Часть 16 (1/1)

Дино лежал на кровати, крепче укутываясь в одеяло, и сонным взглядом обводил комнату, стараясь понять, что именно неумолимо резко изменилось в ней; Кеи здесь словно и не было никогда — разве что от его места веяло холодом и злостью. Постельное белье так и не было убрано, хотя обычно юноша старательно заправлял постель, стараясь чуть ли не каждую складочку примять так, чтобы ничего не торчало, чтобы все выглядело аккуратно и чисто.Словно Хибари отошел на пять минут, чтобыпоссать и вернуться спустя некоторое время с обычной мрачностью на лице.Голова гудела и болела, и Дино обхватил ее обеими руками, словно стараясь заглушить эту боль; от подушки неприятно пахло дешевым алкоголем, и это восстанавливало в памяти небольшие отрывки из произошедшего вчера — и пьянку с друзьями со своего курса, и недовольного, но мирного Кею, что смотрел на него слишком спокойно и холодно, словно случилось что-то непоправимое; ненормальный, непривычный для его восприятия юноша.

Почему-то глаза видели не белый потолок, а лицо собственного соседа, который неприязненно морщится и кусает губы; Каваллоне словно хватает его за запястья, вжимая куда-то. Кея молчит. Кея больше не смотрит на него и даже начинает поддаваться, думая, что пытка скорее закончится, если Дино наконец-таки спустит в него, Кея старается приблизить этот момент.Все встает на свои места.Парень не хочет об этом думать, но ноющая голова совершенно отказывается его слушаться; возможно, сегодня выходной — какой сегодня, блять, день?! Явно не выходной.На часах ровно десять — на пары можно не идти. Проспал.Плевать.Дино поднимается с кровати, наблюдая за тем, как зрительное восприятие заставляет рассудок помутиться, и кажется, что все вокруг кружится; белые стены отдают серостью и начинают сдвигаться, давя на без того больную голову человека, который только сейчас начал осознавать, что его стошнит.

Натурально стошнит на пол.Он срывается с места, но ноги двигаются, словно подкошенные, и те минуты, пока он бежал до туалета, показались Дино тысячивековой вечностью; он едва успел наклониться над раковиной, когда все выпитое вчера спиртное полилось наружу, заставляя маленький отросток в горле рефлексировать, отчего некоторое количество отравы полилось через нос.Отвратительный вкус и запах.Наверное, Дино таки спустил вчера в Кею — или успел вытащить? В любом случае, в голову ударила новая волна тошноты от странного и необычного запаха спермы, словно Каваллоне успел попробовать ее и даже проглотить, когда она выливалась из возбужденного члена.В презерватив — это парень успел заметить только после того, как его вывернуло наизнанку. Использованный, он лежал в мусорке, а находившаяся внутри сперма давно уже успела выплыть наружу и заполнить туалет своим запахом, уже давно ставшим мерзким от затхлости.Стухшая сперма, блять.Значит, Хибари остался чистым — в каком-то смысле. Интересно, каково ему было ощущать в своей заднице член? Судя по реакции этого парня, он был в этом смысле девственником. Вряд ли его кто-то успел вытрахать до Дино. Вполне возможно, что Хибари с кем-то и трахался, но...Какого ляда такие мысли лезут в голову, которая и так раскалывается с бодуна, а самого Дино окружают запахи спермы и блевотины, которую осталось только смыть в раковине. Включив воду, юноша сунул свою голову под кран после того, как остатки алкоголя смылись в канализацию — холод сразу остудил его и заставил почувствовать еще одни рвотные позывы, которые пришлось подавлять.Рот надо прополоскать.

- Энма, - шепчет Тсуна, склонившись над братом — тот не может открыть глаз и пошевелиться, но понимает, что ему чертовски хреново. Возможно, он даже понимает, что рядом с ним находится близнец, но кому какое до этого дело, когда он лежит без дозы уже вторые сутки.Ломка. Хочется взять в руки пистолет и застрелиться, но Энма только глубоко дышит, не в силах больше кричать и драть ногтями руки своего брата, который крепко прижимал его к кровати, не позволяя двигаться.Они находятся в доме Энмы — мама ушла на работу, а Гокудера и Тсуна нашли мальчишку только после звонка какого-то неизвестного человека, который сообщил, что этот парень лежит на входе в бар в каком-то нищенском районе Токио, куда даже станцию метро еще не провели. Обдолбанный и дикий, Энма вырывался из их рук, но перестал кричать после того, как к бару подъехало такси — и очень кстати, они сразу же поставили новый заказ бедному мужчине, дабы он довез их на другой конец столицы. Таксист ни слова не сказал, наблюдая в зеркало, как Тсуна бережно обнимает своего близнеца, а тот безучастно смотрит в окно, словно совсем не наблюдая за тем, что происходит вокруг него; возможно, он именно наблюдал за ночными огнями города, и за тем, как матерится таксист, попав в очередную пробку. Гокудера молчал, наблюдая за своим любовником и его братом — возможно, эта картина повергала его в отвращение, и именно поэтому осьминожка отвернулся к другому окну, подперев подбородок кулаком; но Энма то и дело кашлял, заставляя Хаято лишний раз вздрогнуть и посмотреть на мальчишку — блеванет или нет?Нет, не блеванул. Он не блеванул даже в доме, уложенный на свою кровать, и только крепче вцеплялся тонкими пальцами в подушку, словно это было единственной защитой от боли, которая все крепче охватывала тело, заставляя его подрагивать.Гокудера ушел на кухню — курить, и Тсуна вскоре покинул своего брата, томясь чувством вины и перед ним, и перед своим любовником, оставляя Энму одного. Тот так и смотрел в потолок, а потом — на стену, где стоял шкаф-купе с зеркалом во весь рост на створках; от ощущения собственной ничтожности хотелось умереть, чтобы не видеть себя таким больше, но останавливало одно — семья будет тосковать. Видеть их скорбные лица — даже представлять их себе — было тошно. Хотя какая ему разница? Брат занят своим любовником, мать вечно на работе — единственное, в эту ночь он не слышал стонов и всхлипов за стеной — значит, его состояние каким-то боком задевало окружающих.

