7. Домашний абьюз (1/1)

Мак-Наббс откинулся на подушки, досадливо вытащил одну из-под поясницы и откинулся еще раз. На плече пристроился пахнущий яблочным шампунем Паганель. Свободной рукой майор расслабленно ласкал себя.— Мне помочь? — тихо спросил Паганель.Мак-Наббс молча положил его руку себе на мошонку:— Сожми и перекатывай. Сильнее.— Я сделаю больно, — возразил Паганель.— У нас разные представления о боли, — хмыкнул майор. Он не открывал глаза, глубоко дышал и часто сглатывал. — Ну же! Ты не сможешь сдавить так, чтобы было больно. Ты слишком этого боишься.Паганель попытался разозлиться и сжал, как ему казалось, изо всех сил.— О, — выдохнул майор и заерзал. — Да-а, вот так. Какие у тебя цепкие пальцы...Паганель наблюдал за изменениями его лица, упиваясь своей властью.— А если оттянуть вверх? — он продемонстрировал, — или вниз?..— Разницы нет, — Мак-Наббсу уже заметно не хватало дыхания. — Лучше перебирай пальцами. Вот так...Яйца в руке Паганеля поджались, и он крепко вцепился в них кончиками пальцев, даже ногтями, удерживая в ладони, и смотрел. Другой рукой он зажимал Мак-Наббсу рот, чтобы не наделать шума, — впрочем, в этом не было особой необходимости.Паганель сел на кровати и закурил, Мак-Наббс потянулся за стаканом воды. В крохотной спальне было душно и пахло их телами.— Выйду все-таки на балкон, — сказал Паганель. — Вдруг твоим родственникам не понравится.— Думаешь, им понравится, когда соседи спросят про двух голых мужиков на балконе? — ухмыльнулся майор, забирая зажженную сигарету.— Черт! — выругался Паганель и быстро отступил от балконной двери за штору. — Выключи свет.Мак-Наббс щелкнул выключателем. Холодный сырой воздух врывался в комнату, раздувал занавеску, в желтом свете улицы носились снежинки. Где-то проехала скорая с сиреной.— Смотри-ка, снег. Как раз под Рождество, — сказал Паганель. — В Португалии, наверное, снега не будет?Мак-Наббс накинул на Паганеля рубашку. Ветер приятно холодил тело, под ногами таяли залетевшие в комнату снежинки.— Пусть думают, что хотят, — сварливо сказал майор. — Кури, где хочешь. Надоело прятаться.Паганель расслабился, позволил обнять себя, переступил босыми ногами по мокрому, с интересом выглядывая на улицу.— Покажешь мне Глазго? — спросил он. — А то в прошлый раз я совсем ничего не увидел.— Покажу, но я тоже давно здесь не был. Не помню, чтобы этот дом напротив был такой оранжевый. Покрасили, наверное. В центре красиво, там был кабинет моего врача. Я говорил, что ходил к мозгоправу?— Да.— Знаешь, я до сих пор не уверен, что способен на здоровые отношения, — сказал Мак-Наббс, закуривая вторую.— Думаю, в нашей культуре это переоценено, — спокойно заметил Паганель.— Что?— Важность ?здоровых? отношений. Нам почти запрещают чувствовать плохое. Ревность, боль, обиду, злость. И вместе с этим и страсть тоже. Сильно чувствовать сейчас — моветон.— Хочешь сказать, что любовь — это и боль, и наслаждение? — нахмурился Мак-Наббс.— Хочу сказать, что не надо приплетать сюда комфорт. Сильные чувства не бывают удобными. Дети, например, — это сплошной дискомфорт, но редкий человек не готов рискнуть жизнью ради своего ребенка. А партнера почему-то при этом надо выбирать, как матрас в ?Икее?. И менять на новый, когда он перестанет быть удобным.Майор отвернулся, чтобы стряхнуть пепел:— И тебя это устраивает? Страсти вместо комфорта?— Меня это устраивает уже почти двадцать лет, осел, — и Паганель потушил свой окурок. — Холодно, — заметил он и начал заворачиваться в одеяло.Мак-Наббс закрыл балконную дверь и поправил шторы.— Помнишь, как мы не могли отлипнуть друг от друга, когда ты приехал ко мне сюда? — просил он.— Помню, — улыбнулся Паганель. — Тогда я был готов тебя сожрать, а сейчас хочу посмотреть достопримечательности.— Я испугался, когда это прошло. Подумал, что все, это конец.— Ну, прямо скажем, страсти стало поменьше, — Паганель состроил ироническую гримасу. — Не мерзни, полезай под одеяло! Надо нам почаще так выбираться из дома, как сейчас.— Надо, — кивнул Мак-Наббс.— Но на злости мы еще можем продержаться. Я убить тебя готов, когда мы ссоримся. Надо было рассказать твоим родным, как я тебе выбил зуб, а ты сломал об меня швабру!— Мерзавец! — рассмеялся майор, устраиваясь под боком Паганеля. — С таким анонсом они решат, что я абьюзер! Ты к своим новостным статьям так же подводки сочиняешь?— Хотел бы я сказать, что в пресс-службе Европарламента другие методы, но в целом ты прав. И вообще я тоже, может, хочу быть домашним тираном! — заявил Паганель.— Тиран диванный! — подразнил майор и серьезно добавил. — Если хочешь, просто посмотрим архитектуру, попьем портвейн и вернемся домой.— Спасибо, что наконец перестал решать за меня — хмуро сказал Паганель. — Так зачем тебе этот брак?— Ну-у... — протянул Мак-Наббс. — Все-таки официальное заявление, мол, этот человек — самый важный в моей жизни, и я хочу, чтобы так было всегда, — это важное и приятное событие, которое хочется иногда повторять.— Самый важный? — переспросил Паганель с нескрываемым самодовольством и улыбнулся. И это было, как солнце после метели.