Chapter 2. Exploration (2/2)

ЧжиЁн смотрел фильм с таким же увлечением и поглощённостью действом, с которой смотрел всегда. Смотрел, как персонажи бегают и дерутся со своими ган-катами* и мечами. Смотрел с широко открытыми глазами, прикусив нижнюю губу. Смотрел, затаив дыхание, на страшную трагедию о потерянной любви, от которой у него сжималось сердце, потому что он херов романтик. Он смотрел на всё это, даже ни разу не глянув на СынХёна, до тех пор пока не почувствовал, что тот давно кимарит провалившись в подушки, а его тяжелое дыхание возвещало о том, что он давно покинул страну Бодрствования.

Пока шли титры, ЧжиЁн воспользовался моментом, приподнялся и наклонился к СынХёну, для того чтобы просто посмотреть на него. Этот шаг оказался его поражением, однако любая его команда в виде разных сторон его личности полностью бы дисквалифицировалась.

СынХён был ангелом. Ангелом в синем худи, но смотрелся не менее ангельски. Его белые волосы свалились на толстые чёрные брови, несколько прядей вкрадывалось в не менее пышные ресницы. ЧжиЁн проследовал взглядом по его носу, скулам и глазам, вплоть до его губ. Верхняя была тоньше, чем нижняя (эй, всё-таки никто не идеален по всем стандартам), но прямо над ней лежали сексуальные очертания амурова лука**, красивей которого у него ещё не было возможности лицезреть с близкого расстояния. Собственное самоограничение на миг стало забыто, он потянулся пальцами и провёл рукой вниз. СынХён издал какой-то хриплый звук во сне и двинул рукой, на что ЧжиЁн резко отдёрнул свою, проваливаясь головой в гору подушек. Если бы СынХён решил ударить его за подобное вторжение, в процессе которого на его прекрасном лице вполне мог появиться синяк, он был бы чертовски прав. Но старший больше не шевелился, и когда Джи осмелился снова поднять глаза, то увидел, что его друг по-прежнему крепко спал.

Ободрённый тем, что ему не влетело и он не был избит до полусмерти за свои незавершённые действия, он сунул руку обратно под одеяло, чтобы продолжить свои исследования. Он догадывался, что не стоит трогать кого-то без его на то разрешения, особенно, если этот человек не совсем в сознании и не может дать этого самого разрешения, но любопытство и гормоны, в данный момент, взяли вверх над приличием и здравым смыслом. Его рука дошла до места, где заканчивалась голубая толстовка, и на миг он застыл, почувствовав под пальцами тёплую мягкую кожу.?Он трогал живот СынХёна!?Осознание того, что он получил доступ к месту Бог-знает-видел-ли-кто-вообще, взволновало его даже сильнее, чем в принципе должно было, и он почувствовал, как первые признаки эрекции заявили о себе под слишком большими штанами и боксёрскими трусами. Он сжал губы и принялся вдыхать через нос, предварительно засунув руку под тяжёлый синий материал, и, слегка проведя, положил руку на гладкую поверхность живота СынХёна. Его член беспокойно дёрнулся, когда он закрыл глаза, понимая, что такой опыт надолго запечалится в его памяти: горячая шелковистая кожа, покрытая мягкими выступами рельефных мышц, сильный стук быстро колотившегося сердца, словно эхом разносившегося в комнате...– Ты чего творишь?Дыхание ЧжиЁна застряло где-то в горле, и он застыл как статуя, когда услышал ледяной голос СынХёнова баритона. Ему хотелось выдернуть свою руку из-под худи, но это бы заставило его выглядеть ещё более виноватым, чем он уже чувствовал, поэтому ему предпочтительней было лечь, прикрыв задницу.

– Я, эм… мне что, приснился сон? – пискнул он. Это прозвучало слишком тупо и неубедительно даже для собственных ушей. Да, СынХён был тормознутым, но он не был идиотом.

– Ага, у нас, похоже, был один и тот же дурацкий сон, – пробормотал он глухим ото сна голосом.

ЧжиЁн не шевелился, так и не убрав свою руку. Казалось, СынХён не чувствовал по этому поводу особой злости, и сердце его всё ещё билось под чужими пальцами. И затем он неожиданно понял, что его достоинство тесно упирается в бок его хёна. Он попытался выровнять рваное дыхание и перекатился от лежащего человека как можно дальше, приподнимаясь в сидячее положение, спрятав лицо в руках.

Господи, он был идиотом, каких поискать. На редкость глупым и пошлым идиотом, к тому же извращенцем. Ну, вот как он мог приставать к СынХёну во сне? Более того, как ему такое могло понравиться? Он выдохнул носом звук чистого разочарования. Теперь у него стояк, из-за которого он даже не может пройти в ванную, потому что тогда СынХён поймёт, чем он здесь занимался, а об этом даже думать было унизительно. Он не решался залезть в кровать, но СынХён схватил его за руку и потянул на себя, забуксировав того в груду подушек и одеял. Старший только хлопнул ладонью ему по губам, на все попытки протеста. Но ведь, чёрт, у него всё ещё была эрекция, а от этого лучше ему не становилось. СынХён закинул ноги на его колени, чтобы тот прекратил брыкаться, заставляя Джи лежать молча и не сметь шевелиться.– Давай спать, не нужно было меня будить, – зевнул СынХён, убирая руку с ЧжиЁнова рта, чтобы прикрыть свой. Буквально через секунду он уже спокойно похраповал.

Джи опустился с кровати и на цыпочках прошёл к своим штанам, чтобы извлечь пачку Мальборо красных, которая у него всегда лежала в кармане на экстренные случаи. Он вышел на балкон и закурил, глубоко затягиваясь. От ночного воздуха его била мелкая дрожь. Запутанность мыслей не стала охватывать весь диапазон его эмоций, которые он испытывал в данный момент. Он пытался понять, какого хрена только что произошло, когда СынХён поймал его с поличным с собственной рукой под чужой одеждой и упирающимся в бок достоинством.

Он решил, что это может быть одно из трёх:A) СынХён действительно такой наивный и невинный, как он сам утверждал в интервью, и он полностью поверил ЧжиЁну, когда тот объяснял своё невыгодное положение как результат невнятного пикантного сна.B) Он понял, что происходит, и категорически этого не одобрил, однако решил прикинуться дурачком, чтобы его лидер мог сохранить лицо.

C) Он понял, что происходит, и одобрил это, однако решил прикинуться дурачком, чтобы, блять, его подразнить, или он ждал момента, чтобы самому проявить инициативу.

ДжиДи хотелось думать, что имеют место быть скорее варианты В или С, и даже затянувшись едким дымом и вытащив один из трёх гвоздей из своего гроба не смогли бы прояснить вещи более ясно.

Когда, наконец, возбуждение сошло, он вошёл обратно в дом, стуча зубами от холода. Ему захотелось снова почистить и без того жемчужно-белые зубы. Так, ему казалось, постепенно уходило всё отвращение и злость к самому себе. Ну, или, чтобы СынХён не почувствовал от него с утра пораньше сигаретного запаха. Когда он вернулся, скользнув обратно под одеяло к хозяину дома, он справедливо решил держаться от него на расстоянии.

– Хотелось бы мне знать, о чём ты думаешь, – вздохнул он в темноту, повернувшись к СынХёну спиной. Он впал в беспокойный сон, в котором его всё ещё преследовали мягкая кожа и чёрные глаза.___________* Вымышленное боевое искусство клериков Грамматона в фильме ?Эквилибриум?.** Амуров Лук - идеальный изгиб верхней губы, который по своей форме напоминает об этом самом луке, который на различных картинах держит Амур.