?А не пошли бы они на хуй?, - размышлял парень, прикрывая глаза. Все в этой комнате его раздражало — и знакомые стены, и мебель, а главное — все это было в родительском доме, было тяжело палиться перед остальными людьми, чье мнение почему-то было важным.Теперь Энма в состоянии отвечать, и он даже тянет руку, заставляя брата облегченно выдохнуть. Гокудера стоит в дверях, внимательно наблюдая за ними, и от него так и чувствуется исходящее во все стороны презрение, Энме даже хочется уничтожить его.- Все хорошо, - шепчет он одними губами и улыбается.Этот жест должен был уверить этих двоих.Но Энма все равно остается жалким.

Кея молчал, когда Фонг попытался расспросить Кею о том, что именно случилось; в молчании они дошли до какого-то паба, который работал далеко за полночь и закрывался только в шесть утра, когда в общежитии исполнительные студенты уже собирались вставать и идти на пары. Зайдя внутрь, они заняли столик у самых окон, подальше от остальных людей, и услужливый официант в этот момент почему-то был зол — он только кинул вошедшим посетителям папку с меню и удалился по своим делам, одновременно переругиваясь с барменом.

Заказали по бокалу вина. Кея сидел напротив и наблюдал за тем, как Фонг отпивает немного из своего бокала, после чего они встретились взглядами — настороженными, но интересующимися, и при этом волновали далеко не отношения.В каком-то смысле они бы могли стать друзьями, если бы не официально-деловой подход, и эта мысль точно проскальзывает в голове того, кто сидит напротив. Так думают оба.Кея сглатывает, но отпивает.- С девушкой расстался? - кажется, сейчас Фонг копирует мрачную интонацию Хибари, сам того не замечая, но в ответ глава дисциплинарного комитета только качает головой.- Не совсем так, но вроде того, - Кея отпивает еще немного из бокала, прикрывая глаза. Дорогая замена дешевой выпивке и не более того, однако юноша сейчас не в состоянии ужираться до такого же состояния, в каком вчера пребывал Каваллоне; это кажется мерзким и противным для его восприятия.- Ясно, - кивает Фонг. Вино заканчивается слишком быстро и не стремится воздействовать на организм китайца, который, собственно, был безразличен к такому делу, но хочется как-то поддержать, и, возможно, установить какие-то дружеские отношения.Значит, надо довериться. Человек не может оттолкнуть того, кто делать это не умеет, но старается. Сейчас Фонг понимает, что Кея, по сути, точно такой же, как и он.- Я недавно расстался с парнем, - задумчиво произносит он, стараясь не выдавать в себе того, что ему действительно тяжело говорить это коллеге. - Знаешь его. Рокудо Мукуро. Сам же и отчислилиз университета, с моей подачи было. Несколько тошно сейчас, - усмехается парень, после чего подзывает официанта и просит принести две стопки водки.Значит, Кея сейчас ужрется вусмерть.Единственное, что юноша очень хорошо понимает — ему нельзя о случившемся говорить Фонгу. Как-никак, а он точно так же, как и Хибари, отвечает за безопасность студентов, а поэтому Дино может быть исключен с подначки китайца; если нет, то Каваллоне явно окажется в черном списке, будет исключен из дисциплинарного комитета, после чего и из старост... Фонг просто так это не оставит.А водка сможет развязать язык.

Суперби Скуалло приехал ровно через полчаса после звонка Гокудеры. Стук его ботинок в гостиной заставил Саваду, который мирно уснул на кровати брата, проснуться, но Энма не хотел отпускать своего близнеца из объятий — если прижаться к нему, может стать немного легче. Это просто конечности онемели, это просто холод: Энма дрожал всем телом, но не отпускал брата, а тот молча обнимал в ответ после своего пробуждения.- И кто у нас тут больной?Звонкий голос парня заставил Энму вздрогнуть: он явно слышал этот голос где-то. Воспоминания не хотели возвращаться в голову, которая явно была опустошена этой дикой ломкой: сначала он кричал и сжимал пальцы, потом голос охрип, и пришлось только корчиться в конвульсиях, стараясь себя сдерживать при родном брате и его любовнике.

