1 часть (1/1)

Что значит ?сгореть дотла?? Кажется, теперь я знаю. Все, что я чувствовал, когда неумолимо близился к роковому своему часу, это холод. Нестерпимый, но дарящий какое-то необыкновенное облегчение. Холод. А потом ничего. Пустота. Мрак. Вся моя жизнь с невероятной скоростью пролетала перед глазами... От смерти и до рождения. Я видел все, и у меня была целая вечность, чтобы еще раз переосмыслить пережитое. Но время неслось все дальше, в прошлое, и вот уже я, еще не увенчанный почтенными годами, сидел перед Реджинальдом и разговаривал с ним об Отцовской книге. Как бы мне хотелось все изменить, но я не мог... Я, — настоящий я, — лишь стоял в стороне, словно призрак, и наблюдал. И невольно думал о том, каким был когда-то... Жалею ли я? Нет. Если только... О совсем другой жизни. О жизни, которой изначально был лишен по воле предательского случая.Вновь туман затмил взор, и я очутился на какой-то улице. Это... Лондон. Зимний Лондон и так знакомая мне площадь Королевы Анны. В воздухе звенел декабрьский мороз, но я больше ничего не чувствовал. Даже собственного тела. Я обернулся и увидел, что стою на крыльце нашего особняка: сгоревший, обуглившийся, он напоминал мне развалины церкви Святой Троицы в Нью-Йорке — такой же одинокий, опустевший и мертвый. А вот и я... Маленький я, выглядывающий в окошко кареты Реджинальда Берча. Как странно было смотреть на самого себя и видеть в глазах совсем еще юного мальчика столько... Непонимания. Но картина сменилась в очередной раз, и на мгновение я даже потерял счет.Пожар, охвативший гостиную и кухню дома, норовил затянуть меня в свои объятия. Я сопротивлялся. Это странное ощущение пустоты... Оно вдруг заполнилось огнем. Я упал на колени. Мой рот разинулся в немом крике, и в тот момент я осознал, что именно из него вырывалось пламя, как бы смешно это сейчас ни звучало. Это пламя расползалось по мне, словно путы. Оно сжигало, уничтожало меня... Я пытался бороться. С отчаянием срывал со своей шеи оковы огня, но мои руки... Я видел, как они покрывались струпьями, как кожа иссыхала и тлела у меня на глазах, а одежда чернела, покрываясь копотью. Я сгорал заживо в пламени собственной жизни, расплачивался за совершенные ошибки, за пороки и бесчисленные грехи... И пока я горел, то слышал чьи-то отдаленные крики, слышал, как трещит вокруг меня мебель, побеждаемая неумолимым огнем, слышал, как некто звал меня...Минула, казалось, целая вечность. Я по-прежнему сидел на полу, но теперь меня окружали тлеющие развалины и чернеющие от золы и копоти стены моего некогда родного дома. Умер ли я? Кончились ли на том мои пытки? Я ощутил слабые дуновения морозного ветра и зачем-то посмотрел на свои пальцы. Должно быть, то, что я увидел, мне лишь почудилось, а может, это Дьявол так потешался надо мной... Однако я видел то, что видел: свои обгоревшие до почерневшей кости руки — как у истлевшего за многие годы трупа, — которые продолжали медленно гореть синим пламенем. ?И что же со мной сталось?? — подумал я, отчего-то даже не удивляясь. Наверное, это и было моим посмертным проклятием. Когда я наконец поднялся с колен, то осознал одно: прежним я больше не был... И доказательство тому я получил, когда очутился напротив большого золоченого зеркала, нетронутого пожаром. Я взирал на свое отражение и ощущал себя пустотой, постигшей чей-то страшный сон. Но вся нелепая трагедия в том, что этот сон был моим. Кто я теперь? Вместо головы, вместо лица я видел обуглившийся череп, овеянный тем же иссиня-голубым пламенем. Пустые, мрачные, безжизненные глазницы безразлично смотрели на меня из зеркала. Рука, которая должна была принадлежать мне, потянулась из отражения, будто бы пытаясь коснуться того, чего больше не существовало... Моей души, что когда-то сгорела в этом адском огне.Я не мертв. И не жив. Я не призрак и не... Сам не ведаю, кем я стал. Были моменты, когда я засыпал за написанием дневника, а поутру просыпался и обнаруживал сожженные клочки бумаги в руках... И каждый раз мне приходилось начинать все заново. С самого начала.В тот день я очнулся среди обгоревших развалин форта, и первое, что ощутило мое враз занывшее от усталости тело, это острая боль в груди. С исполинским вздохом я резко сел, и с меня посыпались залежавшаяся пыль и труха гари. Вокруг не было ни души — только я, оставшийся наедине с удушающим непониманием. ?Разве так должен выглядеть мой Ад?? — спросил себя я, не до конца понимая, что вовсе не умер, а нахожусь там, где меня... Убили?... Я осмотрелся. Все вокруг было уничтожено или взрывом, или пожаром, но меня не тронуло ни то, ни другое. Возможно ли это? Я не знаю точного ответа до сих пор, однако знаю наверняка одно: удивляться чудесам этого великого и страшного для понимания людей мира я перестал уже очень давно.Я выбрался из своей усыпальницы не без труда: ноги не слушались меня, и я шел, словно напившийся в стельку Томас Хики когда-то... Да упокой, Господи, его душу. И как только я оказался на мощеной улице, среди оторопело глазеющих на меня зевак, то лишь беспомощно упал на колени, на холодный камень дороги, и стал смотреть на руку, которая запомнилась мне окутанной синим пламенем Ада.