с мыслями, поэтому молчит. Слава благодарен. У него есть ещё время подумать. Решить, что дальше. Отчего-то уверен, что решить надо прямо сейчас. Саня скоро вернётся с Андреем, а остальные точно потребуют объяснений. — Вы скорую вызывали?У Вити вот-вот пойдёт из ушей пар. Но он знает, что что-то изменилось с его пощёчиной, поэтому выжидательно терпит. Отвечает односложно. — Вызывали. Конечно, вызывали. — Замай сказал, что отменил вызов. — А есть причины не отменять? — секунду помолчав, Витя снова говорит, но уже сдержанно-взволнованно, садится перед ним на корточки. — Тебе плохо, Слав? Воды выпей, будет лучше. Времени вроде мало прошло, не успело толком ничего впитаться, но если тебе плохо — мы прямо сейчас поедем. Откинешься ещё, дрянь…Так что происходит? За стеной уже переругиваются; Витя посматривает в их сторону неодобрительно, но не отходит. Всё так же сидит, даже пятки у пола не держит. Перепугался и всё позабыл, и такое бывает. Ну а чему происходить? Сейчас приедет Саня и ей всё надо объяснять… почему ремешок пропал… Почему Слава весь красный, и почему закончились купленные неделю назад гель для душа и пара шампуней. Куда всё подевалось? Что случилось, Слава?Слава? Чего ты плачешь?Он не может. Не может и не хочет от неё заботы, просто не выдержит такого унижения. Даже Витя, сука, на коленях перед ним стоит — куда ниже падать-то?— Давай лучше в полицию поедем, — решается Слава. — Заявление писать будем.— Какое заявление?— А такое. — Он пытается улыбнуться, но знает, что на лице у него тот самый литературный оскал. Измученное выражение глаз и оголённые зубы. — Я тут вчера на одногруппника наткнулся. То есть, он на меня — и всё как-то нехорошо закончилось. Водичку будешь?Руку отпусти.Блядь, я тебя так ненавижу. Ты, Славик, всегда мудаком был. Я-то чем тебе не понравился?Я-то чем?Потерпи, ща лучше станет. Ха-ха, или нихуя не станет, но ты потерпи.Ненавижу тебя, ты даже не представляешь. Ублюдочное… нечто. Удачи там. Успех же у тебя, все дела. Баблишко, надеюсь, всё твоё дерьмо окупит.— У тебя было когда-то такое… что за тобой мужик бегал? — Слава сухо сглатывает, вертит в руках воду. Проливает ещё немного на пол — крышечки-то нет. Витя выпадает окончательно. Даже не обращает внимания, что его дополнительно облили. Край рта дёргается вместо должной реакции. — Что случилось, Слава?Что случилось, что случилось. Пиздос случился. По типу такого, о котором и не задумываешься никогда, не переживаешь. Не предполагаешь, что с тобой такое произойдёт. А кто думает-то о таком вообще? Нас же никогда несправедливость не заденет…— Вот у меня бывало. Ну, что мужик бегал. Тот самый одногруппник, с которым я вчера встретился. Я даже не думал, что там что-то не так — ну, без гомосятины, то есть. Он просто шатался за мной, как собака…— Слава. — Витя повышает голос, слишком грубо обращается. Слава сжимает кулаки. — Что Слава? Хуле, блядь, догадайся, предположи самое хуёвое, сука — вот! — он задирает наконец эти чёртовы рукава, обнажает кожу предплечий. Вокруг кистей тянутся красные линии стёртой кожи, синяки глубоко-синего, серого цвета. Кожа пятнами покрасневшая после ожогов из-под душа, а там, где тёрся ремень, немного начинает слезать. Всё это сверху заляпано подтёками свежей крови — может, это Витя его так хватал, выдёргивал из кровати. А теперь Витя смотрит завороженно. У него приоткрыт рот, полностью расслаблены мышцы лица — настолько он выглядит не от мира сего, замкнутым на виде Славиных рук. — Предположи самое… — шепчет он еле слышно. Проговаривает под нос для себя, не для Славы. Так они сидят ещё минуту. Слава закатывает обратно рукава, трёт сквозь веки пересохшие глаза. Отпивает воды, наконец — та и правда встаёт где-то над желудком, и он давится. Почти расслабляется, ну, самое стрёмное ведь позади, осталось самое неприятное. Пока Витя не срывается. Он вскидывается на ноги, хватает компьютерное кресло за спинку и ударяет им со всей дури по дверям шкафа. Кресло остаётся висеть на одной застрявшей в фанере дверцы ножке. Витя ошалело стынет, пока на шум не сбегается обратно вся квартира. Слава не может больше терпеть. Он подрывается в ванную. Его кто-то тянет за край толстовки, пока он пробивается через тела в коридор. Отпускают, как только за спиной раздаётся басистый голос Виктора. Слава запирается в ванной и садится на дно душа. Минут через двадцать Замай вернётся с Саней — ну а как далеко они могут быть?Потом Слава поедет с Замаем и Витей в полицию. Пока они будут искать адвоката для составления заявления, Слава пройдёт медэкспертизу. Она покажет травмы, разрывы, всю подноготную — а Слава будет вспоминать, как всё-таки зовут того одногруппника. Он ведь и имени никогда не помнил.