- Скуалло, тут один мальчик лежит, прямо по коридору и налево, - проговаривает слишком спокойно Гокудера, и Энму передергивает.Скуалло. Это имя он слышал из уст своего дилера, который пичкал его тогда героином, и этот же самый Скуалло — Суперби его фамилия, насколько хорошо мог помнить юноша — принес тогда коробку веществ Рокудо.

Не хотелось видеть никого, кто мог бы хоть как-нибудь оказаться знакомым, но тот мужчина — не сказать, что старый, но и парнем его точно назвать нельзя — вошел в комнату совершенно один, не сопровождаемый ни братом, ни осьминожкой.Противно и больно от того, что его в очередной раз оставили — впрочем, наверное, сам виноват в том, что накачался? А какая им, собственно, разница? Пока мать дает на карман — все хорошо, а способ найти еще веществ всегда найдется в случае утраты матери...О чем он только думает.

Суперби приподнял его голову и чем-то посветил в глаза — так, что Энма неприязненно зашипел. Тсуна стоял так, чтобы не выдать своего присутствия, не заходя в комнату, но с его места ему было очень хорошо видно, что делает знакомый Гокудеры. Видеть этого больше юноша оказался не в силах, а потому очень тихо спустился вниз, на кухню.- Как он там? - интересуется осьминожка, заваривая чай для гостя, и Савада только качает головой в силу незнания. Его крепко обнимают, не давая отстраниться.- Скуалло знает свое дело. Все будет хорошо.- Я надеюсь, - вздыхает Савада и обнимает парня в ответ.

Когда парни выходят на улицу, оба смотрят на часы — уже полночь, и комендант в общежитие точно не пустит опоздавшего Кею, а если и пустит, то наложит штраф; почти ничего не остается, кроме как шляться по ночному городу и внимательно наблюдать за огнями поредевших машин. Можно пойти и на главную автомагистраль, выйти по ней за пределы города, и только рано утром, когда откроется метро, можно будет поехать на метро в университет и запереться в своем кабинете, чтобы уснуть.Фонг думает в противоположном направлении — он прекрасно понимает, что юноше не помешало бы и поспать, особенно после такого количества алкоголя, влитого в его организм, а потому кивает ему, предлагая идти в сторону остановки.- Пойдешь ко мне, проспишься хоть.Тон его звучит в некоем роде как назидательный, и Хибари не видит смысла ему перечить, направляясь следом за Фонгом.Полчаса назад Ке рассказал китайцу все так, как есть, после чего молча выслушивал от него предложения вроде отчисления Каваллоне или снятия с него полномочий, но Хибари молчал; после чего выдал свою точку зрения, по которой все должно остаться на своих местах.?Сор из избы не выносят, я не вел себя, как Тсуна?, - усмехнулся он, выпивая залпом очередную стопку водки, после чего недовольно морщась.Успел реабилитироваться в каком-то смысле.

Автобус был достаточно пуст — свободные места для сидения нашлись, и они еще полчаса ехали по ночному городу в тишине и спокойствии.

Если Фонг смог выкинуть Мукуро, почему этого не может сделать Кея? Пожалуй, дело в корнях ситуации. Дать послабление Дино — то же самое, что не выполнить собственную работу, но дело вовсе работы не касалось, и Каваллоне, безусловно, очень хороший работник.Все слишком сложно.

Дино так и не смог сомкнуть глаз до того, как Кея вернулся в общежитие. От того очень сильно несло алкоголем, но брюнет нашел в себе силы поменять постель, заправить ее, прибраться на своей территории, после чего совершенно спокойно уснуть, отвернувшись к стене. Где Хибари был все это время, где он провел ночь — неизвестно, но, кажется, с сегодняшнего дня он станет очень четко игнорировать Дино.Итальянец внимательно смотрит на парня, что лежит к нему спиной, свернувшись в клубок, и испытывает жалость. Не к нему — к себе. Кею оттрахали, он проветрился и пришел обратно, словно ничего не случилось. Вроде и не сломался. А блондин просто воспользовался тем, что в него влюбились, как новым способом получения адреналина.Конечно, его больше не станут любить. Но стыдно, больно, противно от самого же себя. Хочется отмотать назад время и закричать самому себе, когда только пришла в голову дурная мысль — не смей, остановись.Впрочем, Хибари же сам виноват?А Тсуна? Влюбленный в Гокудеру, вроде и живет с ним. Но после такого он разве трахается с ним? Что-то Дино сильно в этом сомневается."Ебать же мою душу за ногу," - усмехается парень, укрываясь одеялом.

Безумно хочется курить, но можно ли брать те сигареты, которые принадлежат Кее?