Ветер пятый - Suga x Moonbin (1/1)

—?Семпай тебя заметил, хён? Ты выглядишь, как влюблённый кохай из яойной манги,?— смеётся, подначивая друга, Минхёк. Бин смеряет младшего нарочито презрительным взглядом, продолжая водить карандашом по планшету.—?Ты себя-то давно в отражении видел? Джину-сонбэ, Джину-сонбэ, едва ли не попискиваешь, пуская слюни пузырями.—?Злой ты, хён. Сонсенним ведь предупреждал, Юнги-ним нелюдимый до ужаса.—?Нормальный.Мунбин сжимает кулаки в волнении, опускает этюдник на замаранный слякотными следами кафель унылого подъезда. Студент делает вдох?— четыре-пять-шесть?— выдох, растягивает губы в приветливой улыбке и нажимает на звонок.Юнги открывает не сразу. Он появляется на пороге, бледный и тонкий. Высветленные волосы с отросшими корнями привычно лезут в глаза. Тонкие?— тощие?— щиколотки выглядывают из подвёрнутых домашних треников. Юнги опирается предплечьем на дверной косяк, безразлично скользит взглядом по Бину. Тонкие руки и немыслимо острые ключицы проглядывают сквозь рукава и ворот растянутой, покрывшейся катышками футболки.—?Опять ты, пацан.—?Я, мастер.Юнги пожимает плечами, делая шаг в сторону, пропуская Муна в квартиру. Он шаркает босыми ступнями по деревянному полу, чешет затылок расслабленно, словно и нет незваного гостя за спиной. Бин заносит этюдник внутрь, делает робкий вдох и снимает куртку.—?Юнги-ним,?— брюнет находит мужчину на кухне с чашкой чая в руке. В воздухе противно пахнет бергамотом и ментоловым табаком. Рядом с блюдцем кверху обложкой?— раскрытые ?Воспоминания торговца картинами?. Безразличный взгляд художника обжигает, пробирая холодом до костей. Бин наливает себе в чашку ненавистный эрл-грей и садится напротив матера. Он кивает на книгу и, стараясь держать голос ровным, спрашивает: — Юнги-ним, какую веру Вы бы выбрали?Тот ожидаемо молчит, кривит губы в подобии улыбки и щурится, мол, ну-ну, пацан, ну-ну. Лишь продолжает пить свой чай.Очередной визит к мастеру заканчивается привычным ничем. Когда время перешагивает за отметку 7 пополудни, студент поднимается с облюбованного за эти несколько дней табурета и, коротко поклонившись, покидает чужую квартиру. На улице тихонько падает снег. Кристаллы воды бесшумно покрывают землю и мех на капюшоне Мунового пуховика. Тот неторопливо ступает по хрустящему едва выпавшему снегу, вдыхая морозных воздух, успокаиваясь. Парень вытаскивает из кармана пачку Kent’а, цепляет замёрзшими губами фильтр последней сигареты, вынимает зажигалку. Смятая пачка отправляется в урну, парень, прикрывая ладонью огонёк, прикуривает, делая затяжку. Горький дым оседает на языке и пробирается в лёгкие, отравляя. Бин поднимает с заснеженной земли деревянный этюдник и шагает в сторону дома. В конце концов, Соно-хённим предупреждал, что Мин Юнги больше похож на престарелого отшельника, чем на молодого художника.Минхёк пишет в facebook, что Джину, кажется, им доволен, насколько он в принципе может быть довольным студентом третьего курса. Бин швыряет скомканную салфетку в репродукцию картины Юнги.Бин смотрит. Смотрит-смотрит-смотрит. Бин видит художника, каким он был несколько лет назад, когда заканчивающий художку Мун не вылезал из арт-галерей и выставок картин набиравшего популярность Мин Юнги. Бину было шестнадцать, когда он пообещал, что станет учеником мастера, ставшего его путеводной звездой.Человек, с которым он пытается контактировать всю долбанную неделю, совсем не тот Мин Юнги, которого Бин видит перед собой в ?Young forever?. Парень откидывает голову назад, ударяясь о стену.Спустя полтора месяца, будто примирившись с появлением Бина в своей жизни, Юнги перестаёт смирять гостя презрительным взглядом. Теперь на столе студента ждёт чашка горячего эрл-грея, рядом пепельница.—?Как, говоришь, тебя зовут? Ким Мунбин?—?Бин. Просто Мун Бин, мастер.У Юнги синяки под глазами, сухие, потрескавшиеся губы и полупрозрачная кожа. Бин прикрывает глаза, делая глоток согревающего чая, отчего-то не такого противного, как раньше. Он тянется к чужой пачке сигарет, одёргивает себя на полпути и встаёт из-за стола под чутким взглядом мужчины.—?Я выбрал протестантизм, Бин. Не потому, что там топят. Они честные. А ты? —?Догоняет юношу на выходе из крошечной кухни.—?А я до сегодняшнего дня ненавидел эрл-грей и ментоловые сигареты.Бин рассматривает репродукции картин своего мастера, собранные в Pinterest, здесь и ?Fire?, и ?Just one day?, неизвестная ?Let me know?, нашумевшая ?Danger?. Юноша рассматривает цветные пиксели, пытаясь найти душу художника, хоть кроху, за которую можно зацепиться. Они проводят в разговорах на крохотной кухне часы, но Бин так и не побывал в святая святых мастера. Бин вообще не уверен, что Юнги всё ещё творит. Брюнет подходит к мольберту, старому, потрёпанному годами, красками и неумелыми руками, проводит пальцами по неровной бумаге. Он вспоминает Агацуму Соби и бинты на его руках, его оживающих бабочек, смеющегося Минхёка, сравнившего Бина с Кайдо.Когда за окном начинает светлеть, Бин опускает руку с зажатым между пальцами углём, будто просыпаясь от наваждения. Он всегда любил графику, монохром, считая её достаточно сильной для проявления едва заметных оттенков чувств. И вот сейчас. Он роняет мелок на пол, делает пару шагов назад, смотрит в глаза рисованному мужчине, лукаво глядящему на него с порога своей квартиры. Такому тонкому и одноцветному. Из квартиры вылетают бабочки, одна за другой, а на его ладонях забинтованные раны, но Юнги улыбается.—?Я ждал тебя,?— пожимает плечами художник, пропуская запыхавшегося парня в квартиру. —?А ты даже без этюдника, вот же… —?Юнги зябко обнимает себя за плечи, когда Бин поворачивается к нему лицом, обдавая холодом от пуховика. Парень делает шаг вперёд, обнимает мужчину за плечи. Старший неуверенно обнимает юнца в ответ, цепляясь за своё запястье за чужой талией, он утыкается лбом в чужую грудь, выглядя непривычно маленьким.—?Пойдём, я покажу тебе.Юнги, пряча взгляд, подходит к белой двери. Он отпирает замок, вынув ключ из вазы, что на тумбе слева, поворачивает ручку и делает неуверенный шаг вперёд. Включается свет, и Бин тянется к выключателю?— дневного, проникающего из зашторенного?— затюленного? —?окна более чем достаточно.Мастерская Юнги укрыта плёнкой. Полы, мольберт, стол, стеллажи, сваленные в углу папки с, вероятно, набросками, стулья и небольшой диван. Юнги приваливается к стене, поджимая пальцы на ногах, неловко переступая, будто бы сдерживаясь, чтобы не выйти. Бин поджимает губы, едва касается шуршащей плёнки. Он стягивает её со станка, трясущимися пальцами проводит по раме и невольно улыбается. Его глаза загораются, он поворачивается к Юнги, тянет его к себе, не отпускает рук.—?Хён? Научи меня.Мин внимательно смотрит Бину в глаза, медленно проводит пальцами по его щеке и, приблизившись, неспешно целует.—?А о чём вы разговаривали-то всё это время?—?Знаешь, нуна, да… о разном. Были дни, ну, после первых месяцев, когда я приходил после пар и мы просто сидели напротив и пили чай. Когда-то обсуждали классиков, знаешь, вскользь: Юнги не любит помпезность, а с самыми известными часто связана суета и броскость и, знаешь, некрасивый ажиотаж, такое… неприятное.—?Веришь в единение душ?—?Верю в него, Суджон-а.Бин лежит на покрытом прозрачной плёнкой полу мастерской, смеётся, обнимая старшего за плечо. У того джинсы подвёрнуты и заляпаны жёлтым, он улыбается, словно сошёл с того рисунка. Футболка Бина покрылась яркими каплями, отпечатками чужих ладоней, на щеке алый мазок, в волосах?— засыхающий бедлам. Они оба дышат полной грудью.Стать учеником мастера, конечно, важно. Но стать возлюбленным мастера?— оказалось куда важнее.